Любовь и вечность

Иллюстрации: Сергей Пономарев

Посвящается Рэю Брэдбери

Часть 1 (Terra)

Она сошла с ума.

Тяжело вздыхала ветром, нервно вздрагивала почвой, медленно моргала, определяя время суток, и… рожала. Беспрерывно рожала все новых и новых Их. Тех, которые раньше звали себя Людьми.

Сейчас они не звали себя никак.

Они вообще не разговаривали, и были похожи на бильярдные шары одинакового цвета, потому что Она рожала Их с одинаковыми лицами. Она телепортировала Их в разные места своей поверхности, но Они все равно находили друг друга, натыкались друг на друга и, отталкиваясь, инертно разбредались в разные стороны. Одни бесцельно ходили, другие бесцельно стояли. Иногда последних задевали проходящие мимо. Тогда те либо падали, либо, опять-таки по инерции, трогались с места и шли прямо, до встречи с очередным препятствием. Они умирали, когда истекал отпущенный Им отрезок времени, и Она впитывала Их в свою почву, чтобы воскресить в очередной раз.

И так продолжалось несколько тысяч лет. Она не знала, зачем это делала, но продолжала делать с тупым целеустремленным упрямством.

Немудрено, ведь Она была сумасшедшей.

Часть 2 (Tirr)

– Земля… – многозначительно произнес Отец.

– Terra, – мягко поправил его К'ятл.

– Терряне называли ее Землей, а себя землянами, – отозвался Отец.

– А разве Земля – это не то, что у нас под ногами? – поинтересовался К'ятл.

Отец пожал плечами.

– Не знаю, сын. Может, поэтому они называли себя землянами. Потому что ходили по земле.

– Покажи мне ее поближе, – попросил К'ятл.

Пальцы Отца послушно забегали по клавиатуре, и вскоре К'ятл увидел земной город.

– О боги! – ужаснулся он. – Но что они делают?

– А ничего, – ответил Отец. – Просто ходят. Без цели, без мечты, без мыслей.

– Теперь я понимаю, почему мы избегаем разговоров о своих предках.

– Это не наши предки, – произнес Отец. – Это всего лишь жалкие уродливые клоны. Наши предки умерли здесь, на Тирре. Или, как сказали бы земляне, – на Марсе.

– Но откуда они берутся?

– Планета генерирует их. Из их же останков. Процесс безотходного производства.

– Зачем она это делает?

– Она сошла с ума. Она проклята.

– Планета?!

– Целая планета. Она живая. Она как человек. И Тирр живой. И если есть еще населенные планеты, они тоже живые. Они живут теми, кто живет на них. Думают вместе с ними, переживают за них, кормят их, питаются ими. Испытывают чувства.

– Что же за сила могла проклясть целую планету? – изумился К'ятл.

Отец грустно рассмеялся и повернулся к нему.

– Эх, сынок, – вздохнул он. – Есть такая сила, из-за которой может быть проклята вся наша Вселенная. Да… – он задумался. К'ятл не торопил его. Пока.

– Да… – повторил Отец через некоторое время. – Возможно, и нас в будущем ожидает та же участь, что и матушку-Землю. И кто знает, быть может, в этот раз никому из нас не удастся спастись…

К'ятл сидел как на гвоздях.

Он был вне себя от нетерпения и завороженно впитывал каждое слово. Что за глупая привычка Отца подходить к главному окольными путями! К'ятл терпеть не мог прелюдий.

– Да… – в третий раз сказал Отец и снова смолк, закрыв глаза. Когда он открыл их, К'ятлу показалось, что он увидел, как блеснули слезы.

– Не дай боги, с нами случится то же самое, К'ятл, – чуть слышно произнес Отец, – планета Земля была проклята ЛЮБОВЬЮ…

Часть 3 (Amore)

Когда Они, Люди, еще умели воспроизводить самих себя по собственному желанию, Она поняла, что скоро должна будет подчиниться Их воле. Их стало так много, что не хватало уже места на Ее поверхности, чтобы разместить всех. С количеством Их росла концентрация чувств, которые Она впитывала в себя каждую тысячную долю секунды. Она разрывалась от ненависти, сходила с ума от нетерпения, истекала жалостью, скалилась ревностью, была вне себя от счастья и сгорала в буйном яростном пламени любви. И когда Их стало ужасно много, и Они полетели искать приемлемые условия жизни на Марс – оптимальную для них по всем параметрам планету, – Она проследила за Ними полным благословения взглядом и…

В первые несколько лет Она даже не поняла, что произошло. Она смотрела на Тирр (земляне назвали так Марс, потому что к тому времени уже не знали, что такое война) не отводя глаз морей и океанов, и медленно осознавала, что Тирр начинает ее привлекать. Могущественный и сильный, гордо-красный и в то же время теплый и отзывчивый, Тирр завладел всем Ее естеством. Но Он, похоже, совсем не обращал на Нее внимания. Что, впрочем, было немудрено: для адаптации к участникам внезапного вторжения требовались столетия. Она ждала.

