Приключения болотного угля

ГРЭС-3 им. Р. Э. Классона, mosenergo-museum.ru

Торф – он же «болотный уголь», он же «горючая земля» – является самым распространенным полезным ископаемым на планете. Согласно данным Мирового энергетического совета (WEC), торфяно-болотными землями покрыто около 3 % поверхности земной суши. На Россию при этом приходится около 35 % мировых запасов, то есть около 170 миллиардов тонн торфа 40 % влажности. 

Из такого количества торфа можно произвести 60 миллиардов тонн «условного топлива». Российской энергетике этого количества хватило бы на 60 лет непрерывной работы (из учета, что Россия потребляет около 1 миллиарда топливных условных тонн в год). Почему же торфодобыча в России практически умерла, а на торфе во всей стране работают только две крупные ТЭЦ: Кировская ТЭЦ-4 и Шарьинская ТЭЦ в Костромской области? Обе станции суммарно расходуют всего 650 тысяч тонн торфа в год. Неужели такое легкодоступное и распространенное топливо, как торф, проиграло конкуренцию углю, нефти и газу?

С первого раза не загорелось

«Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот», – этой анонимной цитатой из «Собаки Баскервилей» можно описать всю историю злоключений торфа в России.

Торф как топливо был известен еще с античности (Плиний Старший называет его «воспламеняющейся землей»), однако в промышленных масштабах «дары болот» стали использоваться только на заре капитализма. 

Несмотря на то что Россия никогда не испытывала дефицита в болотах, как и многое в нашей стране, обычай «жечь торф» на Руси завел только Петр I. И, как и большинство из своих нововведений, повседневное использование торфа (в качестве топлива для домашних печей, или в качестве подстилки для скота вместо соломы) царь Петр подсмотрел в Голландии. Культуролог Александр Эткинд в своей знаменитой монографии «Природа зла. Сырье и государство» доказывает, что именно торф помог Голландии – «первой стране нового времени» – совершить индустриальный рывок. А не ориентируясь на Голландию, не смогла бы этого сделать и Англия. «Создателем золотого века был не великий художник, не банкир и не мореплаватель; им был шкипер торфяной баржи… Развитие голландских производств, основанных на торфе, было образцом для индустриальной революции в Англии, основанной на угле. В середине золотого века торф давал нидерландской экономике вдвое больше килоджоулей на душу населения, чем уголь давал Англии… Несмотря на огромные запасы угля, Англия долго отставала».

Петр I, gas-kvas.com

Посетив с Великим посольством (1697–1698) Голландию, Петр I издал указ, предписывающий добывать и жечь торф в безлесных областях, в частности, в районе Воронежа и под крепостью Азов, совсем недавно отвоеванной у турок (1696 год). Торфом пока что не планировали заменять дрова, торф должен был стать «дровами» для территорий, испытывающих дефицит в топливе. Осушением болот и налаживанием промышленной добычи торфа на излете XVII века занимались, как логично предположить, голландские специалисты. Они работали по всей Европе, от болот Кембридшира, где инженер Корнелиус Вермуйден осушил 160 000 гектаров земли, до Московии, куда в 1713 году царь Петр выписал голландца Армуса и наделил того привилегией на разработку торфа на всей территории России. Однако иностранный специалист так и не приступил к работе, а без царского принуждения указ о применении торфа в металлургии и для отопления фактически саботировался. Люди привыкли к дровам, добыча которых была проста и понятна, и не стремились переходить на торф, технология добычи которого была еще не освоена и опасна. Первая попытка внедрения на Руси «болотного угля» провалилась. Усилия Михайло Ломоносова (1711–1765) тоже прошли даром. Первый русский энциклопедист много писал о «голландской забаве», когда купцы «торгуют своей землей и продают отечество», но до реальных торфяных разработок дело опять не дошло. 

