Николай Вавилов. Человек, который хотел накормить весь мир

Николай Вавилов. vatnikstan.ru

«Банк генетических ресурсов планеты» насчитывает около 370 000 образцов, на основе которых до сих пор можно создавать новые сорта и гибриды. В «зеленом генофонде» содержатся также «живые семена» растений, уже исчезнувших с лица Земли.

В 2004 году Международный банк реконструкции и развития подсчитал приблизительную стоимость «коллекции Вавилова». Она составила астрономическую сумму в размере 8 триллионов долларов.

Два здания на Исаакиевской площади в Петербурге (дома 4 и 13), где сегодня располагается Всероссийский институт генетических ресурсов растений им. Н. И. Вавилова, хранят за своими стенами коллекцию, подобной которой нет ни в одной стране мира. Сегодня на базе и по подобию вавиловской коллекции на Шпицбергене, находящемся в совместном норвежско-российском пользовании, создается «Хранилище судного дня». Там, в вечной мерзлоте, различные страны складировали около миллиона образцов семян и растений. В случае конца света (столкновения с астероидом, ядерной войны или глобального потепления) оно поможет со временем возродить земледелие и биологическое разнообразие Земли.

Но все же первым работу по созданию «всемирного семенного фонда» запустил русский ученый Николай Вавилов. Начиная со своей первой экспедиции в Персию в 1916 году и заканчивая последним выездом на поля Западной Украины в 1940-м, исследователь совершил 180 научных «путешествий» в 65 стран мира. Можно сказать, что коллекция Вавилова в прямом смысле слова собрана его собственными руками.

ТАМ, В ВЕЧНОЙ МЕРЗЛОТЕ, РАЗЛИЧНЫЕ СТРАНЫ СКЛАДИРОВАЛИ ОКОЛО МИЛЛИОНА ОБРАЗЦОВ СЕМЯН И РАСТЕНИЙ

Очарованный натурфилософ

Николай Вавилов – «внук крепостного, сын миллионщика» – родился 13 ноября 1887 года в Москве, на Пресне. Его отец Иван Ильич Вавилов – купец второй гильдии, мануфактурщик, гласный городской думы – мечтал, чтобы старший сын пошел по его стопам и поступил на обучение в Коммерческое училище. Но Николай не захотел становиться коммерсантом. Более того – он вообще не знал, к чему приложить свою душу. Его влекло многое. Позже он напишет, что ему была интересна «жизнь как явление, как способ существования материи».

В 1905 году пришлось выбирать: медицина, естествознание или агрономия. Выбор был сделан, и Вавилов поступает в знаменитый Московский сельскохозяйственный университет (бывшую Петровскую сельскохозяйственную академию, будущую Тимирязевку). В научных пристрастиях студента-агронома все больше и больше уводило в сторону натурфилософии, философии бытия, механики жизни. Может быть поэтому будущий директор Института генетики АН СССР пришел к увлечению молодой, модной и только формирующейся научной дисциплиной, которой ее основатель Уильям Бэтсон (1861–1926) в 1905 году дал имя «генетика».

Свою первую «научную экспедицию» Вавилов совершил еще во время учебы – на подмосковные ржаные поля. Его первую работу, по итогам выезда в поле – «Голые слизни, повреждающие поля и огороды Московской губернии» – издали отдельной брошюрой и разослали по окрестностям. Он защитит ее как дипломную и покинет университет в 1911 году. На том же ржаном поле студент Вавилов поставил перед собой главную проблему своей будущей научной деятельности – проблему природной устойчивости растений к заболеваниям.

Почему одни сорта больше подвержены болезням, а другие меньше? Почему в один год растения болеют ржавчиной, а в другой год мучнистой росой? От чего это зависит? Можно ли искусственно выводить сорта с более высокой устойчивостью к заболеваниям?

