Эпоха рамочки

Но прежде – несколько слов об эволюции понятия «эстетический вкус». Как напоминает Борис Соколов, доктор философских наук, заведующий кафедрой культурологии, философии культуры и эстетики Института философии СПбГУ, первоначально термин «вкус» чаще применялся в сфере морали, чем в рассуждениях о прекрасном. Моральный оттенок определялся тем, что «суждения вкуса», как и многие суждения в сфере нравственности, опираются на некое общее чувство: sensus communis, здравый смысл, то есть «общий смысл». Такие суждения имеют не логическое, а, скорее, культурно-историческое обоснование. По наблюдению немецкого мыслителя Гадамера, распространение понятие вкуса как способности, которая может применяться к искусству, совпало с эпохой возвышения «третьего сословия», зарождения и развития капиталистических отношений в Западной Европе. Вкус – это то, чем обладают представители просвещенного, «хорошего общества», как раз и способного выносить правильные суждения. Можно сказать, что посредством суждения вкуса, всегда соизмеряющего частное и общее, происходит своеобразная проверка на принадлежность к «избранному» сообществу, имеющему определенные представления о должном, прекрасном и возвышенном (часто не обоснованные рационально).

Собственно термин «вкус» утратил свою научную актуальность и востребованность более ста лет назад. Означает ли это, что сейчас мы живем, на него не ориентируясь? И да, и нет. С одной стороны, мы по-прежнему стараемся соизмерить свои суждения с «предписаниями», транслирующимися из социального пространства. Правда, сегодня это «предписания» уже не избранного общества, а массовой культуры и Интернета. С другой стороны, обустраивая квартиру или офис, мы прежде всего руководствуемся принципами экономии и функциональности пространства, и лишь во вторую очередь – своими представлениями о хорошем вкусе. Наконец, даже в тех сферах, где мы продолжаем использовать «модель суждения вкуса», это происходит в соответствии с нашей изменяющейся чувственностью, столь же инфицированной символизмом, как и наши мысли.

Один из важнейших этапов в развитии представлений об эстетическом вкусе напрямую связывают с информационной революцией начала XXI века. Чувство вкуса – это золотая середина между эстетикой и эргономикой, полагает Максим Никифоров, уральский художник-иллюстратор, концепт-дизайнер, создатель интернет-проекта «Арт-обзор». На протяжении столетий одни люди разрабатывали новые механизмы, приспособления, строили дома, а другие пытались сделать эти новшества красивыми. В некоторых случаях украшательство побеждало, и появлялись вещи, которые по меркам современного человека выглядят вычурными, а то и вовсе вульгарными. В других случаях функциональность брала верх над желанием покрыть все вензелями, и в общество приходил конструктивизм и прочие функциональные концепции. История «чувства вкуса» – это история постоянных попыток приблизиться к идеальному балансу эстетики и эргономики в условиях динамично развивающейся среды.

В современном мире эта динамика ушла в виртуальное пространство: человек практически забросил архитектуру, мода превратилась в несерьезное соревнование концептуалистов, внешним миром правит эклектика. Все силы человечества сконцентрированы на оптимизации гаджетов. Законодателями моды стали веб-разработчики, а потребитель больше уделяет внимание тому, насколько удобно пользоваться новым сотовым телефоном, чем окружающим интерьером. Внешняя среда стала типовой – дома, торговые и офисные центры уже потеряли нужду в оптимизации или изменении эстетического содержания. Они удобны, и этого достаточно. Представителям поколения Интернета достаточно простого дома и простой одежды, но в руках у них обязан быть эргономичный, функциональный, красивый смартфон из нового модельного ряда.

Максим Никифоров предлагает провести линию через эти две точки и представить мрачное будущее, в котором часть человечества не вылезает из виртуальных очков. Играет в бога и формирует маленькие мирки по своему вкусу там, где сделать это намного проще, чем в неподатливой физической вселенной. На этом фоне реальный мир, скорее всего, со временем будет становиться все более функциональным, до боли оптимизированным и скучным. Человечество больше не построит Сфинкса или Нотр-Дам, не нарядится в кучерявые парики и перестанет снимать мюзиклы. Оно уже сейчас прочно встало на путь глобальной оптимизации – пространства, времени, усилий. Но если посмотреть на это все как на естественный процесс – детство человечества, похоже, заканчивается, и наступает время заниматься совсем другими делами.

Сложнее всего дела обстоят в области литературного творчества. По наблюдениям Галины Юзефович, кандидата исторических наук, преподавателя Высшей школы экономики и литературного критика, главный сегодняшний тренд – отказ от унификации эстетических вкусов, утрата четких и всеобщих ориентиров. Еще в 1990-х годах существовала более или менее универсальная вкусовая конвенция: все знали, что литературная классика – это высокий вкус, а детективы или беллетризации мексиканских сериалов – низкий, плебейский. И как бы само собой подразумевалось, что высокий вкус – это хорошо, а низкий надо развивать и постепенно «повышать». Против такого подхода можно было бунтовать, но игнорировать его было невозможно. Более того, даже в рамках «высокого» вкуса существовали различные публики и антипублики, сформированные по признаку эстетических предпочтений, и между ними наблюдалось определенное напряжение и конкуренция за статус.