При воцарении Екатерины II «дело осушения болот» решили передать в частные руки. В соседней Пруссии, на опыт которой ориентировалась российская императрица, осушение 250 000 гектаров земли обошлось в 40 миллионов талеров, что равнялось 8 % бюджета государства (работы по колонизации болот длились 23 года и обходились в среднем в 1,7 миллиона талеров в год). В России подобных средств не было, тем более если учитывать факт, что территория России на тот момент была в 100 раз больше, чем территория Пруссии. В 1765 году Императорское вольное экономическое общество опубликовало несколько статей о торфе. Однако ни научная пропаганда, ни меры экономического стимулирования не возбудили интереса промышленников и купечества к новому виду топлива. Объявленные в 1793 году денежные премии для желающих вводить торфяное топливо в быту или на производстве банально остались невостребованными.

Михайло Ломоносов, rosspectr.ru

На стыке XVIII–XIX веков торфяное дело в России пытаются реанимировать англичане. Британец Мэдокс в 1793 году открыл первую частную компанию по разработке торфяных отложений в Гжатском уезде (ныне город Гагарин в Смоленской области). Первое частное предприятие по добыче торфа в Москве, открывшееся в 1810 году на болотах у Петровско-Разумовского, тоже прогорело. Москва была окружена лесом, и торф не мог конкурировать с дровами. Были и другие попытки. Пробовали и дворяне, и купцы, и заводчики, и даже монахи. Все предприятия через несколько лет закрывались в связи с нерентабельностью. Дело более-менее шло, только если в его основе лежало государственное финансирование. Так английский фермер, мелиоратор и квакер Даниэль Уиллер (1771–1840) за 15 лет по приглашению Александра I осушил около 100 000 акров болот вокруг Петербурга, преимущественно на дворцовых землях в Шушарах и на Охте. На его могиле в Нью-Йорке написано, что он из Шушар.

Положение стало меняться, когда лес вокруг старой столицы – Москвы – начал сильно редеть. Транспортное плечо увеличивало конечную стоимость товара, и торф смог вступить в конкуренцию с дровами. Уже к концу 30-х годов XIX века в Москве заработало два торфозаготовительных завода – на Свибловском болоте и на болоте Чесменской дачи. Первым пользовались как стоящая рядом суконная фабрика Шапошникова в Лихоборах, так и московские промышленники, для которых московский торф обходился на 30 % дешевле дров. Однако, несмотря на то что в 1840 году император Николай I запретил пускать подмосковный лес на дрова и приказал все казенные здания в старой столице топить торфом, широкого распространения торфяное отопление не получило. Москвичи игнорировали указание царя и продолжали топить дровами. Торф пришелся не по нраву жителям Первопрестольной, он был мокрым и плохо горел. Хотя «высушенный торф» фирмы Гофмана с Горелого болота пользовался большим спросом как высококачественный продукт до момента полного исчерпания болота в 1848 году.

Постепенно, маленькими шагами, но торф стал вытеснять дрова с рынка. И до промышленников, и до обывателей дошло понимание того, что отопление торфом дешевле дровяного. Первое специализировавшееся на торфе предприятие в России – торф-фирма «Ореховская» в Московской области – была создана в 1865 году. Но опять «болотный уголь» постигла неудача. На этот раз помешал уголь каменный. В 60-е годы в Тульской, Калужской, Московской и Рязанской областях были открыты залежи каменного угля. Инвесторы отшатнулись от торфа и бросились инвестировать средства в углеразведку и строительство шахт. Примерно через десятилетие стало понятно, что уголь Московского бассейна крайне недоброкачественный (зольность – до 30 %, серы – до 7 %). Деньги могли опять вернуться в индустрию добычи торфа, но тут на рынке появился новый продукт, конкурировать с которым не смогли ни уголь, ни торф, ни дрова, – мазут. На торфе продолжали работать лишь несколько заводов и фабрик (и то за счет того, что они были расположены рядом с болотами и торфяными месторождениями), из казенных же зданий торф закупали единицы. До 1918 года в России было создано всего 19 торфопредприятий.

