Комар в городе: ждать ли от него малярию, денге и Зику?
Что за зверь такой – городской комар?
Чаще всего городскими комарами в нашем климате называют Culex pipiens и Culex pipiens molestus (на деле это две формы одного вида) – он же комар-пискун. Это насекомое действительно может жить и сохранять активность в городе круглогодично, хотя представители того же вида в сельской местности так не делают. Почему? Исследователи описывают это так:
«В Санкт-Петербурге из-за неудовлетворительного состояния жилищно-коммунального хозяйства подвалы большинства домов оказались подтопленными, там сложились благоприятные условия для круглогодичного размножения комаров. В 1997–2002 годах мы обследовали множество таких домов в разных частях города, а в 10 из них вели постоянные наблюдения. Личинки комаров были обнаружены лишь в отапливаемых подвалах со стоячей водой довольно высокой степени загрязнения, причем не только органического, служащего для личинок пищей».
Особенность «городских» комаров в том, что за счет высокой температуры подвалов они могут размножаться автогенно, то есть самки их способны отложить яйца без предварительной подпитки кровью. Комар в лесу так не может: его энергетические траты, за счет более низких температур, выше.
sun9-20.userapi.com
Как мы видим, в сельской местности для комаров просто не созданы идеальные условия в виде круглогодичных луж с теплой, стоячей и грязной (иначе личинкам будет нечем питаться) водой. Даже если органические загрязнения в подвальной воде есть, но их недостаточно, после созревания самки комаров не смогут отложить яйца автогенно: им будет не хватать запаса питательных веществ в организме.
Между тем, автогенность очень важна для городского комара. Если в плохо содержащихся домах комар может подняться в квартиру из подвала через вентиляцию, то там, где на вентрешетках противомоскитная сетка, такой фокус не пройдет. Значит, чтобы найти кровь, комару придется вылететь наружу – но при температурах ниже +10 «комарихи» не способны на успешную охоту. Вот и выходит, что зимой они вынуждены существовать за счет автогении, потому что кровь получить им зачастую попросту негде.
Многие уверены, что городской комар «бесшумен». Технически это не так: скорость работы крыльев самки комара огромна (сотни раз в секунду), и поэтому при полете она не может не издавать писк. Однако некоторые особи в самом деле способны сесть на некотором расстоянии от жертвы и дальше приближаться к ней «на ногах», а не в полете, то есть они попросту подползают к ней.
Бороться с городским комаром достаточно просто. Вменяемые коммунальщики не оставляют луж в подвалах, а без них городской комар обречен. Противомоскитные сетки на окнах и вентрешетках останавливают тех отдельных насекомых, что размножаются летом в городских водоемах. Однако надо понимать, что не во всех городах России коммунальные службы работают добросовестно, поэтому опасаться городских комаров все же стоит. Хотя они довольно редко становятся переносчиками японского энцефалита, все же их укусы у многих людей вызывают аллергическую реакцию, да и просто неприятны.
Придут ли к нам малярийные комары?
В СМИ – и российских, и западных – очень часто рассказывают, что по мере потепления комары-носители малярии, денге и Зики придут в высокие широты, включая нашу страну. Однако с биологической точки зрения это полностью неверная идея.
Дело в том, что комары, способные переносить малярию (анофелесы), никогда не покидали высокие широты. Например, в России водятся Anopheles messeae (да и Anopheles maculipennis), спокойно чувствующие себя даже в Карелии, не говоря уже о более южных регионах. Более того: достаточно почитать классическую русскую литературу, чтобы обнаружить там примеры регулярной малярии (в XIX веке ее часто называли «лихоманкой» или «лихорадкой»). Откроем дневники Вересаева: его жена 25 лет страдала от жесточайшей анемии, вызванной малярией, задыхалась, пройдя всего пару кварталов.
Малярия еще в 1920–1930-е годы была массовым, обычнейшим заболеванием, от которого в России умирало множество людей. В 1934 году было зарегистрировано девять миллионов случаев малярии в СССР, из них большинство – в средней полосе. Чтобы понять масштаб трагедии, напомним: 1 % переболевающих ею умирает, причем чаще всего это дети. Общее число малярийных жертв того года, таким образом, измерялось десятками тысяч. Иллюстрация: US CDC, osel.cz
И не надо оглядываться по сторонам в поисках особых «малярийных» комаров. Во-первых, если вы не энтомолог, то с ходу не отличите одного от другого. Во-вторых, «малярийные» комары в лесу кусают вас регулярно (и в городах часто тоже). Вы не болеете малярией не потому, что там, где вы живете, нет комаров, способных ее переносить. Все куда проще: этим комарам негде заразиться малярийным плазмодием, паразитом, которого те же виды легко переносят в других странах.
