Привередливый пол

Иллюстрации: Suryadi No lastname vecteezy.com

Есть такая наука – эволюционная психология. Она занимается тем, что постоянно тыкает «человека разумного» в его звериное (биологическое, конечно же, пардон) прошлое. По-научному это звучит как «изучение видоспецифических психологических особенностей человека как представителя вида Homo sapiens». Эволюционная психология сравнивает поведение человека с поведением других млекопитающих (а иногда – даже рептилий, рыб, птиц) и выявляет универсальные поведенческие черты всех людей.

Поэтому, когда вам будут говорить, что все мы разные, – внимательно посмотрите на такого человека, согласитесь с ним, а потом… стукните его по макушке. Шутка. Люди в самом деле разные, но эволюционная психология утверждает, что у нас есть эмоциональные и поведенческие реакции, общие для всех. Если вас стукнуть по макушке – вы, скорее всего, разозлитесь (есть, конечно, вероятность обиды или смирения: чего-то вроде «тебя ударили по правой щеке, подставь левую», но все это «производные» от первоначальной реакции гнева, возникшие путем его подавления). Поэтому во многом мы и в самом деле похожи и до сих пор руководствуемся биологическими законами, «обернутыми» в цветастые «фантики» человеческих отношений.

Количество против качества

Гораздо большая избирательность прекрасного пола в выборе партнера по сравнению с сильным – это не досужие мужские разговоры, а один из ключевых постулатов эволюционной психологии. Такое обстоятельство связано с тем, что женщины несут куда больше репродуктивных издержек, делая неправильный выбор. «Умный мужчина плюс тупая женщина равно мать-одиночка, тупой мужчина плюс умная женщина – нормальная семья», – помните шутку? Хотя какая там шутка, это и есть правда. Жизненная, суровая.

Обусловлено ли это пресловутой «биологией»? И да, и нет. По крайней мере, к такому выводу пришли ученые из Северо-Западного университета (США) – профессор социальной психологии Эли Дж. Финкель и доктор философии Пол Иствик – известные специалисты по романтическим отношениям. Выводы своих экспериментов они регулярно публикуют в журнале Psyhology Today.

Некоторые из них они посвятили так называемым быстрым свиданиям, когда у участников стоит задача познакомиться с противоположным полом за очень короткий срок (скажем, три минуты). В таких экспериментах женщины обычно сидят каждая за своим столиком, а мужчины переходят от одной к другой, стремясь получить контакты как можно большего числа дам. После таких свиданий мужчины гораздо чаще отмечали, что им понравилась партнерша, чем женщины, которым партнеры-мужчины были симпатичны намного реже. Причем этот эффект сохранялся даже тогда, когда знакомства касались не романтических целей, а деловых.

И вот однажды Финкель и Иствик задумали поменять тех и других местами: женщины отныне ходили между столами в поисках знакомств, а мужчины – сидели и ждали новую партнершу. И что же – их ответы после свиданий тоже поменялись местами! Теперь придирчивыми стали кавалеры, а дамы, напротив, ощущали такое же романтическое влечение к своим партнерам, какое наблюдалось у мужчин в прошлых экспериментах.

Впрочем, сама культура не взялась из ниоткуда, она – прямое наследие нашей природы. Все помнят про ограниченное число яйцеклеток в женском организме и тысячи миллиардов сперматозоидов, которые вырабатывает организм мужской за всю свою жизнь. Про неравный вклад в потомство у разных полов мы уже сказали.

Правда, нельзя забывать, что мы давно живем в мире памперсов, стиральных машин и роботов-пылесосов, поэтому социальные роли могут размываться. Степень определяется в основном только развитостью общественного сознания, законодательством и уровнем технологий. Вероятно, поэтому человек – самое «демократичное» существо на свете: по сравнению с большинством других животных стратегии выбора партнера у мужчин и женщин весьма схожие.

Что общего у мужских драк и павлиньего хвоста

Но вернемся к нашей биологии. Неравный вклад в потомство характерен, в первую очередь, для млекопитающих, хотя встречается и у других представителей животного мира. Например, у многих птиц, самки которых откладывают яйца и высиживают их. Недаром у пернатых так разительно развит половой диморфизм. Причем довольно специфичный. Зачастую он не просто не полезен для выживания самца, но, наоборот, стремится всячески этому помешать.

Все помнят самцов-павлинов с их хвостом. А кто помнит павлинов-самок? Разве что орнитологи. То же самое – с фазанами: прекрасные самцы напрочь затмевают «серых мышек» – самок. А те и не стремятся к красоте, ведь это они выбирают самцов, а не наоборот. Кстати, в человеческом обществе, как видим, ситуация немного иная («папа работает, а мама красивая»), а это означает, что мужчины, несмотря ни на что, тоже получили возможность выбора (вероятно, это произошло с развитием цивилизации).

Самка (внизу) и самец павлина. Фото: Wolfgang Kaehler, gettyimages.it

Но вред от косметики, уколов красоты и даже от пластической хирургии, при помощи которых женщины стремятся быть выбранными мужчинами (в наведение красоты «для себя» биология не верит, так что оставьте эту отговорку для подруг), не сравним с вредом от того же павлиньего хвоста. Он громоздкий и тяжелый и потому мешает самцу летать. Кроме того, этот яркий атрибут – отличная приманка для хищников. Но зачем самкам явная угроза жизни для самцов, ведь это может поставить под удар существование всего вида?

