Нажми на кнопку (18+)

О негативных последствиях употребления любых наркотиков знают все – и тем не менее число зависимых с каждым годом только растет. Самый рассудительный гражданин из благополучной семьи рискует попасть в наркотическое рабство ничуть не меньше, чем житель городских трущоб. А все потому, что в человеческом мозгу изначально есть все «настройки», позволяющие веществам захватить власть над личностью.

К химикатам, получаемым из симпатичного растения Papaver somniferum (опийный мак), относятся самые опасные из всех наркотиков – героин и морфий. Опиоиды известны со времен Гиппократа и Галена, и изначально их применяли для успокоения и снятия боли. В XIX веке опиоиды активно рекомендовались психиатрами и врачами общей практики: производные морфина входили в «семейные» наборы, при помощи которых мамы облегчали боль от прорезывания зубов у младенцев. Долго считалось, что компоненты застывшего макового млечного сока (он же опиум) привыкания не вызывают, а появление зависимости – индивидуальная особенность отдельных людей.

После того, как в 1853 году был изобретен шприц, опиоиды окончательно «ушли в народ». Морфин применяли и в мирной жизни, и на фронте – только война Севера с Югом в США дала миру 300 тысяч наркозависимых. Химики пытались синтезировать вещество, которое имело бы такой же обезболивающий эффект и не вызывало привыкания. Но результатом их усилий стало создание в 1898 году героина, зависимость от которого возникает после однократного применения. Правительства быстро осознали масштабы грозящей катастрофы, и в первой трети XX века героин был запрещен в большинстве развитых стран.

Впечатляющий эффект, который опиоиды оказывают на человеческий мозг, – не случайная шутка природы. В течение миллионов лет мак «подбирал» химический состав млечного сока так, чтобы быть как можно более ядовитым для своих врагов – животных. Ему удалось синтезировать молекулы, похожие на нейромедиаторы – соединения, которые, регулируя работу нейронов, корректируют функционирование всего организма. Эти «двойники» обманывают мозг: выдавая себя за его собственные медиаторы, они работают на благо мака, вызывая у поедателей отек легких, сердечную недостаточность и кому.

Растение быстро научило травоядных и насекомых обходить маковые поля стороной, но неугомонные Homo sapiens упорно продолжали приспосабливать Papaver somniferum под свои нужды. И в конце концов выяснили, что в малых дозах ядовитый млечный сок оказывает совсем другой эффект.

В норме вещества, под которые мимикрируют опиоиды (мет- и лей-энкефалины), тормозят выброс в мозг других нейромедиаторов. Например, тех, что отвечают за проведение болевого импульса. Маковые «подделки» действуют сильнее и могут заблокировать эту передачу, оказывая мощный болеутоляющий эффект. Кроме того, морфин, героин и их «родственники» блокируют работу нейронов, которые сдерживают работу нервных клеток, тормозящих положительные эмоции. И как раз эта способность опиоидов оказалась самой востребованной.

Окружающий мир и сегодня суров к его обитателям – что уж говорить о временах, когда люди только становились людьми. Вечная тяга живых существ к положительным эмоциям – причина того, что мозг выдает их по чуть-чуть, в ответ на конкретные эволюционно значимые стимулы. А доза морфина или героина заставляет нейроны одномоментно «раскошелиться» на месячную порцию счастья. От такой шоковой терапии нервные клетки в прямом смысле слова перегорают, навсегда ломая систему «подслащивания» тяжелой жизни. Поэтому «ломка» у героиновых наркоманов протекает особенно тяжело: оставшись без наркотика, они физически не могут получать удовольствие ни от чего.

19 апреля некоторая часть жителей Земли отмечает особый праздник – Bicycle day, или День велосипеда. Повод для торжеств возник в 1943 году, когда изобретатель ЛСД Альберт Хофман принял дозу синтезированного им препарата и поехал домой на велосипеде. По дороге он испытал то, что сегодня принято называть трипом: изменения реальности, превращающие окружающий мир в страну чудес.

