Филопатрия – птичья ностальгия

– Леонид Викторович, как вы пришли к изучению влияния глобального потепления на жизнь животных?

– Сначала я почти 25 лет занимался филопатрией птиц, то есть тягой их к родине, когда они возвращаются выводить потомство туда, где родились. На эту тему я написал две книги: научно-популярную – «Почему перелетные птицы возвращаются домой» – и научную – «Филопатрия и дисперсия птиц», защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Затем стали появляться данные о том, что сроки миграции птиц в Европе начали меняться.

Поскольку у нас на Биологической станции на Куршской косе Балтийского моря мониторинг продолжается более 60 лет, я решил посмотреть, отражают ли эти изменения наши исследования. И оказалось, да, собран целый пласт данных, которые свидетельствуют: сроки прилета и гнездования птиц существенно изменились. Тогда возникла идея все это исследовать, на что у меня ушло еще 20 лет. В результате я написал книгу «Климат в жизни растений и животных», которая отражает все наши достижения в изучении этого вопроса.

У большинства исследованных видов птиц на нашей орнитологической станции, а их более 200, сроки миграции действительно изменились. Причем не только у так называемых ближних мигрантов, которые зимуют в Европе, но и у птиц, которые летят на зиму в Африку. И возник вопрос: каким образом наши пернатые на Черном континенте узнают, что идет потепление климата в Европе? Оказалось, потепление затронуло и Африку, ведь меняется уровень осадков в районах зимовки птиц, который влияет на сроки их отлета весной и саму скорость миграции к местам гнездования.

Большинство ближних мигрантов в Балтийском регионе существенно сместили свой прилет на более ранние сроки, почти на 20–30 дней, поскольку потепление в большей степени затронуло зиму и начало весны, когда возвращаются птицы, зимующие в Европе. У дальних мигрантов, которые прилетают из Африки во второй половине весны, когда потепление выражено меньше, сроки миграции сдвинулись не так сильно, где-то на две недели.

– Когда-то даже Гренландия была зеленой, и температура на планете была выше, чем сегодня. Значит, нельзя говорить о глобальном потеплении как о катастрофе – мы просто сейчас живем в такой «теплой» фазе, или это не так?

– Да, глобальные потепления, когда на севере были тропики, уже случались. Сегодня большинство западных ученых считают, что современное изменение климата в первую очередь вызвано антропогенными факторами, которые приводят к усилению выброса СО₂ в атмосферу и парниковому эффекту. И якобы вследствие этого настоящее потепление можно считать рукотворным.

На самом деле, когда вы проанализируете изменения климата на протяжении последнего миллиарда лет, выяснится, что сильные температурные колебания происходили на нашей планете регулярно. Продолжительные ледниковые периоды, до 100 тыс. лет, чередовались с более короткими межледниковыми, длительностью около 10 тыс. лет. Поэтому на смену нынешнему потеплению может вполне прийти очередное глобальное похолодание, ведь наша цивилизация сейчас находится в межледниковой фазе, которая уже заканчивается.

До сих пор основными причинами долговременных флуктуаций климата были естественные факторы: космические, например, активность Солнца, изменение угла вращения Земли, или вулканические, которые действуют независимо от человека. Поэтому я, скорее, склонен считать, что нынешнее потепление в первую очередь вызвано естественными причинами. Но деятельность людей, бесспорно, усиливает негативный эффект.

– Из-за потепления меняются привычные ареалы обитания животных и насекомых. Например, южнорусские шакалы достигли Вологодской и Архангельской областей, Прибалтики. Восточные божьи коровки колонизируют юг страны. Что несет нам этот «бег к северу»?

– Северные регионы сейчас испытывают наибольшие климатические изменения, особенно потепление сказывается на Арктике. Там наблюдается наиболее выраженное повышение среднегодовой температуры, поэтому меняются условия для жизни многих организмов. Животные начинают расселяться к северу, и этот процесс уже затрагивает десятки видов млекопитающих и птиц в Европе, Азии и Северной Америке. С точки зрения эволюции это естественно: если потепление продолжится, животные будут осваивать новые территории, возникнут устойчивые популяции. Но если завтра опять начнется фаза похолодания в северном полушарии, они станут уходить, отступать к южным границам.

