Мир Бартини

Роберто Бартини родился 14 мая 1897 года в венгерском городке Фиуме. Матери он не знал, первые три года воспитывался садовником вице-губернатора – барона Людовико Орос ди Бартини. Потом донна Паола, жена барона, взяла малыша в семью. Как выяснилось позже, именно барон и был настоящим отцом мальчика. Роберто рос в роскоши – одна личная обсерватория чего стоит! Он учился у лучших преподавателей, увлекался всем и сразу: живописью (рисовал двумя руками одновременно!), точными науками, философией, авиацией – отец даже подарил ему аэроплан. Гимназию он окончил с отличием, выучился в Римской летной школе, и с тех пор авиация стала делом его жизни.

В годы Первой мировой войны Бартини попал в русский плен, где провел четыре года. Обсуждая с пленными события обеих революций, он постепенно увлекся красной пропагандой – в лагере его прозвали «красным бароном». В 1920 году Бартини возвращается в Италию, где через год вступает в только что образованную коммунистическую партию. После установления в стране фашистского режима партия отправляет его в СССР как авиационного инженера. Уезжая из Италии, как потом окажется, навсегда, Бартини дал обещание отдать все силы, чтобы «красные самолеты летали быстрее черных».

Россия стала для него второй родиной – спустя годы Бартини шутил: «Каждые 10–15 лет клетки человеческого организма полностью обновляются, и поскольку я прожил в России более 40 лет, во мне не осталось ни одной итальянской молекулы». Его первая скромная должность по прибытии в Москву – лаборант-фотограммист на научно-опытном аэродроме. Вскоре Бартини перевели в Севастополь – в Управление ВВС Черного моря, где он быстро дослужился от инженера-механика до старшего инспектора по эксплуатации материальной части и получил звание комбрига. Вернувшись в столицу, Бартини в составе Научно-технического комитета ВВС представил свои первые проекты гидросамолетов (в частности, 40-тонного морского бомбардировщика МТБ-2). Гидропланами он продолжал заниматься и после перевода в Опытный отдел-3 (ведущую организацию по морскому самолетостроению), где тогда работали молодые инженеры Королев, Лавочкин, Четвериков. В 1928 году, после ареста руководителя, отдел возглавил Бартини. Через два года, когда отдел распустили, Роберт Людвигович стал главным конструктором небольшого отдела в самолетном НИИ ГВФ и одновременно начальником научно-опытного аэродрома. В компетенцию НИИ не входили боевые машины, но Бартини разрешили постройку экспериментального истребителя. «Сталь-6» – прообраз одноместного истребителя-низкоплана с одноколесным убираемым шасси – в 1933 году показал рекордную скорость полета у земли – 420 км/ч (притом что остальные самолеты едва достигали 300 км/ч).

Не менее важной частью его творчества были работы в области физики и философии. «Кто такой Бартини? – вопрошали специалисты. – Авиаконструктор? Зачем же он вторгается в такую далекую для него область?» А вот вторгся и не побоялся критики. В 1965 году в «Докладах Академии наук» была опубликована его статья «Соотношения между физическими константами», а в 1966-м она же, но с доработкой, вышла в сборнике «Проблемы теории гравитации и элементарных частиц». Конечно, наработок в этой области у Бартини было больше, но сохранились они только в форме рукописей. Но и этого оказалось достаточно, чтобы мир узнал о новой теории. И хотя ведущие физики встретили публикации молчанием, некоторые «неведущие» заинтересовались.

