Ты куда, Моисей?
Из-за шумихи в СМИ можно предположить, что искупление происходило при встрече с акулами. Нет. Грехи смывались потом, которым мы истекали, поднимаясь на гору Моисея (и который на вершине превратился в ледяную корку прямо на наших измученных телах). Именно там, как свидетельствует Библия, людям когда-то были переданы основы нравственности в виде заповедей. Происходило это в жуткой обстановке: Синайские горы были объяты огнем, земля дрожала, сверкали молнии, и, перекрывая грохот всего этого безумия, глас господень диктовал Моисею заветы. Сейчас участок, по описанию максимально совпадающий с библейским объектом, известен не только как место паломничества (и христиан, и мусульман), но и как популярный туристический маршрут. 45 долларов – и вы повторяете путь пророка, а в конце встречаете восход на высоте 2285 м.
Гид Али, который в 21.00 забрал нас из отеля и сопровождал до подножия, похвастался, что благодаря своей работе он почти безгрешен, потому что поднимался на Джабал-Муса (это по-арабски) уже раз сто. Выглядел он и вправду довольно свежо, чего нельзя было сказать о нас: вместо того чтобы благоразумно выспаться перед походом, мы весь день осваивали курортную местность. От нашего отеля до горы 2,5 часа на автобусе. Первые минут тридцать экскурсовод честно доносил до нас какие-то дополнительные знания об истории Синайского полуострова, но потом разрешил-таки поспать.
Эти безмятежные часы в автобусе мы не раз потом вспомнили, двигаясь по горной тропе… да что там, вспомнили сразу же после пробуждения, оказавшись в холодных объятиях египетской ночи. Советы бывалых воспринимаются только наполовину, но мне вы все-таки поверьте. Там правда очень холодно. Я тоже думала, как моему уральскому организму египетский холод покажется ерундой, а максимум, что мне пригодится – это свитер, джинсы и ветровка. Но практика показала, что джинсы лучше надеть утепленные, а вместо ветровки должен быть пуховик. Еще нужна шапка и перчатки. На ноги тоже что-то теплое и удобное (идти предстоит всю ночь), но не слишком «ценное» (камни, пыль – сами понимаете). Утепляться вы будете постепенно, а утром так же постепенно раздеваться, поэтому нужен подходящий рюкзак. И деньги нужны: современная тропа Моисея иногда напоминает оживленную торговую улицу… Но обо всем по порядку.
Рассвет на высоте
Посетив две лавки с туристскими и религиозными сувенирами и проехав через два полицейских поста, мы вышли у монастыря Святой Екатерины, который построен вокруг неопалимой купины. Забегая вперед – очень красивое место, но в условиях той же египетской ночи из всей этой красоты мы заметили только уют кафетерия, где один из столов был выделен под наши сухие пайки.
Благословляя нас перед дорогой, Али раздал фонарики и номерки на шею: всем одинаковые, 16. Почему именно 16 – неясно (может, это рейтинг Али или код нашей группы по особой классификации – «русские, нежадные, но на верблюдах не поедут»?), но эти цифры объединили нас в группу «Али-Баба» – такое коллективное имя упрощает общение в горах. Было около 2 часов ночи. С этого момента мы попали под командование проводника Салаха – поджарого и быстроногого. Они все там поджарые и быстроногие...
Описывая свое восхождение на гору Моисея в книге «Пирамидальное путешествие», сатирик Михаил Задорнов свидетельствует, что «тропа осталась нетронутой со времен Моисея». Это не так! Маршрут давно утоптан миллионами любознательных и религиозных людей, а хранители-бедуины замечательно его окультурили. Страшно представить, сколько человеко-часов ушло на то, чтобы выложить из камней все эти бортики, насыпи и террасы. Моисею и не снилось. Разумеется, это вам не Невский проспект, почти вся дорога довольно узкая, и удобнее идти колонной по двое, а не шумною толпою (шуметь, кстати, не то чтобы не принято – болтовня отнимает много сил). Салах руководил откуда-то издалека: «Али-Баба, направо, верблюд!» Флегматичные «корабли пустыни» вышагивали тут же – то навстречу, то с нами по пути. Видеть их, таких больших, с такими мощными копытами, в такой близости и в таком количестве было как-то волнительно. Южные голоса со всех сторон предлагали воспользоваться транспортом: «Кэмэл, верблуууд!» Михаил Задорнов, кстати, их послушался, и часть пути преодолел верхом. Но мы этим аттракционом пренебрегли: во-первых, покачиваться на высоте верблюжьего горба, двигаясь по узкой горной тропинке, страшновато. Во-вторых, знающие люди утверждают, что восхождение на верблюде снимает грехи только с этого самого верблюда, но не с его пассажира. Однако за ночь мимо нас прошествовало довольно много «всадников». Переговаривались они на чужеземных, западноевропейских наречиях.
За первыми впечатлениями мы не заметили, как добрались до привала. Всего их семь, по всему пути, и Салах уверял, что дойти до первого – это самое сложное. Но затем начался подъем с куда большим градусом, и на справедливые претензии тех, кто еще мог говорить, проводник возразил: «Да, это было самое трудное! А вот сейчас начинается “мама дорогая”!»