Куда же делись плазмодии в высоких широтах? Дело в том, что в 1940-х годах в мире начали широко использовать сильнодействующий инсектицид ДДТ. В США, России и многих других странах в высоких широтах комаров начали массово истреблять, распыляя этот инсектицид в лужи. В итоге численность популяции как обычных комаров-пискунов, так и малярийных комаров на долгие годы упала во много раз. Цикл разноса малярийного плазмодия прервался: перерывы между наличием в окружающей среде взрослых особей комаров стали слишком большими, плазмодий просто не успевал прожить так долго. Сходным способом малярию уничтожили и во многих тропических и даже экваториальных странах.
Может ли малярия вернуться по мере глобального потепления? Что ж, будем честными: может. Но никак не из-за потепления. Причина куда банальнее: ДДТ в современном мире почти везде запрещен, а остальные инсектициды обеспечивают сходный антикомариный эффект лишь при куда больших дозах. Поэтому после конца эпохи применения ДДТ сужения ареала малярии больше не происходит, так что закрепление ее в северных странах в теории вполне возможно.
В то же время само потепление этому не помогает. Любой, кто видел комаров в тайге или на юге России (Волго-Ахтубинская пойма) и при этом бывал в тропиках, знает: число и агрессивность комаров на так называемом Москитовом берегу и в прочих жарких странах намного ниже, чем в тайге или близ Ахтубы. Почему – вопрос сложный. Вероятнее всего, дело в том, что круглогодично теплый климат позволяет стабильно размножаться стрекозам и амфибиям – главным поедателям комаров. В тайге и даже на Ахтубе и те, и те в заметных количествах присутствуют считанные месяцы в году. Получается, более теплый климат сам ставит барьеры на пути чрезмерного размножения кровососущих.
Борьба с комарами вредит птицам?
Часто можно услышать, что полное истребление комаров опасно для птиц, потому что они ими питаются. Однако на деле картина скорее обратная. Когда вы приходите в лес, и на вас накидывается куча комаров, легко заметить: людей вокруг нет. Чем же они питаются без вас?
Самый частый объект охоты кровососущих – это птицы. Такая охота опасна, потому что некоторые птицы этими тварями и в самом деле питаются, но самки комаров не то чтобы слишком боятся опасностей. Поэтому обычный комар-пискун – типичный переносчик птичьей малярии, то есть эти насекомые не просто пьют кровь пернатых, но и заражают их весьма опасной болезнью.
Возможно, именно с этим связан интересный феномен: в период активного применения ДДТ в США резко выросло число птиц, фиксируемое ежегодными «птичьими переписчиками» из Одюбоновского общества орнитологов-любителей. А вот после запрета ДДТ число птиц, регистрируемых обществом, упало на десятки процентов, хотя количество людей-наблюдателей увеличилось в несколько раз.
Обычно цепочка рассуждений о роли комаров и ДДТ в экосистеме иная: накопление ДДТ в яйцах птиц приводит к гибели эмбрионов. А нехватка комаров – снижает кормовую базу. Реальный эксперимент с ДДТ в США показывает иную картину: по всей видимости, проблемы, создаваемые комарами для птиц, так велики, что даже минусы применения инсектицида их не смогли перевесить.
Стоит напомнить, что комары как явление практически отсутствуют на ряде островов Тихого океана (включая такие крупные, как Новая Каледония), а в случае завоза часто гибнут там. До европейской колонизации этих насекомых на островах Полинезии не было вовсе (европейцы завезли их личинок с водой в бочках). И, тем не менее, местная птичья фауна была вполне впечатляющей. Все это означает: если ученые найдут способ уничтожить комаров – хоть городских, хоть вместе с сельскими – серьезной проблемой для экосистемы их гибель не станет, как, скажем, не стала бы такой проблемой и гибель аскарид.
Новая Каледония. Фото: Dosdane/ NCTPS, espritlibrevoyages.com
На практике ученые систематически пытаются разработать методы «комароцида». Например, заражают бактерией, вызывающей их стерилизацию, массово выпускают стерильных самцов комаров или даже генетически модифицируют их так, чтобы от них появлялось новое поколение самок уже без крыльев (такие особи не могут покусать людей).
У этих методов есть слабое место: они снижают репродуктивный успех комаров, поэтому естественный отбор благоприятствует тем насекомым, чей иммунитет умеет справляться со стерилизующими бактериями. Да и заменить всех самцов в дикой популяции на модифицированных – задача малореальная.
Вероятно, самый перспективный путь борьбы с паразитами – это создание каких-то линий, которые сами не пьют кровь, зато размножаются автогенией, причем охотясь на личинок других, немодифицированных насекомых. Увидим ли мы таких «комаров из пробирки» в будущем? Пока – вопрос открытый.
Наука
Александр Березин
Китайский «антиворобьиный» скачок 
Проклятие Финского залива
Кофе дорог – а говорят, скоро совсем исчезнет. Что будет на самом деле?
Еноты: нацисты или антинацисты?
Накопители энергии: есть ли свет во чреве шахты?