Иными словами, категория вкуса служила не столько эстетической, сколько социальной характеристикой, элементом самоописания. Сегодня мы наблюдаем стремительный распад единой вкусовой конвенции: никто больше не готов описывать себя или другого исходя из того, любит ли он Борхеса, Достоевского или Мюриель Барбери, и уж точно никто не станет выстраивать эти пристрастия в иерархию. Особенно это заметно в моде, где, скажем, цвет фуксии или леопардовый принт утратили свой «люмпенский» статус и вполне органично соседствуют с вещами «высокого» вкуса. Точно так же исчезла возможность противостояния и конкуренции по вкусовому признаку. Противостояние возникает там, где есть площадь соприкосновения, фронтир, а между любителями попадьи и приверженцами свиного хрящика он по определению отсутствует. Поклонники Стефани Майер и фанаты Владимира Сорокина если и соприкасаются, то редко, вскользь.

Вкусы сегодня перестали поставляться пакетно: либо «серьезная литература плюс сложная музыка плюс вино плюс одежда определенных марок плюс авторский кинематограф», либо «чик-лит плюс кока-кола плюс пирсинг пупка плюс офисный костюм недорогой фирмы в будни и плюшевый домашний костюмчик в выходные». Сегодня этот критерий вообще перестал служить социальным маркером. Галина Юзефович допускает, что такая тенденция будет усугубляться. Чем дальше, тем больше вкус будет становиться индивидуальным делом каждого.

Категория вкуса как значимой эстетической доминанты будет распадаться и отмирать за ненадобностью. И этому, считает эксперт, есть два объяснения. Во-первых, размывание жесткой социальной решетки – одна из важнейших реалий нашего настоящего. А во-вторых, избыточное количество окружающих нас эстетических объектов и их совершеннейшая общедоступность (ее-то в первую очередь и обеспечивают новые технологии) делают затруднительной – если вообще возможной – какую-то каталогизацию и иерархизацию в этой сфере.

Осторожнее всего в прогнозах писательница Ольга Онойко, музыковед, сотрудник компании «Яндекс», автор фантастических романов. «Чтобы дать грамотный прогноз на эту тему, нужно обладать колоссальным багажом знаний, следить за актуальными разработками – и за критикой этих разработок. Нужно уметь работать с информацией, фильтровать контент, ведь мода меняется быстро. Одна идея забудется через неделю, другая проживет век… И даже если обладать всеми знаниями, всеми навыками, учесть все факторы, с прогнозом можно промахнуться до смешного. Вспомните прогнозы начала ХХ века. Поэтому мой комментарий – чистой воды фантазия.

Основная характеристика эстетики ближайшего будущего – это рамочка. Та рамочка, в которой находится экран вашего электронного устройства. Когда-то рамочка заключала в себе маленький монитор с большими пикселями. Монитор распахнулся на полкомнаты, но его тем временем уже сменил экран телефона, вовсе крохотный. И этот экран вырос, стал смартфоном, планшетом, но пока что дальше расти он не может, потому что его держат в руках.

Кинематограф? За самыми эффектными, разрекламированными картинами пойдут в кинотеатры, но все остальное будут смотреть в рамочке. Живопись? Даже самый большой ценитель живописи не сможет обойти все музеи мира и увидеть все шедевры в реальности. Оцифрованные коллекции в рамочке – его друзья. Фотография? Давным-давно вся в рамочке. Театр? Балет? Отснятые с нескольких камер для показа в рамочке, они смотрятся куда лучше, чем с большинства мест в зале. Архитектура? Ее будут фотографировать на камеру в телефоне.

Пожалуй, сложнее всего обстоят дела с архитектурными шедеврами, созданными до эпохи рамочки. 3D-голограммы с эффектом присутствия – все-таки дело более отдаленного будущего. На эффекте присутствия рамочка пока пасует. А вот музыка попала в эту ловушку. Ее слушают с того же электронного устройства, а слушатель рефлекторно ищет визуализацию: клип, концертную запись, подобранный футаж, хотя бы какой-нибудь автоматически сгенерированный пляшущий график, хотя бы обложку диска. И только страница книги в рамочке ничем не отличается от настоящей страницы. Здесь, правда, ждет другая ловушка. Рамочка интерактивна. Впрочем, интерактивные литературные проекты пока не пользуются популярностью и занимают очень узкую нишу. Может, именно литература рамочке и не подвластна?

Что же касается визуальных искусств, рамочка готовит им еще одно испытание. У нее, у рамочки, имеется и свое собственное представление о прекрасном. Если попросту, то это веб-дизайн. Уже ясно, что он будет проникать в офлайн по мере развития Интернета. Пространство вокруг нас станет интерактивным. Но оно еще долго будет нести на себе отпечаток рамочки. Очень, очень долго. Человек воспринимает информацию блоками, размер блока примерно соответствует максимальному размеру рамочки. Допустим, голография ее расширит. Но никуда не деться от текста, а текст – это абзац или страница (бегущую строку довольно трудно воспринимать, и она вряд ли станет основной формой представления текста). Как именно веб-дизайн будет влиять на офлайн-дизайн – этот вопрос лучше задать дизайнерам. Но мы снова и снова возвращаемся к странице. Возможно, страница вечна».

Наиболее важное место понятие вкуса занимает в третьей «Критике» Иммануила Канта. Именно на страницах «Критики способности суждения» дается философское обоснование существующего в буржуазном обществе представления о вкусе как о способности судить таким образом, что в этом единичном суждении можно усмотреть общее.