Илья Мечников. blood5.ru

Исследование в области иммунитета, за которое в 1908 году русский биолог Илья Мечников (1845–1916) получил Нобелевскую премию по медицине и физиологии, только начиналось. Мечников разработал фагоцитарную теорию иммунитета, согласно которой специальные клетки-фагоциты способны захватывать и уничтожать попавшие в организм микробы. Но еще мало кто задумался об иммунитете растений. Вавилов садится перечитывать Мечникова, потом начинает «прыгать по культурам»: сначала занимается пшеницей, потом ячменем, потом овсом.

Его учитель – профессор Роберт Регель (1867–1920) – не одобрял подобной энциклопедичности. Он убеждал Вавилова в том, что только за узкой специализацией – будущее, что молодой специалист должен сразу определиться, чем он хочет заниматься всю оставшуюся жизнь – пшеницей, кукурузой или ячменем. Но Вавилова тянуло к комплексному подходу.

Осень-весну 1911–1912 годов Вавилов проводит на селекционных станциях МСХИ, изучая там дикорастущие и культурные формы овса и пшеницы. Все исследования систематизируются, результаты «загоняются» в таблицу. В итоге получается обширный труд «Материалы к вопросу устойчивости хлебных злаков против грибов». Вавилов смотрит на проблему через «призму генетики». Почти все сорта мягкой ржи страдают от бурой ржавчины, а твердая рожь наоборот – радостно и весьма успешно противостоит заболеванию. Из 206 сортов – 203 сорта твердой ржи устойчивы к болезни, причем даже в сырую погоду. Значит дело не в погоде?

Результатом его первых исследований в 1912 году явилась работа «Генетика и ее отношение к агрономии». Она была первой в своем роде в России. На следующий год Уильям Бэтсон издаст свою работу «Проблемы генетики», представляющую из себя критический обзор текущих проблем и достижений новой науки. Вавилов понимает, что надо ехать стажироваться в Европу. Конечно, в первую очередь молодой ученый посещает в Кембридже «отца генетики».

У Бэтсона Вавилов «подсмотрел» коллекцию злаков, собранную англичанином в разных концах земного шара. Коллекция была маленькая и бессистемная, поэтому Вавилов загорелся создать нечто подобное в России – только на порядок больше, с глобальным охватом и с жесткой системой классификации. Во Франции Вавилов стажируется на семейной ферме селекционеров Вильморенов, разработчиков методов селекции сахарной свеклы, которые стали основой для роста сахарной промышленности Французской республики. Будучи в Германии, Вавилов успел поработать с основателем экологии Эрнстом Геккелем (1834–1919). Здесь Вавилов пишет работу об иммунитете хлебных злаков, его имя начинает звучать в европейских лабораториях.

Из-за начала Первой мировой войны Вавилов вынужден раньше срока вернуться в Россию. В «альма-матер» (МСХИ) ему предлагают читать лекции по совершенно новому для России предмету – по генетике. Курс Вавилов должен составить сам. В следующем году Вавилов приступает и к практическим занятиям – на опытных станциях в Петербургской губернии закладываются гибриды овса. Задача – расшифровать генетический механизм формирования иммунитета и – что самое главное – его передачи по наследству! От этого зависит урожай.

Несмотря на то что до войны (1911–1913) Российская империя выращивала рекордные урожаи (74,6 миллиона тонн) и стала крупнейшим в мире экспортером зерна (6,76 миллиона тонн), урожайность в стране оставляла желать лучшего. Недобор зерна из-за поражения ржавчиной, мучнистой росой и головлёй был очень велик.

Для того чтобы создать болезнеустойчивые гибриды для каждой климатической зоны огромной страны, для начала надо охватить и изучить уже имеющиеся сорта, заглянуть во все регионы, потом в соседние страны, потом все собрать, систематизировать и только тогда приступить к экспериментам по гибридизации. Подобные «утопические» идеи высказывал еще Тимирязев, Вавилов же собирался их осуществить, причем в одиночку. Случай не заставил себя долго ждать…

В 1916 году в русских частях, ведущих в Иране бои с турками, неожиданно распространилось неизвестное заболевание, сопровождающееся помутнением сознания, галлюцинациями, сильными головными болями, судорогами. Было зафиксировано и несколько летальных исходов. Подобная «эпидемия» могла серьезно подкосить боевой потенциал экспедиционного корпуса. Военное командование запросило специалиста, и Министерство земледелия послало Вавилова.

