Призраки «черной смерти» в XXI веке

Автор: Михаил Супотницкий

На фоне суеверий формировались и первые естественно-научные представления о причинах эпидемий. Более 2 тысяч лет (до середины XIV века) они строились на взглядах древних об эпидемиях как о процессах, вызванных враждебными человеку миазмами – ядовитыми испарениями, выходящими из земли. Эти представления хорошо объясняют, почему у всех людей, которые находились на этих территориях, возникают одни и те же болезни. Они же легли в основу военных стратегий. Считалась, что можно вызвать эпидемию, забрасывая на территорию, занятую противником, разлагающиеся трупы людей и животных, так как от них вместе со зловонным запахом исходят и миазмы. Поэтому в исторических источниках того времени мы находим множество упоминаний о полководцах, приказывавших забрасывать в стан врага разлагающиеся трупы людей, лошадей и даже навоз при помощи катапульт.

Чудовищная пандемия чумы («черной смерти») 1346–1351 годов послужила толчком к осознанию существования в природе какого-то заразного начала – контагия, передающегося от одного человека к другому. Итальянский врач Андреас Цезальпино (1519–1603) сообщал о неудачной попытке вызвать контагием проказы мор среди французских войск во время неаполитанской кампании 1435 года. Испанские солдаты раздали французам вино, в которое была подмешана кровь больных проказой.

Тогда же появились первые биотеррористы – люди, пытавшиеся распространять эпидемию уже без всякого колдовства, а с помощью контагия, находящегося в предметах, с которыми соприкасались больные, либо в выделениях таких больных. В 1530 году работники одного из госпиталей Женевы в целях собственного обогащения решили обречь сограждан на смерть, вырезая чумные бубоны из мертвых тел и намазывая их содержимое на дверные ручки домов.

Такая маска защищала от чумного смрада: клюв был заполнен ароматными травами 

Во второй половине XIX века открытие роли микроорганизмов в эпидемических процессах позволило ученым материализовать абстрактный контагий в возбудителей различных инфекций. В годы I Мировой войны германская разведка успешно применяла возбудителей сибирской язвы и сапа для истребления мулов и лошадей союзников. Воюющие стороны использовали организационные способы ведения биологической войны. Конницу противника оттесняли в населенные пункты с больными сапом лошадьми, а пехоту – в завшивленные села, пораженные сыпным тифом. В конце войны сформировалось представление о биологическом оружии (БО) как о специальных боеприпасах или диспергирующих устройствах, предназначенных для распространения опасных для людей и животных бактерий на территории противника. При этом микроорганизмы отождествлялись с контагием. Считалось, что нет ничего проще, чем создать и применить БО. Достаточно только получить какое-то количество опасных бактерий и распылить их в тылу противника с самолетов в виде «бактериального дождя» или сбросить на его территорию бьющиеся стеклянные ампулы с микробами – и «контагий» начнет собирать смертельную жатву.

В общепринятой сегодня подтасованной истории БО победители во II Мировой войне указывают на Японию как на инициатора первой наступательной военно-биологической программы. Однако генерал Сиро Исия, апологет японского БО, во время разведывательной поездки по странам Европы и США в 1928–1930 годах пришел к выводу, что Япония в создании нового оружия «опаздывает на поезд». Начало 1930-х годов ознаменовалось активностью европейских стран по созданию БО. Мелкие европейские хищники вроде Польши и Румынии видели в нем «оружие бедных», способное поставить их вровень с державами континента. Безнаказанное истребление поляками десятков тысяч красноармейцев, попавших к ним в плен в 1920 году, позволило польскому полковнику Юзефу Карышковскому в 1935 году открыто поставить вопрос о целесообразности использования лагерей военнопленных «для экспериментального изучения путей распространения возбудителей инфекционных болезней и обоснования необходимых для бактериологической войны данных».

Единственной европейской страной, выступившей в 1930-е годы против разработки БО, оказалась… Германия. И дело не в том, что германские политики были миролюбивее польских или западноевропейских. Просто немецкие микробиологи вовремя поняли, что создать такое «оружие бедных» не позволят Германии ее ресурсы. В 1931 году профессор Конрих, референт по гигиене при германском военном министерстве, сформулировал три препятствия, стоящие на пути создания эффективного БО:

- невозможно в лабораторных условиях удержать в течение долгого времени возбудитель инфекционной болезни в вирулентном состоянии (то есть способным вызывать болезнь);

- наличие вирулентности у микроорганизмов недостаточное условие для того, чтобы вызвать эпидемию;

- при рассеивании микробов значительное количество их погибает от несоответствующих условий.

Немцы занялись оружием, которое реально можно было создать. А вот Япония и некоторые европейские страны погнались за призраком «черной смерти». Для военных Японии не существовало никаких проблем ни с моралью, ни с финансированием. В Маньчжурии вблизи Харбина в 1938 году был построен огромный военно-биологический комплекс, известный сегодня под названием «Отряд 731». Учитывая генетический страх европейцев перед чумой, оставшийся у них еще со времен «черной смерти», японцы сделали основную ставку на применение возбудителя этой болезни в качестве агента БО. Его предполагалось распространять среди людей с помощью инфицированных блох и крыс. В экспериментах по изучению создаваемых образцов БО японцами только с 1942 года было погублено более 3 тысяч китайских и русских пленных. Но преодолеть препятствия профессора Конриха японским военным не удалось. Потеряв почти 300 сотрудников, погибших от внутрилабораторных заражений и по другим причинам, генерал Исия так и не создал БО, эффективное против подготовленной к биологической войне советской армии. В августе 1945 года он взорвал сооружения «Отряда 731» и бежал к американцам.

