Случай с профессором

     Более 15 лет Васильев руководит одним из старейших в России учебных заведений, выпускники которого получают мировое признание. Однако если бы не его величество случай, профессиональная жизнь, признается профессор, могла сложиться иначе. 

– Владимир Николаевич, интерес к науке – это наследственное?

– Думаю, что семья повлияла, конечно. Мой отец был ученым, микробиологом. Он заведовал научной лабораторией, занимался изучением особо опасных инфекций. К сожалению, папа рано ушел из жизни, ему было всего 45 лет.

Мама же работала в детской библиотеке. Думаю, что атмосфера книг и фильмов того времени сыграла большую роль в выборе профессии. Это же были 60-е годы прошлого века. Я тогда прочитал книгу Даниила Гранина «Иду на грозу», посмотрел фильм «Девять дней одного года», главные герои которых – молодые ученые-физики. И, конечно, в моем сознании сформировался ореол вокруг образа ученого. Причем не просто ученого, а именно физика, который занимается серьезными вещами – термоядерными реакциями, плазмой и так далее. В школьные годы я искренне считал, что политикам не повезло в жизни. А вот те, кто занимается наукой, особенно физикой – они счастливчики.

И еще был один момент, который можно назвать определяющим. В летние каникулы между седьмым и восьмым классами я прочитал книгу американского автора Джея Орира «Популярная физика», которая меня очень сильно увлекла и воодушевила.

– А в жизни был человек, с которого в детстве хотелось брать пример?

– Я хотел быть физиком. И первым из них, с кем я познакомился, стал наш школьный учитель Иван Максимович Бережков, потрясающий человек и специалист. В те годы в школах работало много мужчин, прошедших войну. Это были победители, этот дух они прививали и нам. А в науке главное как раз – или не делать, или, начав, – закончить, завершить, победить… Думаю, общение с такими людьми, с победителями, сильно повлияло на ребят 60-х годов.

– Вы помните свои первые успехи в точных науках?

– Да я всегда любил решать задачки! В школе был прекрасный кабинет физики с множеством наглядных пособий по электричеству, механике, оптике. И наш учитель, тот самый Иван Максимович, разрешал некоторым ребятам, среди них был и я, оставаться после уроков и настраивать демонстрационные модели и приборы. Для нас это было как исследование, признание и успех одновременно.

– То есть в Политехнический институт вы поступали целенаправленно?

– Нет, это как раз случайность. Я рассматривал три варианта: ЛГУ, ЛЭТИ (Ленинградский электротехнический институт – прим. ред.) и Политехнический институт. Могу сказать честно, Политех я выбрал из-за выдающихся ученых, когда-то работавших здесь: Абрам Иоффе, Петр Капица, Лев Ландау… И потому, что мне очень понравилось здание. Кстати, на кафедру теплофизики тоже попал случайно. Я хотел заниматься плазмой. «Ну, плазма – это на теплофизику», – сказали мне в приемной комиссии. Правда, потом оказалось, что плазма там несколько другая – низкотемпературная. (Высокотемпературная плазма – часть процесса термоядерного синтеза, а низкотемпературная образуется даже при обычном горении. Так что разочарование В. Васильева понятно – прим. ред.) Пришлось переориентироваться – заняться математическим моделированием гидродинамических и теплофизических процессов.

– Как же вы оказались в ЛИТМО?

– Тоже абсолютно случайно! После аспирантуры я уехал в Ставрополь и проработал там пять лет. В 1983 году, когда вернулся, у меня был выбор: устроиться старшим научным сотрудником в институт «Гипроникель» или в Государственный оптический институт. Я выбрал второе. В тот день я как раз прошел собеседование в ГОИ и возвращался домой. Шел пешком с Васильевского острова на Бородинскую улицу, где тогда жил. Проходил по переулку Гривцова, смотрю – написано: Ленинградский институт точной механики и оптики. Дай, думаю, зайду! Все-таки мне очень хотелось работать именно в вузе. Зашел, спросил на вахте ректора – я даже не знал тогда, что у ЛИТМО два здания, и ректор сидит в том, что на Кронверкском проспекте. Оказалось, что ректор в данную минуту находится именно на Гривцова, и меня к нему провели.

Кому рассказываю – не верят, что так было. Но это правда! И вот я пришел к ректору, который, кстати, был заведующим кафедрой теплофизики (еще одна случайность!), и сказал, что хочу у него работать. Дал ему оттиски своих статей, он посмотрел, и так получилось, что прямо на месте взял меня старшим научным сотрудником.

– А как набираете кадры вы? Смогли бы поступить так же, как ваш предшественник на посту ректора?

– Конечно! У меня сейчас группа – пять человек, молодые ребята по 25 лет, которые занимаются коммерциализацией научных исследований. Я взял их на работу после собеседования, потому что увидел в них потенциал. У них был такой же посыл, как у меня когда-то, – «мы можем все». Я ведь тогда тоже считал, что все можно сделать и всего добиться. Такое нахальство молодости. В хорошем смысле этого слова.

– Долог ли был путь от старшего научного сотрудника до ректора?

– На это мне потребовалось 13 лет. Старшим научным сотрудником я побыл месяца два с половиной. Потом перешел на должность доцента и стал заниматься производством оптического волокна. В 38 лет защитил по этой теме диссертацию. А потом у меня и моего коллеги Владимира Парфенова появилась идея создать новую кафедру – компьютерных технологий. Это было самое начало 90-х, и на нас тогда смотрели как на людей, которые несут полный бред. Разговоры о том, что будут компьютерные сети и при помощи компьютера из Владивостока можно будет общаться с Москвой, в лучшем случае вызывали усмешки. Тем не менее, в 1991 году мы создали в ЛИТМО кафедру компьютерных технологий. Привезли из Западной Германии 20 компьютеров и набрали 20 студентов. В том же году произошел развал Советского Союза, и на ученом совете, естественно, обсуждали, что делать дальше.

