Морской бой

Укрепления батареи состояли из набитых землей деревянных срубов. В распоряжении Щеголева было восемь артиллеристов (из них один барабанщик), 22 пехотинца и пять волонтеров из местных жителей. Таким образом, на каждое орудие приходилось только по два артиллериста, остальную прислугу составляли пехотинцы и добровольцы.

Наиболее же чудовищной была ситуация с вооружением: «…Мне указали на четыре чугунные столба, врытые в мол наклонно для привязывания к ним судов, и объявили, что это мои орудия, – писал Щеголев в воспоминаниях. – Прежде, чем вооружить ими батарею, пришлось, вырыв их из земли, долгое время отчищать вековую ржавчину и наросты снаружи и внутри, так что каналов не было видно. Предполагали, что ни одно из них не выдержит боевой стрельбы… Орудия оказались крепостными чугунными, 24-фунтовыми пушками (152-миллиметровые пушки, стрелявшие ядрами весом 11,9 кг. – Ред.) с годом времен Императора Петра Великого… В настоящее время считали бы курьезом такое начало и вооружение, как № 6 береговой батареи».

Между тем, всю тяжесть боя 10 апреля пришлось вынести именно этому «курьезу». Против четырех щеголевских орудий было сосредоточено свыше 360 англо-французских – не только обычных, но и бомбических пушек, стреляющих уже не ядрами, а бомбами. И это были весьма дальнобойные орудия, бьющие на расстояние свыше 2,5 км. Если бы не требования точности, союзники могли обстреливать Одессу, даже находясь вне зоны поражения береговых батарей.

Бой начался в седьмом часу утра. Девять пароходофрегатов (английские «Тигр», «Самсон», «Ретрибюшен», «Фюриус», «Террибль» и французские «Вобан», «Декарт», «Могадор» и «Катон») встали напротив батарей № 3 и № 6, которые прикрывали Практическую и Карантинную гавани. «Тигр» первым произвел два залпа по батарее № 6, и началась канонада с остальных фрегатов, а также пяти баркасов, вооруженных ракетами.

Четырехпушечную шестую батарею, которой в плане обороны отводилась весьма символическая роль, противник быстро определил как самое слабое место. Батарея № 3, у которой было 16 орудий, разрушила корму одного из союзных судов, после чего корабли сосредоточились на щеголевском укреплении. Стало ясно, что «петербургский» план не сработал: четыре батареи из шести в перестрелке практически не участвовали.

Пушечная стрельба в то время предусматривала один залп за 5–7 минут. Чтобы стрелять непрерывно, союзники выстроились в «карусель»: выполнив залп, корабль уступал место следующему, а сам, заряжая орудия, становился за предыдущим. Мешало этой схеме только сильное волнение на море – трудно было целиться. Поэтому русские довольно быстро вывели из строя пароходофрегат «Вобан», разбив ему колеса, пробив трубы и даже устроив на нем пожар. Шестая батарея (точнее, ее последнее орудие) сражалась до полного израсходования боеприпасов – столь яростно и упорно, что впоследствии английские газеты утверждали: защитники Одессы были прикованы к пушкам цепями. Перед оставлением батареи Щеголев велел зарядить все четыре пушки последними зарядами – они дали залп с уже погибшего укрепления, и в 12 часов 42 минуты батарея замолчала. Не успел прапорщик отвести прислугу от развалин на 15 шагов, как раздался страшный взрыв – сдетонировали горящие зарядные ящики.

В третьем часу дня враг бросил к Одессе 18 десантных судов. Они были встречены русской картечью и, неся потери, повернули назад. Озлобленные союзники обстреливали город, вызвав в нем множество пожаров, но больше высадиться не пытались. В шестом часу вечера бой кончился. Город горел, но не сдался. Простояв на одесском рейде в бездействии несколько дней, эскадра союзников ушла к Севастополю – Одесса была спасена.

В Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге о подвиге Щеголевской батареи напоминает трехпудовое чугунное ядро с высеченной золотом надписью «Страстная суббота 10 апреля 1854 года г. Одесса» и литография Лилье «Подвиг батареи прапорщика Щеголева», где можно увидеть портреты героев, а также фотопортрет их командира.