Он поехал в Иран, фактически, как детектив, «Шерлок от агробиологии». На месте Вавилов решил проблему буквально за сутки. Неизвестное заболевание было вызвано хлебом, испеченным из персидской муки. Местная пшеница была заражена плевелом, причем не простым, а опьяняющим – головоломом. В результате чего в эндосперме семян развивался мицелий грибка, который вырабатывал сильный алкалоид. Население региона за века уже выработало иммунитет к воздействию головолома, а для пришлых русских солдат «пьяный хлеб» оказался в новинку.

В итоге муку сожгли, а войска стали снабжать русской мукой, привезенной с Дона и Кубани. Овес для лошадей тоже пришлось доставлять из России. «Чтобы не ходить два раза», Вавилов решил организовать для себя персидскую экспедицию по сбору исходного материала для будущей коллекции. В «Пяти континентах» Вавилов пишет, что пшеничные поля Северного Ирана были засеяны какой-то невообразимой смесью совершенно разных злаков, часто диких. Культуры взаимодействовали друг с другом совершенно свободно. Здесь же был найден дикий лен.

ДЛЯ ПРИШЛЫХ РУССКИХ СОЛДАТ «ПЬЯНЫЙ ХЛЕБ» ОКАЗАЛСЯ В НОВИНКУ

Ученый хотел идти дальше – в район рек Тигр и Евфрат, в Месопотамию – регион самого древнего на планете земледелия. Но русские войска эвакуировались из Персии, и пришлось отступать вместе с ними. Тогда на обратном пути Вавилов решает заглянуть на Памир. Получив разрешение у эмира Бухарского, вассала Российской империи с 1868 года, Вавилов взбирается на «крышу мира». Здесь его впервые посещает мысль о том, что на планете существуют «центры формирования растений» («пекла творения»).

Исследователь писал: «Это царство эндемических, совершенно неизвестных в прошлом науке пшениц с прекрасным белым зерном… Нет никаких сомнений в том, что таких пшениц не видел и не знает ботаник. Находки культурных растений на Памире превзошли все наши ожидания». Здесь же Вавилов находит уникальную «гренадерскую рожь» и тоже забирает ее себе – для коллекции.

Возвращаясь домой, Вавилов был убежден, что только что посетил два древних «центра формирования растений» – Северный Иран и Памир. Значит, есть и другие центры, где растут и ждут своего часа уникальные растения с усиленным иммунитетом, устойчивые к болезням и переменам. Задача – найти их и забрать в коллекцию, изучить и систематизировать разнообразие культур земного шара. А уже потом на этой основе создавать новые сорта и гибриды, «программируя их признаки».

Осенью 1916 года Вавилов в Москве выступает с лекциями о собранных им материалах и сделанном им открытии о «пеклах творения». Однако дальнейшим путешествиям не суждено сбыться – нет финансирования. Даже собранную в Средней Азии большую коллекцию семян негде разместить. Нет даже людей, чтобы ее перебрать и систематизировать. Приходится все делать самому, а будущую коллекцию разместить во флигеле своего дома на Пресне.

Коллекция семян, собранных Н. И. Вавиловым. Музей Н. И. Вавилова. vigg.ru

Восхищенный путешественник

Защитив магистерскую диссертацию «История цветка в растительном царстве», Вавилов переезжает в Саратов, где ему предложена должность преподавателя на сельскохозяйственных курсах. Здесь он продолжает изучать иммунитет растений, перечитывает Мечникова и работает над монографией «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям».

Ученый выделяет две формы иммунитета растений: 1) пассивный иммунитет, обусловленный особенностями анатомического строения растения (например, более толстый эпидермис на листьях); 2) активный или физиологический иммунитет, который программирует реакцию клеток на внедрение паразитов. Физиологический иммунитет объяснить сложно. Сделать это можно только посредством генетики. Если систематизировать все сорта зерновых, то, зная генетическое положение сорта среди других сортов, можно предвидеть его реакцию на тех или иных паразитов.

