С деревьев в пампасы: как и почему наши предки начали дорогу к разуму

Иллюстрация: rizkiard vecteezy, vecteezy.com

Еще пятнадцать лет назад казалось, что с нашей родословной все в основном понятно и устоялось. Род Homo появился где-то 2,3 миллиона лет назад, в лице Homo habilis – и его отличало от более ранних австралопитеков умение делать каменные орудия олдувайской культуры. От хабилиса произошел эректус, от того – или промежуточного вида-потомка – появились, видимо, и неандертальцы с Homo sapiens. В итоге последний вытеснил неандертальцев – и вот мы уже видим мир в примерно сегодняшнем виде. То есть таком, где единственный представитель нашего рода – мы.

Но целый ряд новых научных открытий показал, что все было совсем не так.

Удревнение рода?

Сперва проблемы начались у Homo habilis. Объем мозга в 500–900 кубических сантиметров – больше, чем у шимпанзе, – и находки созданных им орудий в свое время сделали его первым, кого ученые записали в род людей.

Проблема в том, что десяток лет назад археологи обнаружили: древнейшим каменным орудиям, датированным по слоям вулканического пепла над ними, минимум 3,3 миллиона лет. Что на миллион лет старше, чем любой «человек умелый». В то время в Африке жил австралопитек афарский, известный нам по скелету «Люси».

Фото: José-Manuel Benito Álvarez, wikipedia.org

Только вот мозг у «Люси» был не больше 417 кубических сантиметров – как у современной гориллы того же пола. И, внимание, меньше, чем у шимпанзе. Самый крупный череп австралопитека афарского показывает не более 526 кубических сантиметров (самый «башковитый» самец из всех найденных), и это, в общем-то, цифра вполне близкая к самцам шимпанзе. Структурно мозг австралопитека также далек от человеческого.

С одной стороны, нашлись ученые, которые на этой основе заявили: Homo habilis не может называться первым человеком. Ведь, выходит, орудия делали и австралопитеки – значит, его надо назвать «Австралопитеком умелым» и не мучиться. Другие возражали: каменные орудия 3,3 миллиона лет назад довольно примитивные, даже устоявшихся форм, похоже, нет (хотя выборка мала для окончательных суждений). Олдувайская культура, говорили они, – инновация, а значит, хабилис все же хомо. Оппоненты возражали: древнейшие орудия олдувайской культуры датированы 2,6 миллиона лет назад, это на 0,3 миллиона лет раньше любых находок костей хабилисов. Но не раньше известных скелетов австралопитеков: может, они и олдувайскую культуру создали?

Налицо большая проблема. Любой, кто видел, как шимпанзе открывает задвижку, откручивает и закручивает пробку у бутылки с водой и так далее, прекрасно понимает: грань между человеком и его обезьяньим предком довольно тонка. Если бы шимпанзе сами – не копируя действия людей – начали обрабатывать каменные орудия, то нам было бы очень непросто признать их неразумными.

Реконструкция черепа «Люси», женщины вида Australopithecus afarensis. Фото: Bone Clones, wikipedia.org

Из этого следует, что нужно либо объявить австралопитеков частью человеческого рода, либо придумать какое-то иное, более «хитрое» определение человека. Правда, будет ли последнее решение честным – понять сложно.

Более логичным кажется другое: нам нужно признать, что наши предки начали делать орудия, то есть вести разумную деятельность, сильно до того, как получили имя хомо.

Реконструкция черепа другой особи Australopithecus afarensis. Фото: Daderot, wikipedia.org

Зачем слезать с дерева в лесу?

Раз критерий «орудийности» не позволяет провести четкой черты: здесь – род человеческий, здесь – его предки, – нужны признаки. Таким, напомним, долгое время считалось прямохождение. Но с ним оказалось не все гладко.

Открытый в начале века Orrorin tugenensis, возрастом 5,8–6,1 миллиона лет назад, по строению бедра сперва был признан прямоходящим – но он жил в лесах, а не в саванне. Это серьезно запутывало дело, потому что, зачем лесной обезьяне переходить на прямохождение, было не очень-то ясно.

Дело в том, что человек, как и страус, за счет прямохождения имеет параметры уникального бегуна. Мы – единственные из всех известных видов млекопитающих, способные в теплое время года загнать лошадь, да и любое другое млекопитающее, включая гепарда (в Африке их ловят именно так и в наши дни). Прямохождение дает человеку лучшее охлаждение тела при беге, чем у любого четвероногого.

Но долгий бег преследователя имеет смысл в основном на открытой местности. В лесу пробежать 35 километров за антилопой, как это делают бушмены и в наши дни, чтобы та выбилась из сил и они смогли убить ее копьем, затруднительно. Четвероногие быстрее на короткой дистанции – быстрее настолько, что могут оторваться на километр, после чего будут потеряны из виду. В саванне это им не помогает: люди на открытой местности видят очень далеко.

Зачем же тогда оррорин начал ходить на двух ногах? И что же, получается, прямохождение для него особо не имело смысла? Вопрос не праздный: на коротких дистанциях шимпанзе на четырех конечностей бегает до 40 км/ч, намного быстрее почти всех людей. Зачем тут вставать на две ноги, если дальние забеги в лесу малополезны, – загадка.