Заявив, что «все физические величины имеют пространственно-временную природу и могут быть выведены из двух величин: длины и времени», Роберт Орос ди Бартини предложил единую и простую формулу для определения мировых физических констант с помощью математических расчетов. Скорость света в пустоте, ускорение силы тяжести, масса и заряд электрона, отношения масс частиц – десятки физических постоянных прежде определялись только экспериментальными способами, приближенно, так как их природа была неизвестна. Как и сейчас, в те времена эксперименты обходились дорого, но их повторяли. Все эти константы – бесконечные дроби, и исследователям с каждым разом требовалось все больше знаков после запятой. Положение складывалось довольно странное. Достижения теоретической физики известны, но никто не знал, почему скорость света в пустоте – примерно 300 тысяч км/с, а не 350, почему ускорение силы тяжести – такое, не больше и не меньше… Получалось, что наука опирается на слабый фундамент – но зачем об этом слишком беспокоиться? Дело и так шло, и шло хорошо…

Бартини знал физику не лучше, чем сотни первоклассных ученых в лабораториях, но он заглянул в ту ее область, в которую никто из них до тех пор не осмеливался заглянуть. Оказалось, что видимый нами мир четырехмерен: три координаты в пространстве плюс четвертая – время. Правда, математика давно уже имеет дело с любым числом измерений, но представить себе хотя бы следующее по числу измерений пространство, четырехмерное, мало кто был в состоянии. Однако можно допустить, что математика как модель жизни все же имеет дело с реальностью. Это и допустил Бартини, сначала интуитивно. А затем, основываясь на теории множеств, он показал возможность существования «(3 + 3)-мерного комплексного образования, состоящего из произведения трехмерной пространствоподобной и ортогональной к ней трехмерной времяподобной протяженности» – то есть математически пришел к выводу, что наиболее вероятное устойчивое состояние мира – не четырехмерное, а шестимерное. Два дополнительных измерения имеет время: невозвратимое, неостановимое, текущее всегда в одном направлении, оно похоже на видимое нами пространство – объем, со своими собственными шириной, глубиной и высотой. Так Бартини пришел к единой формуле для аналитического определения любой из мировых констант с любой степенью точности. А затем и к мысли, что есть еще одна константа в физике, которая неизвестна, – количество жизни во Вселенной. По сути, это вывод, что нас всегда существует определенное количество, не больше и не меньше, а значит, мы бессмертны. Вы скажете: как в это можно поверить? Существование недостающей константы абсолютно точно прослеживается математически.

Но это физика. А у Бартини ведь были и статьи по философии. В них он подробно рассказывает о мироустройстве, отмечает, что восприятие размерности пространства-времени зависит от физиологического устройства живых существ. Например, «предок дождевого червя, имевший единственную прямую нервную нить в абдоминальной полости своего тела, имел, по-видимому, одномерное мироощущение». Так что реальное пространство-время, в котором мы живем, и его проекция на наше сознание могут существенно различаться. Эти различия, как считал исследователь, служили источником многих противоречий и парадоксов в физике и философии. А дальнейший прогресс человеческого познания виделся ему только в связи с расширением отображения объективной реальности. Бартини писал: «Есть Мир, необозримо разнообразный во времени и пространстве, и есть Я, исчезающе малая частица этого Мира. Появившись на мгновение на вечной арене бытия, она старается понять, что есть Мир и что есть сознание, включающее в себя всю Вселенную и само навсегда в нее включенное. Начало вещей уходит в беспредельную даль исчезнувших времен, их будущее – вечное чередование в загадочном калейдоскопе судьбы. Их прошлое уже исчезло, оно ушло. Куда? Никто этого не знает. Их будущее еще не наступило, его сейчас также нет. А настоящее? Это вечно исчезающий рубеж между бесконечным уже не существующим прошлым и бесконечным еще не существующим будущим. Мертвая материя ожила и мыслит. В моем сознании совершается таинство: материя изумленно рассматривает самое себя в моем лице. В этом акте самопознания невозможно проследить границу между объектом и субъектом ни во времени, ни в пространстве. Мне думается, что поэтому невозможно дать раздельное понимание сущности вещей и сущности их познания».

Не существует ни прошлого, ни будущего. Но что же остается? Нечто, не имеющее длительности и соединяющее одно небытие с другим. Все времена существуют одновременно. Таков мир Бартини.