Границы дозволенного

До возникновения собственности во многих племенах женщина до брака считалась доступной для всех мужчин. Означало это разрешение на половую жизнь по желанию самой женщины с любым свободным мужчиной, не состоящим с ней в прямом кровном родстве. Дети, если они появлялись, часто считались «сыновьями полка». Все радикально изменилось в зарождающемся патриархальном обществе. Владельцами собственности выступали мужчины, и каждому нужна была гарантия, что женщина родит детей именно от него – и только его дети смогут претендовать на его имущество после смерти. Так возник запрет для женщин на половую жизнь до брака. По сути, этот запрет не имел никакого отношения к нравственности или морали, он был просто экономически обусловлен. 

В возникновении запретов пересекаются рациональные жизненные потребности, интересы доминирующих социальных групп и необходимость в ощущении контроля над окружающим миром, которая есть у всех людей. Пусть ты не шаман, не жрец и не богач, все равно твой мир более контролируем, если ты в той или иной мере можешь предсказать поведение других членов общества. А оно тем более предсказуемо, чем больше в нем запретов. Многие из них со временем становятся просто неразумными или даже вредными, но мы, тем не менее, продолжаем их соблюдать. 

Запреты внушают нам еще в детстве, когда у нас нет никакого критического мышления, есть только слепая и святая вера в наших родителей – как в божеств. Отчасти они и есть наши боги, от них зависит, сколько мы получим еды, тепла, ласки, насколько будем в безопасности. А главное, нам кажется, что они знают ответы на все вопросы. 

Почему же с возрастом, когда естественный родительский авторитет уже не так велик, не происходит радикальных перемен? Все довольно просто. Человек привыкает жить по определенным сценариям. Они создают картину мира. А психика имеет одно интересное свойство: мы склонны видеть именно то, во что верим. Если некто верит, что секс «просто так» обязательно приведет к беде – то даже в счастливой, хоть не связанной пока обязательствами паре он обязательно разглядит «червоточину», а потом, в соответствии со своим мировоззрением, объяснит ее «распущенностью». Паззл сойдется. Иное означало бы необходимость пересматривать картину мира, отказываться от того, с чем идентифицировал себя. Буддисты назвали бы подобную неготовность меняться «привязанностью к эго».

Привычное рождает иллюзию контроля и безопасности. Есть такое понятие – «зона комфорта». В ней действуют способы общения с реальностью, к которым человек привык. Например, он ходил в школу, потому что «надо». Создать мотивацию родители не потрудились. В результате привык болеть, чтобы избежать повинности. Когда ему, уже взрослому, «надо» было выбрать работу – он не особо думал о том, чего хочет. В его «зоне комфорта» вопрос с надоевшей деятельностью решается болезнью. Начните рассказывать ему о свободе выбора – и он перестанет вас понимать. В его семье все жили именно так: не «люблю» и «хочу», а «надо». У жизнеустройства на основе выбора слишком много издержек. Что скажут родственники, жена, дети? И получится ли? Раздавленный грузом этих сомнений, человек снова уходит в свою «зону комфорта» – болеет. Это привычно, всегда работает и дает долгожданный отдых. А дальше можно и потерпеть. До следующего приступа усталости и болезни.  Провоцирует нарушение запрета и давление. Слишком настойчивые рекомендации вызывают у человека протест не из-за их содержания, а из-за подачи. Постоянное «будь разумен» может привести именно к тому, что человек принципиально поступит «по велению левой пятки». Будет ему от этого хорошо или нет – другой вопрос, но одной цели он как минимум достигнет – отвадит навязчивых «учителей жизни». 

Здесь всем, наверное, вспомнится сакраментальное «запретный плод сладок». Однако, чтобы какой-то объект дотянул до этого звания, ему мало быть недозволенным, нужно чтобы вокруг возник ореол тайны или чрезмерной важности. Характерны в этом смысле запреты, касающиеся инстинктивной составляющей человека, в частности секса. Особенность этой сферы в том, что в ней мы знакомимся со своей животной природой. Большинство людей на самом деле ее страшится. Запретный плод сладок не столько возможностью обозначить свою личность через протест, сколько тем, что позволяет узнать себя в новом качестве, познать «темную сторону» своей личности. Это влечет и одновременно пугает. А чрезмерная важность темы только подсказывает человеку, что его познание себя приблизилось к новой существенной, хоть и пугающей, грани. Классический конфликт глубинного подсознания и социального «я», id и superego, как называл их Фрейд, разворачивается в таких вопросах очень масштабно. И проблема не в том, чтобы выбрать одно. Нарушение такого рода запретов – практически неизбежность, позволяющая человеку познать разные стороны своей личности и выработать какую-то цельную, единую стратегию поведения.