С саванной все тоже не гладко

Кажется, ее неплохо разъяснили находки другого возможного предка человека – сахелантропа чадского. Он, как до конца установили в этом году, был прямоходящим – причем, в отличие от оррорина, мог полностью выпрямляться при ходьбе (его бедро похоже на наше больше, чем оррориново).

Реконструкция черепа Sahelanthropus tchadensis. Фото: Didier Descouens, wikipedia.org

В отличие от оррорина, сахелантропа нашли в Сахаре. Конечно, семь миллионов лет назад было теплее, чем сейчас. Поэтому Сахара зеленела, а остатки сахелантропов нашли на берегу тогдашнего озера. Но все же африканская саванна достаточно открыта, чтобы бег на большие дистанции здесь начинал иметь смысл.

Правда, есть нюанс. Сахелантроп, с объемом мозга 340–360 кубических сантиметров, вряд ли мог делать орудия. У шимпанзе мозгов бывает больше. Да и нет никаких находок каменных орудий подобной древности.

Без орудий предкам людей загонять антилоп и прочих гепардов бесполезно. Что они будут делать, догнав их? Рога и копыта антилопы без оружия безопасно не одолеть – они, в Африке, как правило, заметно массивнее приматов.

Возможный ответ на этот вопрос называют «гипотезой Лавджоя». По ней прямохождение имело социосексуальные преимущества, которые и закрепили переход к нему, вызванный случайной мутацией. Если самка имеет две руки, она может одновременно носить с собой двух детенышей. У шимпанзе она носит одного: с двумя на дерево не полезешь и еду не добудешь. Самцы шимпанзе не делятся со своими дамами растительной пищей, а мясную добывают достаточно редко.

Американский ученый Оуэн Лавджой предположил, что первые же прямоходящие предки человека тут имели существенный бонус. Свободные передние конечности давали их самцам возможность приносить самке больше еды. А та, в свою очередь, могла уже носить с собой и двух детей слегка разного возраста.

У современных шимпанзе самка выращивает одного детеныша пять лет, все это время забеременеть снова не может (она кормит грудью). Прямоходящий родственник шимпанзе и предок человека за те же пять лет мог вырастить двоих детей. Ясно, что удвоение скорости размножения должно было стать существенным эволюционным преимуществом. Особенно – в саванне.

Но как из социосексуальной особенности возник род человеческий?

В целом, гипотеза Лавджоя в отношении возникновения прямохождения выглядит разумной. Но, как мы уже поняли, прямохождение – совсем не синоним разума. В конце концов, предки страуса тоже перешли к прямохождению, но цивилизацию построили не они. Что подтолкнуло нас к разуму?

Возможным ответом тут может быть несколько неожиданный: изменение климата. Последние пять миллионов лет назад на Земле не очень обычная ситуация с ним. До того климат мог быть стабильным сотни тысяч, а то и миллионы лет подряд. В последние миллионы лет он то становится прохладным и, соответственно, сухим (меньше испарений из океанов = меньше осадков на суше), то снова возвращается к теплому и влажному.

Это означает, что виды, приспособившиеся к одним условиям, регулярно оказываются под сильным эволюционным давлением. Живущие в саванне павианы при похолоданиях вынуждены покидать былые места, ибо те становились пустыней. Они ищут новую саванну на том месте, где раньше были тропические леса. В итоге уже шимпанзе приходится сжимать свой ареал обитания, ибо они приспособлены к лесу.

Уровень серотонина увеличивается от мартышек к антропоидам и человеку. У антропоидов при этом высокий ацетилхолин и низкий дофамин, их поведение более автономно. У человека высокий дофамин и низкий ацетилхолин, его поведение социально ориентировано, loveread.ec

Наши предки, видимо, где-то на этапе австралопитеков, обнаружили себя в ситуации, когда невозможно быть уверенным, что принесет завтрашний день. Чтобы зацепиться и выжить в часто (по меркам эволюции) меняющихся условиях, им пришлось освоить новые навыки. Сперва – орудийные, а потом, видимо, и загонную охоту. Благо древнейшие отметки на костях травоядных со следами каменных орудий, снимающих мясо с костей, по возрасту очень близки к самым древним орудиям времен австралопитеков.

После двух миллионов лет назад эта ситуация еще и усугубилась. Периоды похолоданий стали сильнее – вплоть до образования огромных ледниковых щитов. В ледниковые периоды Африка севернее Эфиопии становилась пустыней полностью – вплоть до пересыхания Нила и заноса его русла песчаными дюнами.

Такие события часто приводили к вытеснению различных видов людей, начиная с Homo erectus, на север, в Евразию. Первые следы эректусов в Грузии, 1,8 миллиона лет назад – древнейший безусловный след людей (пусть и не современного вида) вне Африки. Дальше путь «из Африки» повторялся регулярно. Гейдельбергские люди 0,4 миллиона лет назад дали начало неандертальцам и, возможно, денисовцам. А затем, около 100 и 70 тысяч лет назад, такое же «выталкивание пустыней» забросило в Евразию и наш вид, Homo sapiens.