Поля добычи торфа, zhiharevo1.narod.ru

Когда земля горит под ногами

Ситуация кардинально изменилась с наступлением нового века. Своему расцвету торфяная промышленность обязана военным конфликтам, сначала Первой мировой, а потом Гражданской войны. В условиях топливного кризиса важен любой источник энергии. Поэтому в 1914 году на болоте Госьбужье в Богородском уезде Московской губернии открылась ГРЭС-3 «Электропередача» (ныне город Электрогорск Московской области). Первая в России районная станция располагалась на болоте и работала исключительно на торфе (на природный газ станция была переведена только в 1985 году). «Торфяное электричество» подавалось в Москву, Богородск, Орехово-Зуево и Павловский Посад. В статье «Торф здесь не уместен» (Коммерсантъ-Деньги, 16.08.2010) приводится интересная версия о том, какую роль торф сыграл в победе Октябрьской революции: «Мощность этой станции была сравнительно небольшой (15 МВт), но во время Гражданской войны, когда белогвардейцы наступали на Москву и подвоз угля и тем более нефти оказался затруднен до крайности, именно эта электростанция позволила большевистскому правительству сохранить телеграфную связь и управлять красноармейскими частями, чрезвычайными комиссиями и совдепами на местах. Некоторые авторы 1920-х годов утверждали, что Ленин называл Богородскую электростанцию спасительницей революции и с тех пор стал ярым поклонником торфа как топлива».

ГРЭС-3 им. Р. Э. Классона («Электропередача»), mosenergo-museum.ru

Во время Гражданской войны большевистская власть, несмотря на то что контролировала обе российские столицы – Москву и Петроград, – оказалась отрезана от основных источников полезных ископаемых – угля Донбасса и нефти Баку. Если первую свою зиму 1918/19 года новая власть еще смогла пережить на старых запасах, то зимой 1919/20 года большевики могли просто физически вымерзнуть, а вся государственная жизнь – остановиться. К концу 1919 года Советская Россия потратила последнюю бочку нефти. Топлива не хватало настолько, что для того, чтобы осветить Большой театр во время VIII Всероссийского съезда советов, на котором был принят план ГОЭЛРО («электрификации всей страны»), пришлось отключить электричество во всей остальной Москве, в том числе и в Кремле. Ленин регулярно трудился при свечах. Из-за топливного кризиса практически остановилась промышленная жизнь страны, заводы и фабрики переходили на кустарщину и полукустарщину. Поэтому во главу угла надо было поставить поиски именно местного топлива. В январе 1920 года во время встречи в Кремле будущий «главный энергетик» Советской России Глеб Кржижановский и председатель Совнаркома Владимир Ленин додумываются до использования торфа. «В торфе наше спасение. Этот торф лежит под боком у тех фабрик, которые в настоящее время стоят. Торф нам нужен для того, чтобы подвезти рабочим хлеб, крестьянам – соль, текстильным фабрикам – хлопок». Оказалось, что торф – последняя надежда Советской России. И именно с этого момента начинается расцвет советского торфа. К 1975 году, пику торфяной промышленности СССР, когда еще не началась активная конкуренция торфа и природного газа, СССР добывал порядка 90 миллионов тонн торфа в год, что суммарно превышало добычу всех остальных стран мира вместе взятых.

В течение 1920 года, когда советскими технократами во главе с Кржижановским разрабатывается план ГОЭЛРО, именно торф ставится во главу угла как главный источник энергии для молодой Советской России. «Век пара – век буржуазии, век электричества – век социализма». А основа советского электричества – торф. Гражданская война еще идет, и не ясно, чем она закончится, сможет ли РСФСР вернуть под свой контроль прежние ресурсные базы, уголь и нефть. Принятый в 1921 году план ГОЭЛРО предусматривал строительство первых двадцати ТЭЦ, большая часть из которых должна была работать на торфе. Именно тогда появились хрестоматийные выражения, что «коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны» и «план ГОЭЛРО – это вторая программа партии». Получается, что и в основе программы партии, и в основе строительства коммунизма лежит торф.

Первая из торфяных станций – Шатурская ГРЭС – была предназначена для того, чтобы обеспечить энергобезопасность столицы. Станция была спроектирована еще в 1917 году прямо на огромных шатурских торфяниках, напоминающих о себе москвичам время от времени пожарами и едким дымом. Так, например, в июле 1920 года во время выездного заседания комиссии ГОЭЛРО на станции «Электропередача» во время торфяного пожара чуть не сгорели и сама станция, и комиссия, и материалы по электрификации страны. Два полка саперов, посланные Лениным после экстренной телеграммы, прибыли только к вечеру. Пожар тушили всю ночь.

