Теги: Интервью, Профессия

17:34 16 марта 2021

текст

Охотники за находками

Если вы думаете, что золотая лихорадка осталась в позапрошлом веке, то очень ошибаетесь. Она существует и сегодня, только в организованной и узаконенной форме. Василий Федорович Проскурнин – руководитель группы Таймырских партий ФГУП ВСЕГЕИ (Всероссийского геологического института им. Карпинского), как современный Смок Беллью, со своими коллегами геологами-разведчиками каждое лето отправляется на поиски золота.

2160 0 0

отправить по e-mail

В геологии есть несколько стадий: съемка, поиски, разведка, добыча. От нахождения признаков до открытия месторождения проходит около 10 лет. В Советском Союзе все было за государственные деньги, сейчас же съемка и начальная стадия поисков ведется за счет федерального бюджета, а последующие работы - крупными частными предприятиями. Мы расскажем о тех, кто первым обнаруживает неизученные горные породы, о том, как ищут золото и чем заполнен короткий досуг в условиях Заполярья, где нет ни вечера, ни ночи.

– Василий Федорович, где вы ищете золото?

– С 1979 года изучаем полуостров Таймыр, самый северный горный хребет России – горы Бырранга. Перерыв был только после 1992 года из-за «перестройки», там вообще почти никаких исследований не велось. Сегодня на Таймыре так никто кроме нас и не работает. За эти годы мы исходили его вдоль и поперек, от Диксона на западе до бухты Прончищева на востоке, от Хатанги на юге до мыса Челюскин на севере. В перерывах ездили на острова Северной Земли, а к 1986 году изучили почти все речные долины острова Большевик на предмет золотоносности, и после разведки
там было открыто несколько россыпей золота.

До многих маршрутов не так просто добраться

– Почему именно Таймыр? И как вы туда добираетесь?

– Мы верим в этот край и бьемся за заказ! Обычно добираемся до Норильска или Хатанги самолетом из Петербурга, а оттуда – вертолетом. Горючее завозят заранее по зимнику на санях, прицепленных к трактору. Эту процессию обычно сопровождает вездеход, который так перегоняют на участок.

– А в теплые страны тоже ездите?

– «Мы работаем ради удовлетворения своего любопытства за государственный счет!» – так шутят геологи. Наше предприятие государственное, потому изучаем только российские земли. За границу отправляют частные фирмы – знакомые, например, ездят на поиски золота в Гвинею и Перу.

– Как определяются места для поисков?

– На базе геологической съемки третьего поколения мы составляем карты прогноза (возможного нахождения золота на конкретных площадях). Выбираем наиболее перспективные территории и проводим на них поисковые работы.

За 30 лет исходили полуостров вдоль и поперек

– А съемка первого поколения – это что?

– Это карты, составленные по единичным маршрутам, пройденным на оленях и собачьих упряжках с попутной топографической съемкой, основанной на астрономических наблюдениях. Сейчас съемку проводят по цифровым картам со спутниковой привязкой, используя космическое дешифрирование (разноцветные снимки высокого разрешения, которые получаются благодаря разной длине световых волн). Мы выезжаем в самые интересные места по данным тех, кто проходил там до нас. Но, несмотря на развитие техники, на геологической карте (в отличие от географической!) еще есть белые пятна.

– Может ли найти золото необученный человек?

– Пошел, увидел – «что-то блестит» (смеется). Оно насыщенного желтого цвета, тяжелое и ковкое, можно наколоть на булавку. Если крошиться не будет – значит, скорее всего, золото.

– А на зуб?

– Зубы можно сломать! Обработанное золото еще более твердое, так как оно с примесями серебра и других металлов. Таким его делают по госстандарту, чтобы и металла много не тратить, и чтобы носилось дольше – чистое стирается мгновенно. Природное золото совсем не похоже на магазинное – оно выглядит как зерна (пластинки, лепешки, сростки с кварцем, самородки).

Самородок – частица золота больше 1 грамма. Его можно найти в россыпях, проще всего – при промывке больших проб или при добыче золота старательской артелью. Самые большие самородки, найденные в мире: «Плита Хольтермана» – более 275 кг (Австралия, 1872 г.), «Желанный незнакомец» – 95,2 кг (Австралия, 1869 г.), «Японец» – 71 кг (Хоккайдо, 1901 г.) и «Большой треугольник» – 36 кг (Урал, 1842 г.).

– А как вы ищете золото?

– Сначала изучаем снимки – выбираем по ним перспективные площади. Затем мы выезжаем в экспедицию, берем образцы гальки, песка или глины на террасе реки и по старинке промываем эти пробы в деревянных геологических лотках. При этом легкие минералы смываются, а тяжелые (в том числе и золото) остаются. Такие
шлихи берутся через определенные промежутки в зависимости от масштаба листа (вся карта России поделена на листы – прим. ред.). Где обнаруживается большее содержание – назначаются поисковые работы: опробование сначала на поверхности, потом на глубине – с помощью горных выработок (шурфов или скважин).

– Интуиция тоже помогает?