За исследованиями иммунитета на просторах Саратова Вавилова и застала сначала Февральская, а потом и Октябрьская революция. Уже в 1918 году он становится профессором агрономического факультета объединенного Саратовского университета, возглавляет кафедру земледелия и генетики. Ленин благоволил генетике и видел в ней ключ к решению проблемы голода, способ накормить разоренную страну. Задачи Вавилова и советской власти совпали – накормить народ.

В июне 1920 года в Саратовском университете открылся III съезд селекционеров и садоводов. На нем Николай Вавилов зачитал свой доклад «Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости», в котором на обширном фактическом материале доказал, что генетически близкие виды и роды характеризуются сходными рядами наследственной изменчивости. И если мы знаем ряд форм и процесс изменения одного вида, то, скорее всего, мы знаем уже и процесс изменения форм и у других видов.

Можно сказать, что Вавилов принес в биологию строгий аналитический и системный метод, создав что-то вроде «таблицы периодических элементов для сельского хозяйства», благодаря которой можно предсказывать формы и свойства или еще не открытых, или уже давно исчезнувших растений. А это открывает самые широкие перспективы для селекции и выведения новых сортов.

Когда Вавилов закончил читать свой доклад, зал взорвался овациями, раздались крики «Биологи приветствуют своего Менделеева». Съезд тут же отправил экстренную телеграмму Ленину в Совнарком, сообщая о создании теории изменчивости растений и ее значении для сельского хозяйства советской России.

Вавилова тут же переводят в Петроград, а его исследовательскому отделу выделяют одно из бывших зданий Министерства земледелия, а также ряд объектов для создания опытных станций. Одна из селекционных станций в Царском Селе располагается в доме, где в свое время жил Пушкин. На базе своего учреждения Вавилов собирается осуществить задуманное им еще в Персии и на Памире – развернуть всемирный «зеленый поиск».

Засуха в Поволжье и страшный голод 1921 года напугали Вавилова и дали ему понять, что надо спешить. Такие же выводы сделало и правительство. Голод унес не только множество жизней, он уничтожил семенные фонды (их попросту съели). Мысли и Вавилова, и Ленина теперь были сосредоточены на пшенице. Власти решают послать Вавилова в длительную командировку в США – для стажировки, пополнения семенных фондов и умножения коллекции.

В Штатах Вавилов принимает участие в конференции по болезням хлебных злаков и зачитывает на ней свой доклад о «Гомологических рядах». Открытие становится сенсацией, о нем пишут во всех газетах. Вавилов посещает лабораторию Томаса Моргана (1866–1945) – крупнейшего биолога-генетика своего времени, «переоткрывшего» и доказавшего законы основоположника теории наследственности монаха Грегора Менделя (1822–1884). Морган проповедовал сугубо материалистичные основы наследственности и занимался разработкой хромосомной теории.

Вавилов понимает, что хромосомная теория, объясняющая механизмы наследования тех или иных свойств живых организмов, не только является огромным вкладом в генетику, но и имеет колоссальное практическое знание. Значит гибриды и вправду можно «программировать». Тут же Вавилов уговаривает переехать работать в СССР ученика Моргана генетика Германа Мёллера (1890–1967), который вскоре возглавит лабораторию мутаций Института генетики АН СССР, много лет проработает в Советском Союзе, а в 1946 году получит Нобелевскую премию по медицине и физиологии за открытие влияние рентгеновского излучения на процессы мутации. Вавилов, уезжая из Америки, отправил домой около 50 000 пудов сортовых семян.