Активно расселяются на север и насекомые, например бабочки, жуки и даже клещи, те самые, что переносят опасные болезни: энцефалит и болезнь Лайма. Так устроено, что у каждого вида существует потребность расширять свой ареал, и только внешние условия сдерживают их от этого. Это препятствие сумел преодолеть только человек: раньше мы жили в Африке, а теперь заняли всю планету.

– А теперь то же самое пытаются сделать клещи?

– Дело не в том, что клещи могут сами до севера доползти. Их заносят на себе птицы. И если раньше условия там были суровые, и зимой оставшиеся в лесной подстилке клещи вымирали, сейчас более теплые зимы способствуют их выживанию. Клещей становится больше, и это может привести к распространению энцефалита в более северные регионы.

То же самое с комарами. Пока малярийных носителей на большей территории России нет, но если потепление климата продолжится, то эти насекомые будут постепенно продвигаться к нашим рубежам. И эта проблема посерьезнее, чем клещи.

– Получается, потепление несет угрозу как животным, так и человеку?

– Ситуация неоднозначная: если от глобального потепления северные популяции выигрывают (оседлые виды и ближние мигранты лучше выживают зимой, больше выращивают потомства, численность их увеличивается), то южные популяции во Франции, Испании, Португалии сокращаются из-за сильных пожаров и засухи. Насекомых в этих странах становится все меньше, и птицам не хватает корма для выращивания своих детенышей. Поэтому пернатые в северной России от потепления выигрывают, а в южной и центральной Европе – наоборот. По млекопитающим та же ситуация: одни виды из-за расширения ареала процветают (лисы, барсуки, волки), другие (белые медведи) погибают, потому что льды в Арктике тают, и хищники не могут охотиться на тюленей.

– Как можно помочь?

– Если причины потепления естественные – на изменение климата мы повлиять не сможем. Но мы, по крайней мере, способны ограничить выбросы углекислого газа в атмосферу, что, возможно, замедлит скорость роста температуры на планете. Ведь СО₂ можно изымать из атмосферы: к счастью, в этом помогают океан и растительность. Но если океан слишком загрязнится, а площадь лесов уменьшится, их способность накапливать углекислый газ будет низкой. Поэтому первое, что человек может сделать, – меньше загрязнять океаны и сохранять растительный мир.

Но существует и другая серьезная проблема – активные выбросы метана, ведь содержащая его вечная мерзлота, которая занимает огромную площадь в России, из-за потепления климата тает. И метан, до этого находившийся в замороженном состоянии вместе с водой, выбрасывается в атмосферу. А ведь он может оказаться еще более агрессивным и вредным газом с точки зрения усиления потепления.

Сейчас метан пробуют извлекать из почвы и пускать на хозяйственную деятельность. Есть и другое предложение: закачивать метан из атмосферы в подземные пещеры, то есть устраивать в них газовые хранилища для тех же нужд. Надеюсь, эффективное решение этого вопроса, скорее всего, будет найдено со временем. Самое главное сейчас – не загрязнять окружающую среду, чтобы она сама справилась с этим избытком углекислого газа и метана.

– А что может сделать конкретный человек? Например, вы пишете, что кряквы все чаще остаются в Петербурге зимовать. Как горожанам вести себя с птицами?

– В популяции есть особи, которые склонны ожидать зимней кормежки от людей и поэтому не стремятся улететь на юг. Важно помнить, что если мы начинаем подкармливать таких уток, то у них блокируется миграционное состояние. Поэтому мы должны взять ответственность за них полностью на себя: раз кормим, то должны делать это всю зиму. Иначе может возникнуть ситуация, как в начале 1990-х. Тогда был кризис в стране, денег у людей на подкармливание птиц не было, и все утки, остававшиеся зимовать в Петербурге и Москве, погибли от голода. К счастью, примерно 30 % птиц, улетевших в прежние районы зимовки, вернулись домой и восстановили свою численность.

Та же проблема есть у большой синицы. Будучи родом из средиземноморских стран, она не приспособлена к добыче корма под снегом. Если оседлые хохлатые синицы и гаички запасают летом и прячут под корой дерева до 15 кг семян и прекрасно ими питаются зимой, большая синица делать этого не умеет. Поэтому ее надо подкармливать. Причем делать это следует в определенное время. Осенью, когда молодняк большой синицы готовится улетать, кормить не нужно, чтобы не приучать птиц оставаться на зимовку. А вот когда молодые особи уже отбудут в теплые края, тогда – с ноября по апрель – можно начинать оказывать помощь взрослым большим синицам: несоленым салом и семенами подсолнечника.

