Фантастическая реальность Калатравы

Сантьяго Калатрава родился в 1951 году в поселке Бенимамет недалеко от Валенсии. С детства он интересовался искусством и планировал стать художником. Однако, готовясь к вступительным экзаменам в художественную школу, парень наткнулся на «маленькую книжку с прекрасными фотографиями сооружений Ле Корбюзье», что полностью поменяло его планы. Калатрава был заворожен прямыми плавными линиями, гладкостью металлических и стеклянных поверхностей, несвойственными традиционному стилю валенсийских зданий. Знакомство с гениальным архитектором-модернистом, пусть и заочное, стало знаковым в его жизни. 

Получив диплом архитектора в университете Валенсии, любознательный и амбициозный Калатрава в 1975 году отправился покорять швейцарский город Цюрих. Там ему удалось некоторое время сочетать преподавание в Технологическом институте с учебой на инженерном факультете. Именно в Цюрихе он открыл свою первую студию, где занимался небольшими заказами и разработками для конкурсных проектов. Влияние Ле Корбюзье в работах Калатравы чувствуется с самого начала. В свободном оформлении фасадов можно легко отыскать все элементы «Пяти отправных точек современной архитектуры», составленные французом-модернистом. Как в ранних набросках Сантьяго, так и в работах Ле Корбюзье видно стремление к новым формам, использованию современного материала и минимальному декорированию. 
В 1983 году архитектор-инженер начал работу над своим первым серьезным заказом – небольшим ангаром завода для компании Jakem в швейцарском городе Мюнхвилен. После успешного завершения проекта Калатрава уже стал получать заказы на строительство заводов, школ, железнодорожных вокзалов. В 1986-м архитектору выпала честь и большая ответственность построить мост «Девятое октября» в Валенсии. Так начался его путь как проектировщика мостов, и сейчас 30 из 70 выполненных им проектов – это мосты, один поразительнее другого. Их строительство Калатрава сравнивает с решением математических задач, где результат должен быть не только функциональным, но и красивым. За это его часто называют эстетом. Форма для новатора – сущность идеи. Он первым начал использовать в конструкции мостов одну опору, что позволяет архитектору создавать воздушные, летящие силуэты. 

Страсть к созданию биоморфных «скелетов» зданий архитектор принес из детства, когда он любил наблюдать за природой, изучать форму камней и горный рельеф. А увлечение творчеством художников Ренессанса открыло ему красоту человеческого тела. Плавные формы, естественная грация и выразительность движений – вот что привлекает Калатраву. Первым проектом, в котором он попытался все это передать, стала телекоммуникационная башня Монтжуик в Барселоне – «Сердце Олимпиады» 1992 года. В ее форме «зашифрована» фигура легкоатлета, держащего Олимпийский огонь; кажется, что конструкция вырастает из горы, на которой стоит. Глядя на это сооружение издалека, вспоминаешь о главном в творчестве Калатравы: непрерывности архитектурного пространства. Спустя много лет, в 2005-м, спортивная тема раскрылась в конструкции спиралевидного небоскреба «Поворачивающийся торс» в шведском Мальме. Это пятиугольное «крученое» творение по очертаниям напоминает метателя диска. «Движется» высотный дом благодаря особой конструкции – вокруг вертикального стержня развернуто по часовой стрелке девять блоков, которые и составляют 54-этажное здание.

Аэропорт Сент-Экзюпери в Лионе, выполненный Калатравой в форме изогнутого скелета птицы, – яркий пример «архитектурной фауны». В общем-то, именно с того момента формы живой природы стали визитной карточкой его творчества. И если внешне здание аэропорта поражает своеобразностью, то внутреннее оформление центрального зала, наоборот, выполнено в традиционном стиле. Он позаимствован у готического Лионского собора конца XII – начала XV века, расположенного неподалеку. Такие отсылки к шедеврам прошлого есть почти в каждом сооружении Калатравы – при любой инновационности так или иначе не удастся избежать опыта предшественников. 

Планетарий Hemisferic в городе искусств и наук. Фото: Matej Kastelic www.500px.com

Первый проект, в котором испанский архитектор смог полностью проявить свою художественную свободу и любовь к природе, – это научно-развлекательный город искусств и наук в Валенсии, строительство которого началось в 1994 году (последняя часть, Агора, закончена в 2009-м). Серебристо-синий комплекс состоит из шести зданий, одно оригинальнее другого: например, тут можно найти китообразный Музей науки и Океанариум в форме кувшинки. Этот футуристичный проект доказывает, что под внешней выразительностью сооружений Калатравы скрывается строгий расчет и аналитика: комплекс очень многофункционален. Галерея является одновременно ботаническим садом, смотровой площадкой, ночным клубом и выставочным садом с творениями испанских скульпторов. Планетарий – это одновременно кинотеатр благодаря своей сферической форме и техническому оснащению. Построив город искусств и наук, Калатрава не только «поместил Валенсию на карту», но и создал почти самую посещаемую достопримечательность Испании.