Наличие запретов и необходимость нарушать какую-то их часть – два важных механизма, с помощью которых человек узнает о себе, о своем взаимодействии с миром, определяет свои границы. Начинается это все довольно рано – еще в три года, вместе с первым кризисом взросления. Ребенок уже говорит «нет», делает «назло», нарушает родительские запреты и смотрит, что же будет. От того, что будет, и зависит в будущем, кем он станет. Тем, кто способен сам формировать свою картину мира, делать выбор, или тем, кто будет периодами беспрекословно подчиняться всем законам, писаным и неписаным, а потом «срываться» в разного рода «загулы», вплоть до противоправных действий. Тот, кого держали в страхе наказания, будет очень долго бояться нарушения, но неудовлетворенность, злость, ощущение тесноты в этом искусственном пространстве порой способны сделать такого человека просто монстром. Анамнез практически всех серийных убийц – детская «забитость», запуганность и привычка ни в коем случае не выделяться из общей массы. Именно потому большинство из них так трудно поймать. 

Впрочем, пусть «все мы родом из детства», изменить что-то в своем прошлом нам не под силу. Потому интересней посмотреть, как мы реагируем на запреты, когда «бесконечная пытка взросления» уже позади.

Кто-то пробует запреты на прочность и сдается, а кто-то продолжает «искать себя». Что отличает вторых? Смелость видеть себя таким, какой ты есть. Исследовательский интерес, который связан с познанием всех граней человеческой натуры, а не только «положительного образа». Именно такие люди остро ставят вопрос «Кто я?». Это может касаться всего: профессии, личных отношений, места, где жить, распорядка дня, способа получения удовольствий и даже собственного пола. В моей практике были клиенты-трансгендеры (трансгендерность – несовпадение биологического, психологического и социального пола. – прим. ред.), которые начинали настоящую войну против социального давления и ограничений. Несмотря на осуждение, порой даже на отказ родителей видеть в них своих детей, унижение со стороны чиновников и трудности социальной адаптации, эти люди получали желаемое. 

В других сферах происходит то же самое – многие с непониманием относятся к тем, кто в середине жизни круто меняет профессию, например. Или уходит из привычных отношений. Меняет место жительства. Образ жизни. Не скажу, что любые изменения всегда позитивны, но, если говорить о серьезных переменах, они редко бывают необдуманны. Потому что людям удалось почувствовать свое «я».

Чувство – здесь ключевое слово. Запреты, верования, суеверия, ограничения, нормы – то, чем мы живем, пока не прочувствуем глубину собственного «я». Будучи не осмыслены критически, они проникают в верхние слои бессознательного и становятся чем-то автоматическим. Кто-то живет с этим всю жизнь, а кто-то, порой через такие серьезные нестыковки с общепринятым, как трансгендерность, вдруг выясняет, что внутри он – совсем не то, что привыкли видеть и требуют окружающие. Перед человеком встает выбор – продолжать казаться или все-таки быть. Трансгендеры – это наиболее яркий пример. Невозможно предать вдруг посетившее чувство собственной правды, правды о том, какой ты есть на самом деле. 

Любые представления ума о том, «как положено», – абстрактны. Единственная их конкретность лишь в страхе перед авторитетами, страхе не получить одобрения. Но когда человек принимает себя таким, какой он есть, он способен сам себя одобрить, несмотря на чье-то мнение. Запреты становятся для него менее важными, чем поиск себя. 

Противоположная, казалось бы, ситуация складывается, когда человек сознательно налагает сам на себя запреты. Например, алкоголики или наркозависимые, решившие вести трезвый образ жизни. Но механизм, по сути, тот же: человек узнал себя, узнал через наркотики и алкоголь свою «темную сторону». Если он принимает себя и понимает причины, которые его к этому привели, у него будет достаточно сил осознанно выбрать трезвость. Самые удачные примеры излечения мне доводилось видеть тогда, когда человеку (самому или с помощью психотерапии) удавалось принять факт зависимости. Перестать делать вид что «все в порядке», отказаться от соответствия «положительному образу», сменить то, что кажется, на то, что есть. Выяснялось, что есть вещи, перед которыми он бессилен. С этой точки и начиналось выздоровление. Человек признавал, что он не в состоянии справиться с чем-то сам. Так из его жизни уходил «идеал», у которого «все под контролем». Как только человек отказывается от этой распространенной иллюзии – тут же начинает узнавать больше как о себе, так и о мире вообще, о других людях. Потом ему уже легче действовать, накладывать на себя ограничения. Ведь, по сути, они являются уже не запретом, а сознательным выбором. 

Побороть этот страх – огромный труд, притом что никто не гарантирует успех. Идти таким путем решаются далеко не все. Но тот, кто проходит его до конца, становится по-настоящему свободным.