ЗНАЧИТ ГИБРИДЫ И ВПРАВДУ МОЖНО «ПРОГРАММИРОВАТЬ»

Вавилов возвращался в Россию вдохновленный новыми теориями: хромосомная теория, программируемые мутации, ускорение мутаций путем рентгеновского воздействия. Все это переворачивало селекцию растений с ног на голову, придавало ей космические скорости. Также ясно стало, что быстро получить новые и жизнестойкие сорта можно только про помощи генетики и никак иначе. В СССР исследовательский отдел Вавилова переформатирован во Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур при Совете народных комиссаров СССР. Он становится его директором.

А пока, вернувшись из Америки, Вавилов понимает, что надо как можно быстрее посетить все доступные советскому ученому «пекла творения». В 1924 году Вавилов вместе с дипломатической миссией «просачивается» в Афганистан. За 5 месяцев пути было пройдено 5000 верст, собрано более 7000 образцов семян. В Нуристане, глухом и малоизученном районе страны, куда еще не ступала нога европейца, на высоте 4,5 км над уровнем моря был обнаружен уникальный фиолетовый ячмень. Результатом путешествия стала книга «Земледельческий Афганистан». После экспедиции Вавилов был награжден медалью имени Пржевальского «За географический подвиг».

Коллекция початков кукурузы в кабинете Николая Вавилова. Фото: Luigi Guarino, wikimedia.org

ВАВИЛОВ НАЗВАЛ ЭТУ ПШЕНИЦУ «АККУМУЛЯТОРОМ КОМПЛЕКСНОГО ИММУНИТЕТА»

В начале 1925 года началась подготовка масштабной и очень важной экспедиции – на «озеро мира», то есть на Средиземное море. Семенной материал из Африки получали косвенным путем – через США. Вавилов хотел исследовать данные территории лично. Однако попасть на Средиземное море в 1925 году было не так просто. К домашним проблемам – с валютой, с визами, с согласованием в Политбюро, в Большом и Малом Совнаркоме – прибавились проблемы внешние. Северная Африка и Ближний Восток были подмандатными территориями Франции, куда даже гражданам Франции без особого разрешения въезд был запрещен. Не говоря уже о советских ученых, к которым мир относился если не с подозрением, то с большой настороженностью.

Пришлось поднимать дореволюционные связи. Наконец-то Вавилов получил визу и смог посетить Алжир, Тунис, Марокко и Сирию. Затем Крит, Кипр, Грецию, Ливан, Палестину, Египет, а потом и Эритрею, Эфиопию, Сомали. За 4 месяца было пройдено около 2000 километров, 6000 образцов отправлено в СССР. Эфиопия была исползана буквально на коленках, ведь из 650 «ныне действующих» видов пшеницы 250 обнаружено именно в Эфиопии. Некоторые из найденных там образцов Вавилов умудрялся высеивать даже за полярным кругом. В одной из палестинских газет Вавилов прочел новость о присуждении ему Ленинской премии за книгу «Центры происхождения культурных растений». Взгляды ученого в этот период воспринимаются властью как свои собственные, как новое осмысление пшеничного мира, как метод выращивания идеальной пшеницы, как магистральный путь к решению проблемы голода. Правительство Италии просит Вавилова создать в Эфиопии и Эритреи (итальянских колониях) опытные станции по примеру советских, для «сохранения и гибридизации уникальных зерновых богатств региона».

В 1927 году Вавилов «ходит по Испании». На Пиренейском полуострове он находит «однозернянку» – реликтовую примитивную пшеницу, которая сохранилась только в Испании, хотя во времена Троянской войны была распространена по всему Средиземноморью. В Испании она шла на корм лошадям, свиньям, мулам. «Однозернянка» отлично растет на плохих и засушливых почвах, поэтому, исследовав ее, Вавилов назвал эту пшеницу «аккумулятором комплексного иммунитета». Она оказалась идеальна для скрещивания и легко передавала свои «бойцовские» качества гибридам.

