За двумя зайцами: почему все вокруг лгут

Бывает, что человек просто не может не врать в силу психологических и даже психических причин: независимо от обстоятельств он приукрашивает и выдумывает, выдавая небылицы за правду, даже если ему это не дает никакой выгоды, а окружающим легко распознать вранье. Про таких говорят: «Врет как дышит». Некоторые специалисты считают патологическую ложь – Pseudologia Fantastica – симптомом более сложных нарушений, другие – самостоятельным отклонением. В патологической лжи часто обвиняют барона Мюнхгаузена, и нельзя сказать, что справедливо: мы же не считаем лжецами писателей-сказочников. Но имя Мюнхгаузена все равно связано с патологией: в медицине так называется расстройство, при котором человек симулирует болезнь, чтобы его начали обследовать и лечить. Тоже ложь, причина которой – недостаток внимания и заботы. В случае с патологическими лгунами причин много. Психологи различают среди таких людей врунов собственно патологических и компульсивных. Они врут по-разному. Первые – с конкретной целью, не краснея, сами верят в свои выдумки и сердятся, если другие в них сомневаются. Компульсивные врут без причины и на ходу, готовы признаться в своей слабости, но не могут с ней бороться. Иногда это банальные издержки воспитания: человек просто привык врать в детстве, чтобы не наказали или пожалели, и продолжает придерживаться работающей тактики. Иногда патологическая ложь – спутник депрессии, тревожности, обсессии (когда человека преследуют навязчивые мысли и страхи).

Но иногда всему виной – особенности головного мозга. Первыми это доказали ученые из университета Южной Калифорнии – Ялинг Янг (Yaling Yang), Эдриан Рэйн (Adrian Raine) и их коллеги. Они исследовали мозг 49 волонтеров, среди которых были обычные люди, патологические лгуны и те, кто склонен к антисоциальному поведению. Выяснилось, что патологических обманщиков отличает от других их префронтальная кора. Это область мозга в лобной доле, которая отвечает за социальное поведение, проявление личности, согласование мыслей и действий с внутренними целями. Видимо, неслучайно мы стучим себя по лбу, изображая чью-то глупость. Так вот у патологических врунов префронтальная кора содержит на 14,2 % меньше нейронов и на 22 % больше нервных волокон – то есть их мозг работает быстрее. Статья о результатах исследования Янга и Рэйна вышла в журнале British Journal of Psychiatry в октябре 2005 года.

Сканирование мозга показало снижение чувствительности миндалевидных тел ко лжи. В начале эксперимента они были очень светлые (активные), а после – темнели. Активность начала снижаться через 10–20 раундов «игры в ложь», причем темпы ее падения были напрямую связаны с ростом «градуса» вранья. Иллюстрация: Nat Neurosc, www.ncbi.nlm.nih.gov

А недавно, в 2016 году, британские нейрофизиологи Нил Гаррет (Neil Garrett) и Тали Шаро (Tali Sharot) из Университетского колледжа Лондона пришли к выводу, что мозг без отклонений тоже можно «приучить» к вранью – если лгать постоянно. Об этом ученые рассказали в журнале Nature Neuroscience. В норме нам обманывать неприятно, и организм даже помогает нам с этим справиться: когда мы лжем, в крови подскакивает уровень кортизола (он помогает справиться с эмоциональным напряжением) и тестостерона (помогает победить страх наказания). Однако в мозге при этом повышается активность миндалевидных тел. Это две небольшие зоны в обоих полушариях, очень важные для формирования эмоций, работы памяти и принятия решений. Если подавить работу миндалевидных тел искусственно, с помощью «тормозящего» препарата, человеку будет намного легче совершить что-то безнравственное. Но и простая «тренировка» по вранью дает такие же результаты. Гаррет и Шаро выяснили это в ходе двух экспериментов с 80 студентами: тем нужно было обманывать друг друга, чтобы победить в игре, а исследователи наблюдали за их эмоциональными центрами, используя функциональную магнитно-резонансную томографию. В начале игры активность миндалевидных тел у участников была повышена, а к концу снизилась, и быстрее всего у тех, кто лгал больше других. Ученые сравнили этот процесс с тем, как мы привыкаем к запахам. Если ложь приносит выгоду и не влечет неприятных последствий, мозг перестает на нее реагировать как на нежелательное действие – человеку становится легче врать, и он делает это чаще и чаще.