Большинство говорили, что нужно просто переждать смутное время, что мы оборонный вуз, работаем на военную промышленность, и про нас обязательно вспомнят. Меньшинство, которое возглавлял я, говорили, что все – возврата не будет! Надо учиться жить по рыночным законам, продвигаться в изучении сетевых, информационных технологий. В общем, я кричал и ругался с ректором – блестящим ученым, прекрасным, горячо мною любимым человеком Геннадием Ивановичем Новиковым. В итоге все закончилось тем, что в 1993 году Новиков мне сказал: «Вот ты тут все ходишь, «распространяешься»… А давай-ка становись первым проректором и переходи от слов к делу!» Я стал первым проректором, а в 1996 году Геннадий Иванович ушел по собственному желанию, и были первые в истории университета выборы ректора.

– Которые вы выиграли?

– Выиграл. Но не все было просто. Одним из серьезных минусов моей кандидатуры было то, что я – человек пришлый, не окончил ЛИТМО. Несмотря на то что к моменту этих выборов я уже проработал в вузе 13 лет, я так и не стал «своим». Теперь-то уже не чужой, наоборот, говорят: «Как хорошо, что ты пришел и стал ректором».

– В чем секрет успеха вуза, которым вы руководите?

– У ЛИТМО был очень хороший «бэкграунд», научная база. Это во-первых. И во-вторых, мы правильно выбрали путь развития. Очень важно, что в начале 90-х нас поддержали молодые сотрудники. Прошло 20 лет, и сегодня видно, что мы не ошиблись.

Я вот только что был на компьютерной конференции в Милане. Так там ребят-компьютерщиков из нашего вуза называют «суперстар». «Приехали суперстар», – так и говорят. Это признание нашей подготовки.

– Компьютерные специальности сейчас популярны среди абитуриентов. А будут ли они и дальше оставаться востребованными? Не боитесь, что возникнет перенасыщение рынка, как это было с юристами?

– Это уже случилось. Сейчас ни одного вуза практически не найти, где нет специальности «информационные технологии». Информационные технологии в культуре, информационные технологии в дизайне, информационные технологии во всем. Проблема в том, что все эти вузы готовят не разработчиков, а пользователей. На мой взгляд, этого делать нельзя. Это то же самое, что готовить специалистов по использованию мобильных телефонов.

На пальцах двух рук можно пересчитать школы, выпускающие нормальных юристов! Вузов, где готовят действительно специалистов в IT, столько же. СПбГУ ИТМО входит в эту десятку.

– В каком направлении нужно работать, чтобы оставаться на научной передовой?

– Сейчас мы активно ищем пути взаимодействия информационных технологий с другими. Например, мы пошли в биологию. У нас в университете есть единственная в России команда, которая занимается расшифровкой генома. Они пишут программы по генной инженерии. Результаты потрясающие, хотя эти шесть человек начали работу всего год назад

– Кто сегодня идет в науку?

– В науку идут немногие, но так было всегда. В мире меньше десяти процентов подходящих для науки людей – тех, кому интересно исследовать. И могу сказать точно, что все эти люди обязательно должны обладать большим чувством юмора. Это веселые люди, потому что грустный, декадентствующий человек в науке просто не продержится. Не выдержит. Он должен быть оптимистом.

У молодежи, которая сегодня идет в науку, есть еще одна общая и редкая нынче черта – готовность ждать. В современном мире существует тенденция получать результат быстро, не тратить время. А для того чтобы заниматься наукой, нужно быть готовым четыре часа просидеть «на попе» неподвижно. Вот мы – можем сидеть. И понимаем, что результат будет отложенным. Это непростая ситуация, потому что всем, конечно, хочется быстрого признания. Сделал – тут же премия, цветок, кубок, деньги, почет. В науке так не бывает. Да и в жизни тоже.

– Каким, в вашем понимании, должен быть успешный ученый?

– Он должен иметь не только профессиональные знания, но и обладать корпоративной этикой, культурой. Уметь работать в команде, вести диалог и подчиняться общим целям. Сергей Юльевич Витте, министр финансов царской России, говорил, что инженера без гуманитарных знаний нельзя готовить, потому что он принесет больше вреда, чем пользы. Это было сказано более 100 лет назад, и это факт!

– А какими качествами должен обладать успешный педагог?

– Самое главное – любить свое дело, то есть любить студентов. Быть артистом, режиссером, педагогом, порядочным и интеллигентным человеком.

– Говорят, что успех измеряется не тем, чего ты достиг, а тем, чем тебе для этого пришлось пожертвовать…

– Для меня, прежде всего, это время. Я шесть дней в неделю провожу на работе в университете и еще полдня работаю в воскресенье. Хорошо, что мои дети уже выросли и у них свои дети. Раньше я очень переживал, что не могу уделять должного внимания им и любимой жене.

– Какое признание ваших заслуг вам наиболее дорого?

– В 1993–1994 годах я вместе со своими коллегами разработал и создал первую университетскую сеть – RUNNet. Тогда слово web мало кто слышал – не знали даже, что такое электронная почта. Цифровая связь была только между Москвой и Питером. А мы установили связь между университетами страны! Я считаю, что для 90-х годов это был настоящий прорыв. Как человеку, который возглавляет Совет ректоров вузов Санкт-Петербурга, мне очень дорого признание коллег, дважды избиравших меня на этот почетный пост. Ну, а самая главная награда – в том, что я работаю, занимаюсь любимым делом, общаюсь со студентами, с молодежью. Это дает такие силы, что бежишь на работу, и уходить не хочется.