В действительности этот трип был не первым. Тремя днями ранее ученый уже столкнулся с необычным эффектом одного из вариантов вещества, которое он создал, пытаясь получить химический аналог эргобазина (алкалоида паразитического гриба спорыньи). Одной из главных целей Хофмана был синтез грибных снадобий, а также изучение химических модификаций компонентов, которые обладали бы большим эффектом, чем природное вещество.

Еще в 1938 году химик получил диэтиламид лизергиновой кислоты – ЛСД, но не нашел у него перспективных эффектов. Через пять лет он решил повторить попытку. Синтезируя ЛСД-25 (цифра отражала номер вещества в библиотеке созданных препаратов), Хофман вдруг почувствовал «примечательное беспокойство» и был вынужден уйти из лаборатории. Дома он погрузился «в не лишенное приятности подобное интоксикации состояние, сопровождавшееся невероятной стимуляцией воображения». 

Будущий «отец ЛСД» сообразил, что причиной галлюцинаций был препарат, с которым он работал: в процессе кристаллизации ученый случайно капнул раствором ЛСД-25 себе на руки.
Так же, как в случае с опиоидами, алкалоиды спорыньи (эргобазин, эрготамин, лизергиновая кислота) по химической структуре похожи на один из важнейших нейромедиаторов человеческого мозга – гормон серотонин. Это сходство позволяет им «корректировать» работу мозга: если гормональные «обязанности» серотонина связаны с напряжением гладкой мускулатуры, то мимикрирующие под него алкалоиды вызывают судороги. Поскольку в качестве нейромедиатора серотонин трудится вообще на всех фронтах, его растительные «дублеры» могут глобально влиять на работу ЦНС.
Сенсорная информация в мозгу передается по длинным отросткам нейронов – аксонам. Помимо основных аксонных каналов, есть и побочные, передача по которым «размывает» четкость главного сигнала, повышая общий уровень шума в системе. Казалось бы, эти каналы только мешают, но в действительности именно они делают возможным обучение и формирование воспоминаний. Серотонин отсекает потоки информации, идущие по боковым каналам, когда они не нужны, помогая мозгу мыслить четко. Проникший в мозг ЛСД выступает идейным противником серотонина и, напротив, усиливает системный шум.

Работу серотонина и ЛСД можно сравнить с тем, как взрослый и ребенок настраивают радиоприемник. Взрослый подкручивает ручку так, чтобы слышать одну радиостанцию с наименьшим количеством помех. Ребенок играет с рычажком – ему интересны именно побочные шумы: вот кто-то говорит на чужом языке, в эфир врывается фрагмент оглушительного скерцо, далекий голос комментирует соревнования по неизвестному виду спорта… 

ЛСД – это ребенок, оставшийся наедине с приемником-мозгом. Из-за него побочные сенсорные потоки многократно усиливаются, становятся отчетливыми и очень яркими, начинают жить собственной жизнью. Так как «радио» у всех свое, опыт от применения галлюциногенов индивидуален: мозг видит не заданные препаратом картинки, а причудливо измененные фрагменты собственных переживаний. Маршрут трипа зависит не от сиюминутных внешних обстоятельств, а от накопленного «путешественником» опыта, его настроения и ожиданий.

Способность ЛСД и других психоделиков вытягивать из мозга скрытые впечатления сразу заинтересовала психиатров. Но наркотик быстро вышел из-под контроля: популяризаторы галлюциногенов (вроде Тимоти Лири или Олдоса Хаксли) так сочно живописали возникающие от их приема ощущения, что ЛСД быстро стал ключевым препаратом молодежных субкультур, во многом определяющим их развитие. Параллельно со спросом росло и количество суррогатов. В итоге в самом начале 1970-х ЛСД был запрещен в большинстве развитых стран.