А вот если напомнить людям о совести, они лгут меньше – это выяснил экономист Дэн Ариели (Dan Ariely), профессор психологии и поведенческой экономики Массачусетского технологического университета. Изучая сбои в нашем «кодексе поведения», ученый с коллегами провел много экспериментов с участием студентов: им платили за выполнение несложных заданий и давали возможность соврать ради выгоды. Общий вывод: «Если дать людям возможность вас надуть, они вас надуют, хоть и ненамного». При этом, как говорит Ариели, «мы имеем не пару сволочей, которые врут по-крупному, – мы имеем большую группу людей, каждый из которых врет по мелочи». Однако если участников перед исследованием просили поклясться на выдуманном «кодексе чести MIT» или даже просто перечислить десять библейских заповедей, они оставались честными.

Еще один интересный вывод команды Ариели связан с нашей принадлежностью к социальным группам. В одном эксперименте студентам раздали конверты с деньгами и предлагали забрать из них заработанное после решения всех задач (при этом задания никто не проверял). Среди участников была «подсадная утка» – студент, который «справлялся» с работой быстрее всех и спокойно покидал класс с полными карманами денег. Все остальные понимали, что он нагло врет, но следовали его примеру только в том случае, если он был одет в футболку их родного института. Если «лгун» был чужаком из другого вуза, в группе вдруг активизировалась совесть, и объем вранья резко сокращался. Получается, что нечестность кого-то из нашей социальной группы – сигнал для нас о том, что мы тоже можем врать. Но если мы видим, как лжет представитель других, тех, от кого мы отмежевываемся, то мы лжем меньше, чем могли бы в других обстоятельствах.

Если кто-то говорит вам, что он никогда никому не врал, – не верьте: есть «вральный» период, через который проходит каждый (а если нет – это повод для беспокойства). Это период детской лжи, которой учатся лет с двух до шести-семи. Признаюсь как родитель: первая неуклюжая попытка соврать радует не меньше, чем первые самостоятельные шаги. Это ведь значит, что ребенок нормально развивается! В статьях для родителей всегда делают оговорку: фантазии и буйное воображение – это хорошо, а плохо именно «бытовое», «жизненное» вранье с целью избежать наказания или получить выгоду. Выражу непопулярное мнение: «плохой» лжи тоже нужно научиться, чтобы понимать, когда врут тебе, а также спокойно говорить неправду обидчикам среди сверстников и подозрительным взрослым – если к тому будет нужда.

А еще психолог Трейси Эллоуэй (Tracy Alloway) из Университета Северной Флориды установила, что существует связь между умением ребенка лгать и развитием его рабочей вербальной памяти. Статья об этом опубликована в Journal of Experimental Child Psychology весной 2015 года. В эксперименте Эллоуэй и ее коллег участвовали 137 шестилеток и семилеток. Сначала у них проверили вербальную рабочую память, а потом дали карточки с заданиями и попросили не подглядывать в ответы, написанные на обороте. Некоторые, конечно, подглядели, а потом в этом не сознались. При этом часть детей выдали себя, когда их начали расспрашивать, а другие сумели скрыть обман – и именно у этих хитрюг рабочая вербальная память была развита лучше.

В том же журнале в декабре 2018 года вышла статья Кан Ли (Kang Lee) из Института изучения детей им. Эрика Джекмана (Канада). Профессор Ли с соавторами из Китая, Сингапура и США провели эксперимент с 42 детьми трех-четырех лет, еще не научившимися врать. Малышей разделили на экспериментальную и контрольную группы, и в первой ребят несколько дней учили, как можно победить в игре с помощью обмана. В конце эксперимента у всех проверили исполнительную функцию мозга, уровень самоконтроля и способность прогнозировать чужое поведение. Дети, которых учили хитрить, по этим пунктам оказались сильнее сверстников из контрольной группы. Так что есть смысл стимулировать ребенка к выдумкам, если он сам к ним не прибегает.

Фото: martinedoucet, www.planlea.listindiario.com

Чаще всего детская ложь – это способ обрабатывать информацию, учиться творить и вообще осваиваться в мире, который пропитан вымыслом: от детских сказок до родительских баек про аиста и собственное безгрешное детство. А почему врут взрослые, если они не занимаются чем-то противозаконным и аморальным, не имеют проблем с психическим здоровьем и вообще считают честность добродетелью?

Фрай Олдерт (Vrij Aldert), британский социальный психолог и исследователь лжи, выделяет для нее всего пять основных причин, которые, если вдуматься, сливаются в одну причину: такова наша природа. Давайте разберем их по отдельности.

Стремление к личному преимуществу. А какое же живое существо не стремится к преимуществам? Закон джунглей работает даже там, где джунгли каменные. Люди врут, когда выгодно, когда есть шанс что-то не делать или что-то получить. Сюда можно отнести все виды фальсификаций, подделок, притворства, самозванства, а также плагиат. Все это уголовно и административно наказуемые дела, причем во все времена. Но какая скукота царила бы в нашей культуре и истории, если бы люди всего этого не делали! Если бы «ММ» выпускался только в электронном виде, здесь был бы смайлик.