Прошли века, но Он по-прежнему оставался к Ней равнодушен. Тогда Она начала проявлять знаки симпатии: Она улыбалась молниями, ласково шептала пустынным ветром, наряжалась в роскошные бархатные кроны громадных зеленых лесов, прихорашивалась радугой и полярным сиянием. Он никак не реагировал. Тогда Она ругалась громом, злилась пожарами, плевалась вулканами, плакала ливнями и наводнениями, спазматически вздыхала цунами и ураганами, закатывала истерики землетрясениями. Она совсем забыла про Людей. Разъяренная, Она истязала саму себя, напрочь забывая о том, что при этом приносит несчастье другим.

А Они улетали. Каждый день и каждый час в небо поднимались ракеты, то тут, то там превращая песок в стекло. Лишь один человек не желал улетать. И когда Она, спохватившись, увидела этого человека и поняла, что кроме него никого не осталось, и больше никто не сможет родиться, потому что он один, Она тронулась рассудком. Она начала безостановочно клонировать этого человека, пытаясь восстановить прежнее количество своего населения, не зная, а может забыв о том, что восстановить атмосферу прежних чувств и эмоций уже не удастся. У клонов не было мыслей; они не могли испытывать чувств.

Ее захлестнула волна безысходности. Она медленно переходила в трансовое состояние, из которого уже нельзя было возвратиться…

Часть 4 (Ad patres)

– Она была матерью, оставившей своих детей без присмотра, и в итоге потерявшей их, – продолжал тем временем свой трехчасовой рассказ Отец. – Она не могла себе этого простить. Они – единственное, что у Нее было. До Тирра. Теперь у Нее не было ни того, ни другого.

– Подожди, Отец, ведь, если я тебя правильно понял, любая населенная планета живет населяющими ее существами…

– Разумными существами, К'ятл, – поправил его Отец. – Животные не могут испытывать чувства, а без чувств планета не может. Ведь она тоже разумна.

– Да. Да, я понял. Но ведь если это так, тогда Тирр…

Отец опустил глаза.

– Да, сын. Тирр тоже заражен.

Зазвонил телефон.

– Я возьму, – сказал К'ятл.

Отец продолжал сидеть, обреченно потупив взгляд.

– Не переживай, Отец, все будет хорошо.

Тот попытался выдавить из себя жалкое подобие улыбки и беспомощно развел руки. К'ятл проводил взглядом его согбенную фигуру, вздохнул и продолжил разговор:

– Алло, – сказал он и, услышав знакомый голос, жестом попросил Отца выйти из комнаты. Тот тяжело вздохнул и, повиновавшись, поплелся к двери. К'ятл снял трубку.

– Я слушаю.

– Ты знаешь, я не смогла тогда прийти. Я…

– Не проси прощения, – машинально отозвался К'ятл.

– Я тяжело заболела.

– Да? Это серьезно? Ты как? – осыпал он ее вопросами.

– Не волнуйся, я уже почти выздоровела. Всего лишь грипп. Зато у меня было время подумать.

– Да? И что же ты придумала, Киса?

– Я… Я люблю тебя.

Она повесила трубку.

– Я тоже тебя ЛЮБЛЮ, – сказал он пунктирному гудку… и потерял сознание.

Часть 5 (Perpett)

Сквозь миллионы вечностей две планеты тянулись друг к другу, полосуя пространство и разрывая узы орбит. Он любил Ее. Сумасшедшую. Непредсказуемую. Она любила Его. Могущественного. Нежного.

Она начала уничтожать бесполезных клонов. Рассудок начал возвращаться к Ней. Теперь Ей был нужен только Он. Они тянулись друг к другу, но Их сдерживали орбиты. Они хотели обнять друг друга, прикоснуться друг к другу, но Их отталкивала невидимая и жестокая сила.

Эпилог

Превозмогая себя, Тирр сошел с орбиты, уничтожив тем самым все свое население, и ринулся на встречу к Ней. Он облетел вокруг Нее, плача от счастья и восхищаясь Ее невероятной красотой, и упал на Солнце. Ярко вспыхнул и умер. Планета Земля взорвалась сверхновой, разметав себя по туманной таинственно-звездной тайне Вселенной, в последний раз набравшись сил и испустив вопль истерического отчаяния. Вселенная осталась безучастной.