В 1930 году в США проходит международная конференция по экономике сельского хозяйства. Доехав до нее, Вавилов наконец-то прорывается в Латинскую Америку. Через Мексику он попадает на Кубу, где исследует и собирает сахарный тростник, далее – Сальвадор и работа с хлопчатником и кукурузой, затем – Панама и ее местные экзотические культуры. В Перу Вавилов поднимается в Анды и надолго пропадает там, изучая местные сорта картофеля. В Боливии академик собирает томаты, в бразильском штате Баия посещает Институт какао, который возглавляет русский эмигрант Мирон Филиппович Бондарь.

Вавилов против Лысенко.

Как генетика стала «лженаукой», а страна осталась голодной

О противостоянии академика Николая Ивановича Вавилова и «народного академика» Трофима Денисовича Лысенко можно написать целую книгу или снять большой фильм. Впрочем, и то, и другое уже сделано. Советский диссидент и биолог Жорес Медведев (1925–2018) еще во времена Оттепели написал исчерпывающую книгу «Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР», а в перестройку на экраны страны вышел шестисерийный фильм «Николай Вавилов» с Костасом Сморигинасом и Богданом Ступкой в роли Вавилова и Лысенко.

На стыке двадцатых-тридцатых годов советская генетика становится самой передовой наукой в мире. Если до революции 1917 года в стране не было ни одной кафедры, которая бы занималась проблемами генетики, то уже через десять лет советские исследования не сходят со страниц мировой печати. В 1927 году в Берлине открылся Пятый конгресс по генетике. На предыдущем конгрессе в Париже в 1911 году Россию представлял всего один ученый, а на первых трех конгрессах ни одного, то в Берлин прибыла делегация из 50 человек. В 1929 году в СССР проводится всесоюзный съезд генетиков, на который прибывают 1400 участников со всей страны. В этом же году Николай Вавилов становится академиком АН СССР, президентом ВАСХНИЛ, директором Института генетики АН СССР; в следующем году Вавилов переформатирует свой исследовательский институт во Всесоюзный институт растениеводства (ВИР) и станет его директором, а в 1931 году – президентом Всесоюзного географического общества.

Учитель Вавилова академик Дмитрий Прянишников (1865–1948) говорил, что «Вавилов гений, только мы не можем открыто признать это, так как являемся его современниками». И вправду, Вавилов – генетик, биолог, селекционер, химик, географ, путешественник, организатор и реформатор науки, опытный управленец, талантливый администратор.

Но история Советского Союза двигалась по своим законам. Уже в 1926 году против Вавилова выдвинули первые «политические» обвинения: в «академизме», «теоретизировании», «отрыве от коллектива», якобы сбор мировой коллекции растений нужен Вавилову сугубо для подтверждения собственных теорий, а практической пользы он не имеет. После 1929 года – года «великого перелома», отказа от нэпа и начала «сплошной» коллективизации – вопрос о практическом применении открытий Вавилова встал особенно остро. Переход к колхозам резко уронил и урожайность, и хлебный экспорт, что объективно мешало индустриализации. Партия поставила задачу «за четыре года создать новый сорт пшеницы», устойчивый к болезням, перепадам температур и отличающийся повышенной урожайностью. В ВИРе слегка опешили, а Трофим Лысенко пообещал создать новый сорт за 2,5 года.

И Трофим Лысенко быстро вошел в моду. Работая в Кировабаде на опытной селекционной станции, он провел опыты с горохом и с первого же раза получил хороший результат. Об успехе «босоногого агронома» в газете «Правда» вышла статья «Поля зимой», где Лысенко со всей откровенностью заявляет, что «университетов не проходил, мохнатых ножек у мушек не изучал, а смотрел в корень».

«Мохнатые ножки у мушек» – это камень в огород генетиков. На самом деле законы генетики одинаковы для всех, что для мушки, что для слона, и на слонах вы получите точно такой же результат, как и на мушках, только у плодовых ананасных мушек-дрозофил передача признаков и появление на свет нового поколения происходит за две недели. Наследственность можно наблюдать в поразительной динамике. В СССР же над «мушками» издевались, про них складывали анекдоты, на них рисовали карикатуру, в массовое сознание внедрялся миф о том, что генетики «возятся со своими мушками» и зря проедают народные деньги.