Избегание наказаний. «Это не я!» – одинаково хорошо заходит и в два года, и в 32, если предоставить нужное количество доказательств. Сюда же можно отнести ложь ради избегания тяжелых последствий. Школьник списывает, чтобы не получить «двойку», нерадивый сотрудник клевещет на коллегу, чтобы скрыть свою недоработку, ведомство подтасовывает цифры в отчете, чтобы не урезали бюджет.

Желание помочь. Кроме вынужденной лжи по чьей-то просьбе желание помочь – это причина лжи во благо, во спасение. Незазорно обмануть преступника, чтобы спасти потенциальных жертв, нестыдно сказать умирающему, что он поправится и все будет хорошо. А если не рассказывать конфликтующим людям, что они друг о друге говорят за спиной, есть шанс, что конфликт не усугубится.

Стремление сохранить отношения. Здесь в первую очередь можно сказать о деликатной, белой лжи – когда мы не сообщаем человеку о его уродливом пальто, если сам он вполне им доволен. Такую ложь надо отличать от лести, которая говорится ради собственной, а не «общей» выгоды. «По-белому» же люди привирают, чтобы не обидеть, не поссориться, не продолжать трудный разговор, не начинать войну… А еще есть культуры, для которых правда в некоторых ситуациях просто неприлична, ее не хотят ни сообщать, ни слышать. Например, японцы очень не любят слово «нет», и там, где это возможно, его заменяют неравнозначным «вероятно», «я подумаю», «все в порядке». И трудно представить, какой была бы геополитическая обстановка в мире, если бы дипломаты резали правду-матку, как это делают граждане их стран, сидя перед телевизором. Кстати, о политике. Француз Камил Мелитан (Camille Melitan) в сочинении «Психологии лжи» писал в начале ХХ века: «Сложная и могущественная страсть, называемая партийностью, является… неистощимым источником всякого рода лжи… И мы ежедневно видим такой поразительный, можно сказать, ошеломляющий факт: публицисты или критики руководятся в оценке людей или их произведений только одним критерием, – принадлежит ли оцениваемый человек к их партии, или нет». Слова, актуальные до той поры, пока существуют социально-групповые отношения.

Иллюстрация: www.poundit.com

Любопытно, что в нашей природе – не только лгать, но и распространять ложь, причем активнее, чем правду. Это выяснила команда Соруша Восуги (Soroush Vosoughi) из Массачусетского технологического института. Ученые три года изучали механизмы распространения информации в Твиттере: проанализировали 126 тыс. цепочек репостов и сравнили динамику распространения правдивых и фейковых новостей. О результатах своего исследования ученые рассказали весной 2018 года в Science. Оказалось, что лживые новости распространялись «существенно дальше, быстрее, глубже и шире для всех категорий информации, причем для политических лженовостей это проявляется сильнее, чем для лженовостей, касающихся терроризма, стихийных бедствий, науки, “городского фольклора” либо финансовой информации». По подсчетам ученых, правдивая информация редко достигала более чем 1000 человек, а чтобы добраться до 1500, ей требовалось в шесть раз больше времени, чем лженовостям. Сначала ученые предположили, что у распространителей ложных слухов просто более обширные связи в соцсетях (ведь в жизни у сплетников тоже широкий круг общения). Оказалось, все наоборот: у распространителей лжи в среднем меньше подписчиков и вообще они меньше активны. Но тем не менее!

У лжи всегда есть адресат – кому интересно врать «в пустоту»? Поэтому ложь – это всегда часть взаимодействия людей. Даже если вы всегда говорите правду, вас могут втянуть в чужое вранье: рассказать правдоподобную небылицу, которую вы поведаете кому-то еще. Впрочем, в этом случае ваша ложь за ложь не считается. Есть даже юридический термин: добросовестное заблуждение. Если вы будете лжесвидетельствовать в суде, при этом заблуждаясь не по своей воле, вас не накажут. Это невинная ложь, невольная. Например, автор этих строк втянул в нее выпускающего редактора, который внес в документ неправильный срок сдачи статьи. Сам автор при этом тоже стал жертвой лжи – самообмана: он был уверен, что справится с текстом намного раньше, поскольку ему неприятно думать о себе как о несерьезном прокрастинаторе. Выпускающий редактор сделал вид, что не сердится, – потому что великодушен или потому что и сам наверняка бывал в роли опаздывающего автора. Ему предстоит выбрать, поверить ли фактам, которые в этом тексте упоминаются, или перепроверить их, чтобы оградить читателя от нечаянной неправды. Мир человека построен на лжи, большой и маленькой, с разными ликами, и ее разоблачение, ее применение и насаждение, борьба с нею, – это и есть жизнь.