В 2001 году Калатрава работал над своим первым проектом в США – «крылатым» павильоном Квадраччи для художественного музея Милуоки. Крылья для этого здания – не просто декораторский прием, а работающий механизм. Они складываются в плохую погоду, а в хорошую, раскрываясь, пропускают лучи света и создают естественное освещение. Пластичные формы внутренних помещений в очередной раз напоминают о влиянии Ле Корбюзье. А вместе с американским дизайнером Дэном Кайли Калатрава создал футуристичный парк на территории музейного комплекса. В дальнейшем у испанца появились новые «ожившие» конструкции: корпус наук, инноваций и технологий во Флоридском политехническом университете (его 94 жалюзи расправляются в хорошую погоду) и планетарий Hemisferic в городе искусств и наук, выполненный в форме глаза с открывающимися «веками».

Постепенно отношение европейских специалистов к Калатраве стало меняться, и у него прибавилось заказов, касавшихся не только мостов и вокзалов. В 2003 году закончилось строительство белокаменного оперного театра Аудиторио-де-Тенерифе на Канарских островах, который впечатляет не только гигантской «нарастающей волной» вместо крыши, но и потрясающей акустикой. На сцене вместо занавеса установлен специальный экран из вертикальных алюминиевых пластин, отражающих звук. Подобные деревянные пластины украшают и потолок, а расположенные под ним по обеим сторонам зала органные трубы делают звук объемнее. 

«Здание – это скульптура, в которую можно зайти», – любит повторять Калатрава. Для него архитектурное и скульптурное искусства находятся в одной плоскости. Именно поэтому сложно поверить, что его творения – реально функционирующие объекты. Внешне многие из них кажутся неотъемлемой частью окружающего мира, словно созданные самой природой, как, например, ребристая винодельня Bodegas Ysios в Испании. Крыша архитектурного символа винной марки La Rioja Alavesa выполнена в виде волн, повторяя рельеф гор позади.

Аэропорт Сент-Экзюпери в Лионе www.tsommers.blogspot.ru

Помимо проектной деятельности, испанец известен своим хобби: пишет акварелью пейзажи, создает керамические изделия и скульптуры. Выставки работ Калатравы проходят по всему миру. В 2012 году архитектор посетил Санкт-Петербург, открыв экспозицию «Сантьяго Калатрава. В поисках движения», на которой были представлены макеты и фотографии его работ, живопись, графика и керамика. Главным экспонатом стали большие декоративные яйца, висящие в воздухе, – автор расписал их вручную. Это был первый эксперимент испанского мастера в качестве сценографа для New York City Ballet. 

Однако за фасадом всемирного признания гения скрываются непонимание, критика и даже судебные разбирательства. В начале его карьеры, вплоть до 1990-х годов, идеи Калатравы многим казались чересчур своеобразными, поэтому архитектору мало чего доверяли, кроме строительства мостов, вокзалов и ангаров – там можно было оправдать необычность строения функциональной значимостью. Из-за разногласий с властями некоторые проекты в Берлине так и остались на бумаге: это железнодорожная станция в Шпандау и реконструкция Рейхстага. 
Калатраву изрядно критикуют за антиэстетизм, подают на него иски из-за растрат на ремонт, увеличения первоначальной стоимости проекта и растягивания сроков сдачи. Архитектору пришлось выплатить компенсацию в размере 2,96 млн евро компании Jovellanos XXI, которая строила Дворец конгрессов в Овьедо (фирма-подрядчик не захотела нести ответственность за крышу, рухнувшую не по ее вине). Также в список «поруганных» проектов попали Дворец искусств в Валенсии с посыпавшейся отделкой, скользкий мост Бильбао и транспортно-пересадочный узел Всемирного торгового центра. Американская газета New York Times даже провела целое расследование рабочего процесса Калатравы. Но у Сантьяго есть и защитники, вспоминающие о других дорогостоящих и в то же время успешных его проектах: это, например, Башня Свободы в Нью-Йорке.

«В ежедневной рутине так много пошлости, что когда кто-то пытается сделать что-то экстраординарное для общества, приходится страдать», – так реагирует на негативные отзывы испанец. Люди привыкли, что прочный – это синоним массивному и прагматичному, а не красивому. И, как показывает практика, оригинальные проекты требуют не только смелости от создателя, но и немалых финансовых вложений в будущем, чтобы отстоять свою репутацию и, возможно, исправить некоторые ошибки. 
Всего архитектор-новатор получил более 100 наград, а также был удостоен звания Doctor Honoris Causa в университетах Европы и США за неоценимый вклад в науку и культуру. Его студии находятся в родной Валенсии, Париже и Нью-Йорке. Он владеет семью языками. Сейчас 65-летний Сантьяго Калатрава вместе с женой-шведкой (по совместительству его юристом) живет в Нью-Йорке. Каждый день хотя бы на час он запирается у себя в мастерской: выпадает из реальности и просто рисует в одиночестве. Восхищаться его работами или критиковать их – личное дело каждого. Но независимо от этого Сантьяго Калатрава продолжает менять взгляд людей на мир, влиять на современную архитектуру и создавать новые культурные символы.