Скорее всего, он имел в виду физическую нагрузку, но этими же словами можно описать и пейзаж, который в свете луны становился все волшебнее. Глянув вниз на извивающуюся дорогу, можно было увидеть тонкую цепочку огоньков – группы под другими именами, идущие следом, напоминали гномов, которые вышли на ночной промысел. Был момент, когда я почувствовала себя в арабской сказке, глядя, как в сотне метров от меня, на более высоком «витке» тропы бесшумно двигались фигуры верблюдов и людей – наполовину скрытые камнями, совсем черные на фоне темно-синего неба с очень близкими звездами. Одна из них упала на наших глазах и наверняка исполнила бы несколько желаний, если бы мы сформулировали их более развернуто, чем «Ой!».
Салах слукавил: самое сложное в этом четырехчасовом подъеме – отдых. Да-да. Семь привалов – это семь небольших стоянок с каменными хижинами (они презентабельно именуются rest house), в которых туристы плюхаются на лавки и пытаются отдышаться. Дело хорошее, но беда в том, что организм, утомленный подъемом и желанием спать, сразу начинает расслабляться, и именно в этот момент слышит команду: «Али-Баба, пошли!» Двигаться в прежнем ритме становится куда тяжелее, и только успеваешь взбодриться – опять привал.
Насчет лавок я несколько приукрасила. Дело в том, что среди нескольких групп (одновременно с нами поднимались еще три коллектива – и русских, и иностранных, в каждом как у нас – человек по 20) мы занимали какое-то привилегированное положение. На каждой стоянке мы находили много утомленных туристов, которые переводили дух на камнях. А нас приглашали внутрь, где было тепло, светло и ярко. Почти все хижины изнутри украшены разными колоритными вещами: цветными коврами, расшитыми занавесками и даже элементами костюмов для танца живота. Похоже, с высотой над уровнем моря возрастает и количество звезд в характеристиках rest house: кажется, в шестом по счету был… кафельный пол.
Побывать здесь мечтают многие
И конечно же, на привалах нам предлагали выпить для сугреву: «Чай, кофе, каркадэ!» В каждой хижине есть «уголок торговли» – витрина с напитками и шоколадом. Видеть в этих условиях сникерсы и баночки с колой немного странно, а может, и страшно – от мысли, что цивилизация достанет тебя повсюду. Мы почти не пили всю ночь (это тоже мешает при подъеме), но рискнули взять чайку на последней стоянке. До вершины оставалось совсем чуть-чуть, а до рассвета еще прилично – надо было ждать на привале, чтобы окончательно не замерзнуть на вершине. Четыре горячих стаканчика и два сникерса обошлись в 12 долларов. Сникерс оказался точь-в-точь таким, каким был в 1993 году, когда мы с мамой купили его впервые и хранили в холодильнике. Здесь, на высоте 2000 м, холодильник был, похоже, вечным, и мы с ближайшими коллегами довольно быстро решили скинуться на пару шерстяных одеял (4 доллара за штуку). Сидеть, закутавшись в них, было вполне уютно, кто-то даже высказал идею подремать так до рассвета, пока можно будет идти обратно. Минут за сорок до восхода Салах предложил сделать последний рывок, чтобы занять на вершине «лучшие места».
Нам осталось преодолеть 750 каменных ступеней. Думаю, это какое-то условное число, потому что различить, где заканчивается одна ступень и начинается другая, зачастую невозможно. Финиш, к которому мы так долго шли, был достигнут как-то незаметно. Вдруг открылась бесконечная долина, впереди показались стены маленького храма, лотки с сувенирами и туристы, облепившие часть вершины и обратившие лица на восток. Было немного жаль, что я не могу испытать истинного религиозного восторга, доступного людям, которые всерьез готовятся к этому паломничеству или даже живут среди скал отшельниками, проникаясь обстановкой. Чувства освобождения от грехов тоже не наблюдалось – зато была приятная усталость, почти физическое удовольствие от красоты пейзажа и ощущение уникальности момента. Сначала посветлели наши изможденные лица, потом вершины гор стали желтыми, потом на горизонте появилось маленькое красное пятно. Я подумала, что испортить такую минуту можно разве что эсэмэской «Привет, как дела, я на горе Моисея»… и рука сама потянулась к телефону. Сеть и не думала никуда деваться! Хотя было бы странно, если бы «вышка», принявшая в свое время такие ценные указания, сейчас утеряла свои свойства.
Истинная ценность путешествия доступна только паломнику
С наступлением утра и началом обратного пути стало понятно, почему эта необычная экскурсия происходит ночью. Когда видишь, сколько предстоит пройти, энтузиазм испаряется – для туристической индустрии это потеря. Но есть и другая причина: горы днем и горы ночью – это «две большие разницы», и полнота впечатлений возможна только при их сочетании.
При свете дня можно было разглядеть спутников из других групп – таких же измотанных и пока безгрешных. Наверное, проведя вместе эту знаменательную ночь, мы стали чуть-чуть родными. Нас, али-бабаевцев, можно было назвать молодым и здоровым коллективом (все не уверенные в себе сотрудники остались в отеле), но мне довелось обгонять людей, с виду совершенно не готовых к хождению в принципе – не то что к хождению по горам: с тросточками в руках, слабостью в ногах и печатью долгожительства на лицах. Возможно, это путешествие придало им сил и даже помогло в борьбе с недугами… Хотя наши курильщики как дымили, так и дымят. Как у них хватило «дыхалки» на подъем – ума не приложу.
Дети на горе тоже были, но не туристы, а маленькие бедуины. Днем они занимались тем же, чем старшие ночью: продавали сувениры и предлагали проехаться на «кэмэле».
Общество
Юлия Александрова
Альберт, ты не прав: 23 ошибки великого ученого
Игры разума
Первопроходец