Хотя один из самых знаменитых наркотиков XX века не вызывал очевидных побочных эффектов, неприятные последствия все-таки обнаружились. Во-первых, под действием препарата – а оно зачастую длится много часов – человек теряет ощущение реальности и может попасть под машину, выйти в окно в уверенности, что он умеет летать, и так далее. Во-вторых, многократно усиленные и поданные в необычной форме неприятные воспоминания могут вызывать расстройства психики и даже приводить к самоубийствам. Наконец, зная, как удивительно может выглядеть/пахнуть/звучать окружающий мир (точнее, его искаженное отражение в мозгу), человек без привычной дозы чудес начинает тосковать и теряет интерес даже к самым радостным событиям своей жизни…

Средний европеец выпивает около трех чашек кофе в день, американец – около пяти, а в целом земляне за день осушают примерно 1,4 млрд емкостей этого напитка. Кто-то поглощает эспрессо, капучино и даже растворимый кофе ради вкуса, но все потребители (за исключением любителей «обескровленного» декаф-кофе) испытывают на себе стимулирующий эффект кофеина. Который по всем признакам есть не что иное, как самый настоящий наркотик.

Кофеин, как и другие стимуляторы, активизирует психические функции организма. Но сама по себе чашка кофе не дарит дополнительную энергию – она берет ее взаймы, и если вовремя не заплатить по кредиту, возмездие будет болезненным.

Основное соединение, дающее энергию нашему мозгу и телу, сложно называется аденозинтрифосфатом, или АТФ. Молекула АТФ состоит из аденозина, содержащего азот и сахар рибозу, и трех остатков фосфорной кислоты (фосфатов). Заветные килоджоули запасены именно в фосфатах, и клетки по мере надобности забирают их, «откусывая» по одному остатку.

Обычно на восполнение энергетических нужд уходят только два остатка фосфорной кислоты, а при повышенной нагрузке отщепляется и последний. Остающийся «голый» аденозин связывается с особыми рецепторами в клетках сердца, сосудов, мозга, включая «тревожную лампочку»: надо срочно отдыхать. Созданные кофейным деревом молекулы так искусно прикидываются аденозином, что клетки и их рецепторы не замечают разницы.

В итоге все кнопки, включающие сигнал SOS, оказываются заняты кофеином, и организм продолжает расходовать и без того севшие батарейки АТФ, не подозревая о своем изнеможении. Клетки работают на прежнем уровне, истощая неприкосновенный запас энергии, и человек устает намного больше обычного, сам того не замечая, так как кофеин блокирует все настораживающие признаки. Более того, в ответ на непрекращающееся возбуждение нервных клеток гипофиз «впрыскивает» в кровь гормон стресса адреналин, который дает организму дополнительный заряд бодрости – опять-таки, за счет его собственных ресурсов. При регулярном злоупотреблении кофе все эти «фокусы» приводят к серьезным проблемам, прежде всего, сердечно-сосудистым.

Помимо «воровства» АТФ у организма, кофеин воздействует на некоторые нейромедиаторные системы мозга. В частности, он влияет на метаболизм дофамина – одного из главных веществ, приносящих радость бытия. Эта небольшая молекула связана с большинством приятных моментов нашей жизни: благодаря дофамину мы ощущаем удовольствие от вкусной еды, секса, любимой музыки или творчества. Но мозг выдает дофамин строго дозированно, и для такой жадности у него есть веские причины.

Дофамин выполняет важнейшую эволюционную задачу: даря наслаждение от определенных действий, он побуждает организм выполнять их снова и снова. Поддержку в виде приятных ощущений получают в основном поступки, повышающие шансы выжить и оставить потомство. Животным приходится довольствоваться крохами радости, которые «отпускает» скупой мозг, но человек научился менять установленные правила. Например, при помощи кофеина.

В норме дофамин действует ограниченное количество времени: вскоре после выброса его молекулы разрушаются или всасываются обратно в клетки, выделившие нейромедиатор. Кофеин мешает этому процессу, продлевая приятные ощущения от чашки эспрессо. Но эффект от главного действующего вещества кофе блекнет по сравнению с другими «концентратами» энергии и удовольствия» – амфетаминами и кокаином.