Трофим Лысенко. wikimedia.org

Эксплуатируя этот миф, Лысенко в конце концов договорился до того, что классическая генетика является «лженаукой» («морганисты-менделисты» в СССР вплоть до 1965 года стали площадным ругательством, равным по силе ярлыку «враг народа»), а подлинной советской генетикой является «мичуринская генетика». Иван Мичурин (1855–1935) – русский селекционер из города Козлова Тамбовской губернии – всю жизнь занимался в своем саду скрещиванием растений, выведением «морозостойких» персиков, сладких рябин, новых сортов вишен и яблок. К моменту, когда Мичурин был объявлен зачинателем «новой генетики», он уже умер. Из него сделали «Ленина» советской науки, все достижения сельского хозяйства теперь начинались «в Мичурине». Лысенко же стал при «Ленине» «Сталиным» сельского хозяйства. Мини-культ его личности сложился очень быстро.

Зимой 1928/29 года его отец – Денис Никанорович Лысенко, колхозник с Полтавщины, закопал в снег два мешка озимой пшеницы, а весной посеял ее как яровую и якобы получил урожай в три раза больше нормы. О событии раструбили все советские газеты. Яровизация была объявлена чудом, которого так ждала советская деревня. Именно благодаря «замачиванию зерна» и его «замораживанию» наконец-то получится собрать рекордный урожай! Для противостояния с Вавиловым было важно то, что генетика считает такие результаты ненаучными. Но объективного контроля урожая никто не проводил, так что Лысенко свободно мог делать вид, что его взгляд «в корень» тут обгоняет «мохнатых мушек».

ЛЫСЕНКО НИКОГДА НИЧЕМУ НЕ УЧИЛСЯ

У Лысенко появляются ученики, начинает выходить журнал «Яровизация» (1935), очень быстро ставший боевым листком по борьбе с генетикой и «школой Вавилова». «Новому селу нужна новая наука», «враг у стен амбара – дадим по рукам антияровизаторам». Стоит уточнить, что когда в ВИРе провели контрольные опыты в идеальных условиях по «методу Лысенко», то из четырех посевов выжило и дало всходы только одно зерно (!). Благодаря одному-единственному зерну началась коренная переделка советского сельского хозяйства.

Лысенко же фонтанировал идеями и дальше. Следующее открытие – «брак по любви» между растениями. Поскольку хромосомная теория, согласно Лысенко, является выдумкой, то для того, чтобы получить новые сорта растений, надо лишь «предоставить природе самой делать свое дело». Во время первой волны эксперимента 800 000 колхозникам должны были быть выданы 800 000 пинцетов, которыми труженики села обрывали бы у растений мужские и женские признаки, а потом предоставили бы растения «бессистемному опылению». Таким образом, приписывает Лысенко традиция, «пшеницу можно превратить в овес, сосну в ель, а перепелку в кукушку».

Из письменных источников неясно, говорил ли он эти слова, или это история из серии «а потом и анекдотов понасочиняли». Но уровень его тезисов на самом деле часто был анекдотическим. «Колхозники тоже могут заниматься генетикой», – реальные слова этого человека.

Лысенко никогда ничему не учился, не сдавал экзаменов, не писал диссертации, но благодаря бойкости и постоянной имитации бурной практической деятельности пользовался протекцией Сталина. Из-за нее он сначала стал академиком, а в 1938 году сменил Николая Вавилова на посту президента ВАСХНИЛ.

Одна из причин успеха Лысенко: еще со времен «марксисткой юности» товарищ Сталин был приверженцем теории Жана-Батиста Ламарка (1744–1829) о том, что внешняя среда может влиять на живое существо, изменять его, и потом вновь приобретенные признаки могут передаваться по наследству. Генетика и хромосомная теория давным-давно опровергла Ламарка, зато его учение вписывалось в марксистскую философию, согласно которой «объективные» факторы среды преобладали над наследственностью. Именно эту черту и уловил Лысенко. Поэтому в его речах так много слов о «воспитании» и «перевоспитании» растений.