В попытке ответить на этот вопрос среди ученых не единожды разгорались ожесточенные баталии. А началось все с того, что в 1975 году израильский эволюционный биолог Амоц Захави сформулировал свою концепцию гандикапа – гипотезу, согласно которой самкам и в самом деле могут быть выгодны признаки, вредные для выживания самцов. Зачем? Потому что только самец с хорошими генами способен улететь от хищника с этакой штуковиной на своем теле. Массивный и яркий хвост – просто-напросто способ «проверить» качество генов самца и то, насколько он способен дожить до размножения.

Амоц Захави. Фото: NaamaZE commons.wikimedia.org
Но зачем такие сложности? Ведь, не имей павлин такого огромного хвоста и грудного голоса, он еще лучше мог бы улепетывать от леопардов и тигров. Только вот такие полезные навыки (читай – гены) ему бы были без надобности, ведь без рекламы самки попросту не понимают, с кем надо размножаться!

Павлин в полете. Фото: Captain Supachat, flickr.com
Этой же рекламой, видимо, являются и многочисленные «демонстрации» агрессии между мужчинами, многие из которых любят драться по любому поводу, особенно в молодом возрасте и особенно в присутствии девушек. Да, они получат ссадины, а иногда даже травмы, несовместимые с жизнью (но это редкость – обычно рассказы о драке куда красочнее, чем сама драка), зато продемонстрируют женщинам свою «самцовость». И с этой стратегией трудно спорить. Ведь вы согласны, что барышни в массе своей любят «плохих парней», особенно в молодости?

Кстати о птичках. Неприметные самки фазанов живут вдвое дольше, чем их яркие самцы. Здесь стоит вспомнить и о продолжительности жизни мужчин. Если самцы живут меньше самок, то это объясняется тем, что на уровне вида репродуктивный успех организма, то есть число оставленных им потомков, более важно, чем продолжительность его жизни.

Самка (слева) и самец фазана Фото: wildmedia freepik.com
Это удивительно настолько, что биологи долго ломали копья о гипотезу гандикапа. Сам Ричард Докинз в первом издании книги «Эгоистичный ген» указывал на противоречие в этой концепции: «Я не верю в эту теорию, хотя мой скептицизм сильно поуменьшился с тех пор, как я услышал о ней впервые. Как я указывал в то время, из нее должна логически вытекать эволюция одноногих и одноглазых самцов. Захави – выходец из Израиля – немедленно отпарировал: «У некоторых из наших лучших генералов только один глаз!» Это не снимает, по-видимому, присущего теории гандикапа фундаментального противоречия».

Ричард Докинз. Фото: David Shankbone commons.wikimedia.org

Впрочем, уже во втором издании Докинз сильно смягчается: «Я рад, что написал “хотя”, потому что теперь теория Захави кажется мне гораздо более правдоподобной, чем в то время, когда я высказывал это мнение. Несколько уважаемых теоретиков стали недавно относиться к ней серьезно, в том числе мой коллега Ален Грейфен, который, как уже отмечалось в печати ранее, “обладает весьма досадным качеством всегда оказываться правым”. Он построил на основании высказываний Захави математическую модель и утверждает, что она работает. И что это не какая-то фантастическая, понятная лишь посвященным пародия на Захави, подобная тем, которыми забавлялись другие, а непосредственное математическое воплощение самой идеи Захави».

Другие исследователи при этом полагают, что концепция гандикапа характерна лишь для видов с высокой репродуктивностью (в первую очередь для рыб и птиц, а вот для большинства кошачьих совсем не свойственна). Эволюция попросту «разрешила» им вредные мутации, которые не сильно влияют на существование вида в целом, но полезны для качественных генов потомства.

Кстати, доказано и то, что уровень тестостерона, например, петуха прямо пропорционален степени яркости его гребня. Это означает, что чем значительнее выражен гандикап, тем более настойчив самец. А самки зачастую обращают внимание именно на настойчивость. Активность самца, по мнению Захави, ничто иное как компенсация его за степень выраженности гандикапа: самые яркие самцы – самые настойчивые.

Есть и еще одно объяснение наличия вредных признаков у самцов. Возможно, большой хвост павлина, к примеру, изначально играл роль устрашающего орудия, давшего одному из соперников шансы на победу в поединке за право спариться с самкой. Зрительно большой хвост создавал иллюзию преимущества в силе, и гены победителя распространялись в популяции. По мере увеличения хвоста драться им за самок стало неудобным, но для последних этот признак так и остался фактором силы и успешности потенциального партнера.

  Слепила из того, что было

А вообще женская привередливость формирует целые виды! Речь идет о так называемом симпатрическом видообразовании, при котором возникновение новых видов происходит на одной и той же территории (или, как минимум, с перекрещивающимися ареалами). Классический пример – разные виды лучеперых рыб, цихлид, обитающих в озере Апойо в Никарагуа.