«Триумф Смерти» фламандского живописца Питера Брейгеля отражает социальные потрясения, которые опустошили средневековую Европу 

В 1942 году американцы одновременно начали два грандиозных проекта – по ядерному и биологическому оружию, с сопоставимым финансированием. Но если ядерщики в августе 1945 года отчитались о своей работе сброшенными на Хиросиму и Нагасаки атомными бомбами, то у создателей «оружия бедных» было ощущение того, что они еще в начале пути. В 1948 году было совершено важное открытие, заставившее разработчиков БО начать все заново – оказалось, что только аэрозоли микроорганизмов с размером частиц менее 5 микрон способны проникать в альвеолы легких и заражать человека. Разрабатываемые союзниками (и ранее японцами) биологические боеприпасы и диспергирующие устройства не создавали аэрозоли такой дисперсности и были непригодны для ведения биологической войны. Так закончился контагионистический период в развитии «оружия бедных».

Разработка боеприпасов и устройств, создающих мелкодисперсные аэрозоли возбудителей опасных инфекций, потребовала значительно больших средств, нежели переделка зажигательных и химических боеприпасов в биологические, практикуемая в годы II Мировой войны. Микроорганизмы погибали в процессе диспергирования и находясь в аэрозоле, поведение мелкодисперсного аэрозоля над целью оказалось трудно прогнозировать – так «живой компонент» БО стал тормозом на пути его развития. Попытки американцев применить БО в 1952 году во время войны на Корейском полуострове против Северной Кореи и Китая оказались малоэффективными и привели к международному скандалу. Дальнейшее развитие БО потребовало масштабных фундаментальных и дорогостоящих исследований в аэробиологии, биотехнологии, генной инженерии и других, еще переживающих период становления, науках. Изменился и характер боевых действий. Благоприятное для применения БО концентрирование людских масс на узких участках фронта, имевшее место в годы II Мировой войны и на Корейском полуострове, ушло в прошлое. В современной войне четко обозначенные линии соприкосновения войск отсутствуют, имеются большие промежутки и разрывы в их оперативном построении. Личный состав, как правило, рассредоточен на большую глубину, укрыт в боевых и специальных машинах и обеспечен совершенными средствами противохимической и противобиологической защиты. Все это лишило смысла колоссальные расходы по созданию «оружия бедных». В 1972 году ведущими державами мира была подписана конвенция о запрещении разработки, производства и хранения БО.

Эта конвенция вскоре стала инструментом политического давления на страны, ставящие свой суверенитет выше навязываемых Западом «демократических ценностей». В начале 1990-х годов в общественное сознание вновь был вброшен лживый миф об «оружии бедных», которое «можно создать в любой школьной лаборатории». На страны, отказывающиеся делиться своими национальными богатствами с носителями «демократических ценностей», посыпались обвинения в создании БО. Расцвели мифы о биотерроризме. Никакие международные инспекции обреченным на заклание странам не помогали: не найдя БО, инспектора объявляли, что оно хорошо спрятано. Под предлогом предотвращения создания Саддамом Хусейном БО, США и их союзники развязали войну за право разграблять нефтяные и культурно-исторические богатства Ирака.

Крысиная вошь. Зараженность населения вшами достигает огромных масштабов в периоды массовых бедствий.

Ситуация вседозволенности монополярного мира, наступившая после расчленения СССР, дала толчок к появлению способов ведения биологической войны нового типа, когда невозможно не только установить, в интересах какого государства эта война ведется, но и просто знать, война ли это. В 1990-х годах в странах Латинской Америки и Юго-Восточной Азии были установлены факты массового использования западными негосударственными организациями столбнячных и дифтерийных вакцин, содержащих компоненты, нарушающие репродуктивную функцию женщин.

Основным орудием биологической войны против России стала ВИЧ/СПИД-пандемия. В СССР были отдельные вспышки ВИЧ-инфекции, но эпидемии не было. Чтобы ускорить темпы распространения ВИЧ, геополитические противники России использовали сетевые структуры и правозащитную демагогию. ВОЗ в 1990-е годы под предлогом соблюдения прав ВИЧ-инфицированных навязала России политику отказа от контроля над распространением ВИЧ-инфекции, включая даже раннее выявление и лечение. Хотя ни в СССР, ни в России речь никогда не шла об изоляции ВИЧ-положительных граждан, ВОЗ трижды присылала комментарии к проекту нового российского закона «О предупреждении распространения заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека», превращающие его в декларацию всяких прав и свобод. О заинтересованности Запада в неэффективности российской борьбы с ВИЧ-инфекцией говорит то, что одной из основных угроз нашим чиновникам в ответ на принудительное тестирование населения на ВИЧ было непредоставление кредитов России. Понятно, что просто так денег младореформаторам не давали. Но впервые среди требований Запада были уступки не только политического и экономического, но и эпидемиологического характера.

Принципиально новые средства ведения биологической войны появились в 1990-х годах в рамках технологий соматической генотерапии. Новые поражающие агенты уже не содержат ненадежный «живой компонент», а представляют собой конструкции размером с наночастицы, способные вводить гены в клетки-мишени и нарушать их функционирование. Поражающее действие таких агентов не имеет ничего общего с микроорганизмами и токсинами.