– Только если есть большой опыт и знания. В первую очередь стоит обращать внимание на все необычное – не на простые осадочные породы, а на гидротермальные изменения (под воздействием химии и тепла): осветленные, ожелезненные, рыжие. Месторождение часто образуется после того, как порода сформировалась, поэтому она может выглядеть необычно.

– И что происходит дальше, если золото обнаружили?

– Чистое золото взвешивается, складывается в мешочки и сдается на аффинажный завод, где переплавляется и уменьшается в объеме до 50 процентов (поскольку содержит много примесей). Там же определяется проба – от 1000 (чистое золото) до 500 (1/2 серебра). Золото бывает двух видов – россыпное и рудное. Добыча россыпного (когда золота в россыпи не менее 10 килограммов) не требует больших экономических вложений, а вот разработка рудных месторождений дороже: в этом случае золота должно быть не меньше пяти граммов на тонну. Крупными считаются россыпи, где добыто от трех тонн. В мире есть несколько уникальных россыпей (более 100 тонн золота) – «Рывеем» на Чукотке, «Ном» на Аляске.

«Пробы промываем по старинке в геологических лотках»

– Какие трудности бывают в экспедициях?

– День у нас ненормированный, и «в поле нет выходных» – как в песне поется. Самое сложное – погода. На Таймыре даже летом холодно! Точнее, температура колеблется от минус двух до плюс тридцати. Может неожиданно на несколько метров подняться вода в реке, если станет тепло (тает мерзлота). А если не тает и не холодно, то идут дожди – тогда ходить по тундре сложно, потому что все наводнено, иногда даже
пробы не отобрать. Бывает, снег выпадает в конце июля – начале августа, а потом стаивает.

– Как проходит ваш рабочий день?

– В восемь утра встает дежурный, и к девяти зовет всех на завтрак. К 10 часам верстается план работы: для каждого рисуются маршруты на карте. Выходим из лагеря, обычно по двое, и идем на расстоянии 500 метров друг от друга. Через определенные промежутки отбираем в рюкзаки сколки-образцы пород, из которых потом делают шлифы (тонкие срезы). В полевые дневники записываем наблюдения, ставим точки на карте. Потом по записям складывается общая картина и рисуется карта. Обычный маршрут составляет пять километров, съемочно-поисковый доходит до десяти.

Заброшенная полярная станция

– А как одеваетесь в поле, что берете с собой?

– У каждого есть свой КГЛ (костюм геологический летний): брезентовые штаны и «энцефалитка» – рубашка, которая не заправляется в брюки, чтобы клещи соскальзывали. Правда, клещей там нет. Непременные атрибуты геолога – рюкзак за спиной, геологический молоток и компас. Резиновые жесткие болотные сапоги, вязаная шапка или бейсболка. Иногда носим с собой ружье, чтобы подавать сигналы, если кто-то потерялся, и защищаться от диких зверей. Хотя в центральной части Таймыра их немного: только волки, которые летом сыты и людей не трогают. Они прячутся, но при этом очень любопытные – из-за горки высунутся и смотрят.

Маршрут надо вести до конца; иногда не получается сделать запись, а пишешь какие-то тезисы, потому что погода не позволяет. Вечером разбираются и заворачиваются образцы – каждый камень в бумагу, потом в мешочек. Но чаще для этого выбирается пасмурный день, когда мы остаемся в лагере. Мокрые шлихи сушим и пересыпаем в небольшие пакетики-капсулы. Некоторые пробы дробим прямо на месте, чтобы у вертолета не было перегрузки: из двух тонн породы можно сделать два ящика по 50 килограммов.

Все геологи любят чай – вечером ставится много чайников, мы сидим в палатке и рассказываем друг другу разные истории, так что сложно уйти спать.

– Много чайников – это на сколько человек?

– Обычно в лагере человек восемь – десять, и, как правило, все уходят в маршрут. Иногда может остаться дежурный или кто-то из технических сотрудников. Охранять лагерь не нужно, так как местного населения там нет, ближайший населенный пункт в четырехстах километрах. Нужно только все подпереть, прикрыть, чтобы ветром не сдуло.

Это – конец июля

– Не тяжело так долго жить вдали от цивилизации?

– Я бы не сказал: есть же спутниковые телефоны, по которым можно позвонить домой. По вечерам смотрим фильмы на ноутбуке или читаем книжки, ходим на рыбалку или охоту, слушаем музыку или играем на компьютере, так что о чем-то другом нет времени думать.

– А друг от друга не устаете?

– Ну, всегда же можно переселиться в другую палатку!

– Как устроен ваш быт?

– Есть палатка для хозяйственных нужд – склад, укрытый от непогоды. В кухонной
палатке (там же, где готовим и едим) во вьючниках (сундуках) хранятся продукты. Вьючный ящик – легкий, фанерный, раньше их перевозили на лошадях, закрепляя справа и слева по бокам. Они стоят вокруг стола и играют роль стульев. Холодильник в поле не нужен – и так холодно. Вяленое мясо вешаем на улице – мух на Таймыре нет, только иногда приходится прикрывать его от дождя брезентом или марлей.