«Малая Шатура» мощностью 5 МВт заработала еще в 1920 году, «Большая Шатура» мощностью 32 МВт была введена в эксплуатацию в 1925 году. Очень скоро было установлено, что СССР является страной, в которой сосредоточено до 78 % мировых запасов торфа, а это значит, что всю советскую индустрию можно построить исключительно на торфодобыче и сжигании торфа. С каждым годом темпы добычи стали нарастать, а СССР превратился в «торфяную сверхдержаву».

Механическая добыча торфа на Шатурских торфоразработках, 1920-е гг., mosenergo-museum.ru

Если в 1930 году СССР добыл 6,75 миллиона тонн торфа, то уже в 1931 году – 9,4 миллиона тонн торфа. Половина советского торфа добывалась в Московском регионе, который превратился в энергетическое сердце СССР. В 30-е годы на электростанциях, работающих на торфе, вырабатывалось уже 40 % электроэнергии СССР. Несмотря на это, «пролетарский поход на торф» продолжался, советской промышленности нужно было еще больше электричества, а значит – еще больше торфа. На XVI съезде ВКП(б) в 1930 году было зафиксировано, что «смягчение и затем полная ликвидация дефицита топлива требует максимального увеличения добычи и использования местного топлива (торф, сланец, местные угли, природные газы), заменяя ими везде, где это возможно, дальнепривозное топливо».

К началу Великой Отечественной войны в СССР сложилась стройная система управления торфяными ресурсами: 10 торфяных трестов управляли 40 крупными торфяными предприятиями. В 1940 году добыча торфа в СССР достигла отметки в 32 миллиона тонн (25 миллионов тонн из которых добывались на территории РСФСР). Для сравнения можно сказать, что сегодня в мире (по итогам 2021 года) добывается порядка 27 миллионов тонн.

Великая Отечественная война уничтожила больше 70 % торфяной индустрии СССР, однако после 1945 года было принято решение восстановить утраченные мощности в удвоенном объеме. Что и было сделано. Сегодня мы осознаем, что 70-е годы – это не только «пик застоя», но и «последнее десятилетие торфа». Вот-вот начнется конкуренция с природным газом. Газ «обыгрывал» торф по всем показателям, от себестоимости до экологичности. Как уже говорилось выше, в 1975 году добыча торфа в СССР достигла отметки в 90 миллионов тонн, что было больше, чем у всех остальных стран вместе взятых. К моменту краха СССР на балансе министерства топливной промышленности стояло 230 предприятий, добывающих и сжигающих торф. Однако уже к концу 80-х годов добыча торфа в СССР снизилась до 50 миллионов тонн, причем 50 % добываемого торфа использовалось для нужд сельского хозяйства, и только половина – для отопления и производства электричества. Можно сказать, что СССР был страной торфа. Исчез Советский Союз – отпала необходимость и в торфе.

Почему торф стал никому не нужен?

Почему торф пропал из российской энергетики? Почему добыча торфа упала в 90–50 раз по сравнению с советским временем? Ответ прост. Торф проиграл конкуренцию природному газу. Хотя, конечно, стоит отметить тот факт, что по уровню газификации России еще есть куда расти. В 2021 году в Совете Федерации отмечали, что при среднем уровне газификации регионов в 71 % еще остаются регионы, не дотягивающие даже до 20 % (например, Алтайский край в 2021 году был газифицирован на 13,1 %). К 2025 году планируется, что 100 % уровня газификации достигнут 35 российских регионов, а к 2030 году – все регионы России.

Сегодня в России добывается и используется около 1 миллиона тонн торфа в год. Только две крупных ТЭЦ в России продолжают отапливаться торфом: это Кировская ТЭЦ-4, в чьем топливном балансе торф занимает 20 %, или же 300 000 тонн; и Шарьинская ТЭЦ в Костромской области, которая сжигает до 350 000 тонн торфа в год. Крупнейшим же производителем торфа в России остается «Вятка-торф», которая и является поставщиком двух крупнейших ТЭЦ, добывая в год порядка 450–460 тысяч тонн торфа.