«Извините за все»: дар быть японцем

МЕНТАЛИТЕТ ЯПОНЦЕВ сформирован не только островным положением страны, но и ее исторической изолированностью. Вплоть до 1868 года и так называемой Реставрации Мэйдзи Япония была закрытой страной и вела очень скудный экономический и культурный обмен со странами Запада. Сегуны Токугава, правившие страной с 1603 года, придерживались сакоку – политики самоизоляции. Когда торговля с Японией возобновилась, Европа пережила бум самобытной японской культуры: художники испытали влияние «японизма» – японского стиля, особенно впечатлившись гравюрой на дереве – укиё-э, или «картинами изменчивого мира». (Острое ощущение мимолетности бытия вообще характерно для японского мировоззрения.) А вот японцы подобного влияния избежали: никто не упрекнет их в слепом тиражировании западных или американских ценностей. На свою почву они перенесли только технологии.

ВООБЩЕ-ТО ВОСПРИЯТИЕ и адаптация внешнего влияния – навык для японцев далеко не новый. В течение всей своей истории Япония воспринимала культуру Китая: здесь и заимствование китайских иероглифов, и дзэн-буддизм, выросший из китайской секты «Чань», и развитие традиции чайной церемонии (интересно, что исконно китайская чайная церемония сохранилась именно в Японии). Поэтому когда потребовалось совершить прорыв от аграрной страны с подорванной экономикой до промышленной державы, эта задача оказалась японцам вполне по силам – по их собственным. В Японии низкий уровень рождаемости и дефицит рабочей силы, но до недавнего времени она почти не пускала к себе гастарбайтеров: заниматься неквалифицированным трудом в стране могут только иностранные студенты и стажеры. Именно по стажерским программам в Японии работает немногочисленный персонал из Китая, Вьетнама или Камбоджи. Иностранцы в штате обходятся дорого, потому что по закону им нельзя платить меньше, чем коренным жителям, а зарплаты в Японии довольно высокие. В итоге и жизнь получается дорогая, но японцы не стремятся ее удешевить за счет мигрантов: большая часть населения против гастарбайтерства и более лояльно смотрит даже на повышение пенсионного возраста. Такая закрытость выглядит анахронизмом в эпоху глобализации, но она помогает японцам сохранять исключительную однородность нации. И от этого они получают немало пользы – точнее, не получают многих мировых проблем. Японии не знакомы расизм, национализм и оглядка на толерантность, там трудно разжечь социальный конфликт: когда вся страна – одна большая семья, все растут в одних и тех же традициях, усваивают одинаковые ценности и образ мыслей. АСКЕТИЧНОСТЬ ЯПОНЦЕВ В БЫТУ – еще одна тема для сравнения восточного и западного менталитета. Ну, допустим, спать на татами и не захламлять жилище – это полезные традиции. А что мешает технологичным японцам сделать в своих городах центральное отопление? Однако если жить большой «компанией» на небольшой территории (126,9 млн человек на 377,9 тыс. км2), не иметь природных ресурсов и возможности внезапно обогатиться, то желание круглосуточно отапливать нежилые комнаты действительно кажется странным. Из-за постоянной высокой влажности и отсутствия отопления весь текстиль в Японии имеет специфический запах. Он едва уловим в самой стране, но ощущается, когда открываешь посылку из Японии.  РАВЕНСТВО ДЛЯ ЯПОНЦА – миф и провокация, в этом обществе множество уровней вертикальной иерархии. Когда вы устраиваетесь на работу, выше вас находятся абсолютно все: один старше по должности, другой по возрасту, третий пришел в фирму раньше, а ваша задача-минимум – быть скромным и почтительным. (Одна из местных поговорок: «Выступающий гвоздь забивают».) За праздничным столом ваше место определяется социальным положением. Если вы – младшая дочь, не ждите к себе такого же внимания, какое родители уделяют старшему сыну. И пока западный мир исповедует культ молодости, здесь процветает культ старости: это же лучшие годы жизни, когда вы окружены уважением и заботой!

По западным меркам, в Японии махровая гендерная дискриминация: традиционно женщина целиком отвечает за воспитание детей и домашний очаг (еще одна поговорка: «Мужчина не должен заходить на кухню»), смотрит на мужа снизу вверх и может десятилетиями ждать повышения по службе, пока коллеги-мужчины продвигаются за пару лет. Сейчас ситуация меняется, но патриархат по-прежнему силен – например, старшее поколение считает, что мужчина с продуктовой сумкой «теряет достоинство».

И с таким же недоверием японцы смотрят на тех, кто навсегда покинул страну. Если на чужбине не сложится и беглец решит вернуться на родину, относиться к нему будут как к гайдзину – иностранцу.
ЭТОТ ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫЙ СТРАХ перед внешним миром определяет еще одну консервативную черту: нежелание путешествовать. Безвизовый режим для подданных Японии действует в 152 странах, однако для большинства из них выехать с островов, где вся жизнь регламентирована, – большое событие, не говоря уже о скитаниях по всему миру. Ведь для них он – такой же «наоборот», как для нас Япония. Ее протяженность с севера на юг создает некоторые трудности для перемещения даже внутри страны. По этой же причине японцы с Хоккайдо – совсем не тот же народ, что японцы с Окинавы. Конечно, молодое поколение более открыто и подвижно, готово учиться в других странах и путешествовать даже в одиночку. Однако само общественное сознание не поощряет прогрессивность «по западному образцу». Японцу нужно прилагать большие усилия в образовании и карьере, этикет неразрывно связывает его с местом работы, при этом ему важно ощущать себя частью группы и оберегать семейные ценности. Однажды я собиралась встретиться с давним приятелем по работе, известным в своих кругах японским фотографом. «Это невозможно, – ответил он мне. – Я переехал в Окаяму, в деревню к родителям, и выращиваю рис». Можно, конечно, изучать этот менталитет, но нужна целая жизнь, чтобы его понять.