– Почему птицы всегда возвращаются, даже если условия за границей лучше?

– Это и есть феномен филопатрии. Вернувшись на родину, птицы оказываются в выигрыше, потому что условия для них здесь наиболее благоприятные, ведь их родители успешно размножались именно в этих краях. Поэтому многие птицы стремятся в локальный регион рождения, с точностью до километра от места, в котором сами появились на свет. Например, окольцованный нами в районе полевого стационара на Куршской косе молодой зяблик возвращался с зимовки во Франции в район рождения на протяжении 12 лет. Те же птицы, которые ищут новое место, затрачивают намного больше усилий для выживания и выведения потомства.

Взять хотя бы наши наблюдения обыкновенных кукушек, которые сами птенцов не выращивают и улетают зимовать в Африку. При этом их приемные родители могут делать это в Европе. Наши телеметрические исследования показали, что кукушки с Балтики летят зимовать в Анголу согласно врожденной программе, полученной в наследство от биологических, а не приемных родителей. А затем возвращаются в то же место, где их выкормили на родине, в России.

Мы решили проверить, куда летят кукушки с Дальнего Востока. По идее, они должны были улетать за бабочками и их гусеницами, которые являются для них основным кормом, в Юго-Восточную Азию, Таиланд, Вьетнам, а не в далекую Африку. Мы отправились на Камчатку, поймали четырех самцов кукушек, надели на них датчики и сильно удивились. Птицы полетели не во Вьетнам, а добрались до Индии, задержались там всего месяц, а затем направились через Индийский океан, пролетели три тысячи километров над водой, активно махая крыльями трое суток, и прибыли в итоге в Южную Африку, в Намибию и Ботсвану.

В совокупности они преодолели 17 тыс. км, 3–4 месяца поели африканских гусениц и обратно полетели размножаться на Камчатку. Фантастика: кукушка за год пролетает 34 тыс. км только для того, чтобы поесть именно этих гусениц! Эти удивительные факты говорят о том, что в свое время кукушки жили оседло в Южной Африке, это была их историческая родина, из которой они стали постепенно расселяться к северу и востоку, когда климат в северном полушарии начал теплеть.

Так ведь происходит и с человеком, который эмигрирует за границу, где все чужое: чтобы приспособиться, влиться в новую для себя среду, нужно много времени и сил. Поэтому нас всегда тянет туда, где мы провели детство, – в этом корни ностальгии по родине.

– Как у исследователей обстоят дела с поддержкой со стороны государства?

– Мы, ученые Зоологического института РАН, сейчас получаем только зарплату. Я – доктор наук, мой оклад 35 тыс. рублей. Можно еще заработать надбавки, если активно публиковаться, – это около 20–30 тыс. рублей сверху. Раньше еще были экспедиционные и командировочные, сейчас их нет. Но проблема с деньгами заключается, скорее, в другом.

На Куршской косе мы ставим самые большие в мире ловушки для птиц. Стоят ловушки 35–40 тыс. рублей каждая. Ежегодно мы кольцуем 50–60 тыс. птиц, и это тоже влетает в копеечку. Академия наук на такое оборудование средств фактически не выделяет. Приходится самим изыскивать способы заработка, поэтому мы водим туристов на Куршскую косу, показываем кольцевание птиц, устраиваем просветительские лекции. Чтобы поддержать функционирование Биологической станции ЗИН РАН и ее полевых стационаров, необходимо не менее 4 млн рублей в год. И хотя через наши ловушки ежегодно «пролетают» представители Государственной Думы и Правительства и нередко обещают помочь с финансированием, пока подвижек в этом направлении мы не видим.

Возникли проблемы и в связи с санкциями. Передатчики, которые мы вешали на птиц, изготавливаются на Западе, в России их не производят. У нас был хороший российско-немецкий проект, по которому немцы предоставляли нам передатчики по программе «Икарус». На космической станции МКС есть компьютер и антенна, которые воспринимают сигналы от них. Совместная работа продолжалась два года, мы делились с немцами данными наблюдений. Но теперь контракт между «Роскосмосом» и Германией разорван, немцы больше не будут снабжать нас передатчиками, а аппаратура на МКС фактически станет бездействовать. К сожалению, наука от нынешней обстановки в мире оказалась не в выигрыше.