К сожалению, Николай Вавилов проиграл политическую борьбу за будущее советской науки. Слишком увлеченный своими исследованиями, сбором коллекции семян, академик не заметил, как в недрах руководимых им институтов выросла антинаучная секта, которая обещала чудеса всем – от колхозника до товарища Сталина. Заручившись политической поддержкой руководства страны, группа Лысенко переводит генетическую дискуссию в политическую площадь. Генетиков стали клеймить «фашистами», сторонниками евгеники, «меньшевистскими идеалистами».

Выступление Трофима Лысенко в Кремле в 1935 году. На заднем плане (слева направо): Станислав Косиор, Анастас Микоян, Андрей Андреев и Иосиф Сталин. wikimedia.org

В печати бушевала настоящая травля «школы Вавилова», которая потом отлилась во фразе «генетика – продажная девка империализма». Парадокс ситуации в том, что классическая генетика была объявлена «лженаукой», «идеализмом», а «мичуринская генетика» и опыты по «превращению одного вида в другой» – подлинной наукой. «Пролетарская наука» победила «буржуазную науку».

Николая Вавилова «взяли» прямо в поле 6 августа 1940 года во время экспедиции по только что присоединенной к СССР Западной Украине. В свой последний день на свободе Вавилов успел сделать маленькое открытие. В его вещмешке нашли образцы дикорастущей полбы – местной пшеницы, которая обладала низкой урожайностью, но была крайне устойчива к неблагоприятным проявлениям внешней среды. За 11 месяцев заключения Вавилова вызывали на допросы 400 раз, не давали спать по ночам, унижали. В итоге он подписал протокол, согласно которому с 1925 года является руководителем подпольной «Трудовой крестьянской партии», а с 1930 года – членом организации последователей Бухарина – врагов народа, подрывающих работу Наркомзема. Также Вавилов был обвинен в систематической дискредитации академика Лысенко, связях с белоэмигрантскими кругами, разглашении государственной тайны, развале советского сельского хозяйства, подрыве колхозного строя, шпионаже на Германию.

Приговор – высшая мера наказания. Уже приговоренного к смерти Николая Вавилова в 1942 году избирают членом Лондонского королевского общества. Во время Тегеранской конференции 1943 года премьер-министр Великобритании Черчилль интересовался у Сталина, «куда же делся наш член Королевского общества»?

По мере приближения немецкой армии к Москве Николай Вавилов был эвакуирован в Саратов. Несколько месяцев он провел в «камере смертников» – подвальном помещении без окон. В конце концов, по инициативе Берия «смертная казнь» была заменена Вавилову 20 годами заключения. В тюрьме ученый огрызком карандаша умудрился написать книгу «Мировые ресурсы земледелия», которая, к сожалению, или пропала, или до сих пор находится в архиве ФСБ.

Николай Вавилов скончался 26 января 1943 года. В заключении о смерти человека, который хотел накормить весь мир, врач написал: «упитанность резко понижена». Ему было 55 лет. Ученого, собравшего самую большую в мире коллекцию семян, похоронили якобы на Воскресенском кладбище, но где точно – неизвестно.

После смерти Сталина приспособленец Лысенко найдет себе нового покровителя – Никиту Хрущева – и будет царствовать в советской науке вплоть до отставки последнего. Только в 1965 году Лысенко был разоблачен как фальсификатор и снят со всех постов. Он умрет в 1976 году в возрасте 78 лет. До самой своей смерти с 1966 по 1976 год Лысенко продолжал возглавлять собственное опытное хозяйство «Горки Ленинские», где упорно ставил свои эксперименты.

Николай Вавилов реабилитирован посмертно в 1955 году. Согласно заключению комиссии, в его деле отсутствовал состав преступления.

Источники

1. Жорес Медведев «Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР»
2. Владимир Шайкин «Николай Вавилов»
3. Николай Вавилов «Пять континентов»
4. Вячеслав Лебедев «Иван Мичурин»
5. Егор Гайдар «Гибель империи»