Работа нервных клеток, синтезирующих дофамин, построена по тому же принципу, что и деятельность выдающего кредиты банка. Нейроны «отпускают» медиатор просителям стандартными порциями, упакованными в специальные мембранные пузырьки. Каждая такая порция содержит пять тысяч молекул. Через какое-то время «банк» начинает забирать выданные «средства» обратно (правда, в отличие от настоящих кредитных организаций, он не требует проценты).

Амфетамины действуют как грабители, заставляя служащих дофаминовых «банков» загружать в пузырьки в полтора раза больше нейромедиатора и не давая им завернуть сокровище обратно в упаковку, когда приходит время вернуть его в «сейф». Довольно быстро неприкосновенные запасы дофамина в мозгу истощаются, и у человека развивается зависимость от препарата.

Невероятный прилив бодрости, который дают амфетамины, связан со способностью дофамина приносить нам радость от движения: именно благодаря дофамину и его производному норадреналину люди любят танцевать и заниматься активными видами спорта. Похитив при помощи амфетаминов лишнюю порцию дофамина у собственного мозга, любители наркотика могут всю ночь напролет отрываться на дискотеке, не чувствуя усталости.

Амфетамины известны с конца XIX века, но активно использовать их стали в 20-е годы прошлого столетия, параллельно с развитием массового психоза под названием «забота о фигуре». Еще бы: чудодейственные таблетки не только подавляли аппетит и побуждали двигаться, но еще и приводили человека в состояние беспричинной радости. Во время Второй мировой войны американским и немецким солдатам выдавали амфетамины в качестве допинга – в Германии особой популярностью пользовался так называемый «танковый шоколад» с начинкой из первитина (гидрохлорид метамфетамина). По некоторым данным, за время войны на фронт было поставлено свыше 200 млн доз наркотика.

После восстановления мира амфетамины стали активно употреблять спортсмены – до тех пор, пока в 1960-е годы сразу три атлета (два велосипедиста и боксер) не умерли прямо во время состязаний. Организм погибших не выдержал колоссальных нагрузок, хотя им самим на фоне приема больших доз амфетаминов казалось, что они полны сил.

Повальное увлечение амфетаминами в Европе и Азии, куда наркотик завезли американские военные, длилось с конца 1930-х по конец 1960-х годов. А вот эпидемия еще одного психостимулятора – кокаина – в самом разгаре прямо сейчас. В рейтинге опаснейших наркотиков он занимает второе место сразу за героином. Кокаин тоже воздействует на дофаминовую систему, но его молекулы опустошают «банк», препятствуя возвращению выделившегося нейромедиатора в синтезировавшие его нейроны. В итоге клетка-получатель ловит кайф от дофамина намного дольше, чем предусмотрено «регламентом». Принявший дозу человек в течение 20-40 минут ощущает эйфорию и чувство особой важности своей персоны. Предлагаемая кокаином эссенция собственной значимости со временем изменяет личность – неминуемый перекос дофаминовых систем делает человека заметно более агрессивным и эгоцентричным.

Таким образом, все люди носят в своем черепе бомбу, готовую рвануть в любой момент. Наш мозг тысячелетиями изобретал системы регуляции, разрабатывал тонкие настройки, но не предусмотрел главной защиты – от дурака. От самого себя. Как только люди стали достаточно умными, чтобы выйти из-под контроля инстинктов, они немедленно «взломали» собственную голову, научившись добывать из нее экстракты самых приятных ощущений. Перспектива получить за пять минут отпущенный на месяцы лимит положительных эмоций неимоверно привлекает. Но наркотики не дают людям никаких дополнительных «вкусняшек» – все они берутся из наших неприкосновенных запасов, и если растратить это хранилище за пару лет, то на всю оставшуюся жизнь не останется совсем ничего.