– А животные не разграбляют ваши запасы?

– Там же вечная мерзлота, из вредных животных только чайки! Если рыба подвешена на улице – могут ее расклевать или уронить и вывалять в песке. Водятся мелкие зверюшки – горностаи, но они большого вреда не приносят: маленький кусочек чего-то возьмут и убегают. Лемминги могут съесть крупу, но их тоже немного – они больше любят такие места, где много мха. А у нас камни и мерзлота. Деревьев тоже нет – это
арктическая пустыня, там есть немного травы и цветов. Возвращаешься домой – вокруг деревья, краски, такое ощущение, будто ты из черно-белого кино попал в цветное. Но нам на Севере очень нравится, там другая жизнь.

– Что делать при встрече с белым медведем?
– Бежать нельзя – догонит, нужно пытаться его напугать и отогнать. Можно выстрелить в воздух, резко стукнуть по бочке... Как правило, медведи ничего не боятся, но если первый раз видят человека, то могут уйти. Но и у них характеры разные. Один раз голодный белый медведь почувствовал запах мяса, которое вялилось около наших палаток, и целенаправленно двинулся в нашу сторону, хотя все были в лагере. Остановился и ушел только тогда, когда на него поехал вездеход – плюхнулся в море и поплыл.
А как-то мишка разграбил продуктовую палатку: разорвал мешки, высосал сгущенку, и при этом, судя
по следам, обпился воды – все время бегал к речке. С продуктами обошелся очень грамотно: когтем пробивал банку в двух местах и пробовал – что вкусно, что невкусно. Тушенку и сладости съел, а консервы с гречневой кашей не стал. Мы на вездеходе приехали и еле его отогнали: был очень недоволен, ушел и все выглядывал из-за холма – ждал, когда мы уйдем.

– Что вам помогает в работе?

– «Каждый геолог должен иметь свой геликоптер» – это наша мечта! В Канаде и США у наших коллег есть вертолеты. Помогают знания, умения, сноровка, но в первую очередь техника. Есть маршруты, до которых так просто не добраться, особенно с тяжелым рюкзаком. Мы арендуем вездеход, но это дорого, и они портят тундру. Поэтому перешли на более легкую технику – четырех- и шестиколесные квадроциклы. Как-то пользовались даже летающими мотоциклами – конструкция вроде дельтаплана: разгоняешься и летишь. Иногда арендуем корабли типа «морской охотник», маленькие двухместные машинки «Арго», которые могут плавать, как амфибия. Живем в палатках, которые ставятся «легким движением руки» за пять минут, а в маршрутах связываемся по радиостанции «оки-токи» (действует на расстоянии четырех километров).

– Для экспедиций нужна подготовка?

– А как же! Курсы по технике безопасности, по управлению маломерными судами, квадроциклом, снегоходом, «Хивусом» (судном на воздушной подушке). Нужно уметь пользоваться радиостанциями, обращаться с лошадьми и оленями (раньше все на них работали) и всегда быть морально готовым к встрече с белым медведем. Когда лед отходит от берега, они очень голодают и заходят в глубь суши. Запах чувствуют за 40 километров.

– Есть какие-то правила безопасности?

– Да, перед каждым выездом мы сдаем экзамены, а специальная комиссия рассматривает, есть ли снаряжение в партии – аптечки, средства спасения, веревки, жилеты. У каждой группы есть свой инспектор по технике безопасности и санинструктор – он должен уметь оказать первую помощь, грамотно использовать лекарства из аптечки. Но если что-то серьезное – вызывают вертолет, и человека
увозят в ближайший населенный пункт.

Ближайший населенный пункт в 400 километрах

– А что для вас самое интересное в геологии?

– Истина и находки. Когда ты что-то понял, установил взаимоотношения между породами, нарисовал карту, и что-то у тебя получилось – нашел интересный массив, минерал, рудопроявление – это самое интересное! Интересно общение с геологами, особенно когда встречаемся с теми, кто раньше работал в экспедициях.

– Рабочие навыки помогают в жизни?

– Конечно, если окажешься в какой-то сложной ситуации – не будешь паниковать, а постараешься найти выход из положения. На Севере мы часто попадаем в тяжелые условия: можно провалиться под лед на снежнике, в непогоду не дойти до палаток из-за тумана или шквального ветра (иногда он срывает палатки!), не перейти поднявшуюся реку. Можно попасть в шторм на резиновой лодке. Все это закаляет, человек перестает теряться.

На Севере другая жизнь

– А почему вы решили стать геологом?

– Я вырос в семье геологов, с годовалого возраста в поле, другой жизни себе не представляю. Решил пойти в Ленинградский горный институт – старейшее горно-геологическое учебное заведение России. А быть разведчиком решил еще и потому,
что это всегда было престижно – первым попадать на новую территорию. Мне интересно то, что можно изучить, а стадия добычи – это уже шахты… науки там немного.

– Много ли в России золотоискателей?

– Мало – золото всегда было опасным металлом!

1 / 2