Виват тиран!

В пик гонений на Сталина по стране разъезжали грузовики с портретами отца народов. Если верить соцопросам, «мудрый, родной и любимый» до сих пор остается для многих россиян образцово-показательным «хозяином». Как в детском стишке: я Сталина не видела, но я его люблю.

В день рождения Гитлера, 20 апреля, школьников освобождали от учебы, площадь Вильгельма в Берлине вздрагивала от восторга, дети приносили «дяде Адику» цветы, а взрослые – мешки писем.

День рождения другого диктатора – Ким Ир Сена – и сегодня, спустя 22 года после смерти «вечного президента» Северной Кореи, празднуется там как «День Солнца». Кстати, о вечности. Согласно корейской конституции, де-юре главой КНДР по-прежнему считается Ким Ир Сен, то бишь покойник. Об этом не дают забыть изображениями белозубого вождя, которыми увешаны все свободные места. Пострадали даже ни в чем не повинные склоны корейских гор – на них высечены многометровые здравицы в честь вождя.

Что это – любовь? Страх? Нечто среднее. «Любовь к сильному и ненависть к слабому», – констатирует знаменитый немецкий социолог, философ и психоаналитик Эрих Фромм в своей книге «Бегство от свободы», рассматривающей диктаторство через призму разных свобод. Так было всегда: люди любят силу – в массе своей, и именно эта масса ответственна за все. За фашизм, Сталина, идеи чучхе… Стоп. Виноватым быть трудно и не хочется.

«На первых порах многие успокаивали себя мыслью, что победы авторитарных систем обусловлены сумасшествием нескольких личностей и что как раз это сумасшествие и приведет со временем к падению их режимов, – продолжает Фромм. – Другие самодовольно полагали, что итальянский и германский народы прожили в демократических условиях слишком недолгий срок, и поэтому надо просто подождать, пока они достигнут политической зрелости».

Сталин, Гитлер и Ким Ир Сен – лишь «симптомы» невроза общества, лакмусовые бумажки. Суть террора, по мнению Фромма, в механизме «бегства от свободы» – отказе каждого члена общества от независимости собственной личности, желании слить свое «я» с кем-то внешним, большим и сильным. С такими качествами, которых не хватает самому. «Этой силой может быть другой человек, какой-либо общественный институт, бог, нация, совесть или моральная необходимость. Став частью силы, которую человек считает неколебимой, вечной и прекрасной, он становится причастным к ее мощи и славе», – пишет Фромм. Такому человеку не надо больше отвечать на вопрос, кто он, не к чему больше стремиться, нечего добиваться – этот ни на что не годный человек уже грандиозен.

Психологической основой тирании Фромм считает так называемый авторитарный характер – тип социального характера, в котором преобладают садомазохистские побуждения. «Мазо» – это бессилие и нерешительность, чувство собственной неполноценности, любовь к силе и презрение к слабости, беспрекословная готовность подчиняться деспотичной власти и отвергать любое влияние сверху, если оно воспринимается как слабое, ограниченность и скупость во всем (от проявления чувств до денег) – вплоть до аскетизма. «Садо» – подозрительность, ксенофобия, зависть, узость кругозора и слепая ярость по отношению к слабому. (Сексуальные перверсии – всего лишь частный случай садомазохизма.)

Как связаны эти две противоположные тенденции? Общим корнем. Главной причиной – неспособностью вынести изоляцию и слабость собственной личности. Как в «Братьях Карамазовых»: «Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается». Садомазохистические люди не в состоянии вынести бремя свободы. Бремя собственной личности, своих недостатков, конфликтов, слабостей, сомнений и ужасающего одиночества. Поэтому садизм и мазохизм всегда связаны. Деспотичный алкоголик-муж и кроткая жена, волочащая на себе весь дом, не могут расстаться – более того, не хотят, потому что воистину «половинки» и в самом деле не могут жить друг без друга. Так что рыдания на похоронах Сталина или Ким Ир Сена пропитаны совершенно искренними отчаянием и болью.

Лучшая нива для прорастания мазохистских тенденций авторитарного характера – социально-экономический кризис. Именно кризис, связанный с Великой депрессией, стал толчком для утверждения нацистского режима в Германии 1930-х годов. Тогда-то авторитарный характер – типичный для огромной части низов среднего класса в Германии и других странах Европы – поднял голову в поисках жестокой идеологии и сильного властелина, который придет, защитит и накажет «виноватых». И с которым можно не чувствовать больше свою нищету, беспомощность и социальную неполноценность. Неудивительно, что и сам фюрер был «кошерным» воплощением этих качеств. Он просто был детищем своего времени. В его личности эти черты проявились наиболее полно и остро.

После краха нацистского режима мир охватил исследовательский зуд – что это было? Одна из самых известных работ на эту тему – «Авторитарная личность», написанная психологами Калифорнийского Университета в Беркли Эльзой Френкель-Брунсвик, Даниэлем Левинсоном, Р. Невитт Санфордом и немецким социологом и философом Франкфуртской школы Теодором Арно. Главная заслуга ученых – выявление связи между расовыми предрассудками и определенными чертами личности – того же авторитарного характера, о котором пишет Фромм.

Это, прежде всего, консерватизм (строгая приверженность традиционным ценностям), эмоциональная страсть к подчинению (начиная с родителей и учителей и заканчивая вождями и сверхъестественными силами), авторитарная агрессия (склонность к осуждению, отвержению и наказанию людей, потребность во внешнем враге, чтобы спускать на него всех собак), противодействие творчеству, проявлению фантазии, воображению и субъективности, страх размышлять о себе и других, боязнь проявления подлинных чувств, обесценивание людей и переоценка значимости «объективной» (физической) реальности, вера в судьбу, ригидность мышления, предрасположенность к примитивным интерпретациям чувств и поступков, цинизм, излишнее очернение человеческой природы и подозрительность. Такой вот набор, по мнению авторов книги, образуют «единый синдром», делающий человека восприимчивым к антидемократической пропаганде. Узнаете знакомых? Правильно, такие люди были, есть и будут везде и всегда – это ура-патриоты, националисты, скинхеды и «всяка власть от бога».

Авторитарной личности, впрочем, не чужды мужество, активность и вера. Правда, все эти качества имеют для нее совсем не тот смысл, как для человека, не стремящегося к подчинению. Активность авторитарной личности – лишь следствие глубокого чувства бессилия, которое она пытается преодолеть. Оно возможно во имя бога, долга, природы, но никогда – во имя будущего, во имя жизни как таковой. Ее мужество – выдержать все, что бы ни послала судьба, бог или власть. Страдать безропотно – высшая добродетель. Любые отношения – перетягивание каната: кто сильнее. Любые различия – расовые, половые, физиологические – обязательно признак превосходства или неполноценности. Различий, не имеющих никакого смысла, для них просто нет.

А еще «роботизация» – когда человек чувствует то, что «надо». «Большинство людей убеждено, что если их не принуждает открыто какая-либо внешняя сила, то их решения – это их собственные решения, и если они чего-то хотят, то это их собственные желания, – пишет Фромм. – Такое представление о себе – одна из величайших наших иллюзий. На самом деле значительная часть наших желаний фактически навязана нам со стороны; нам удается убедить себя, что это мы приняли решение, в то время как на самом деле мы подстраиваемся под желания окружающих, гонимые страхом изоляции или даже более серьезных опасностей, угрожающих нашей жизни».

Когда человек теряет свое «я», он должен добывать его из непрерывного признания и одобрения других людей. Отсюда – вечный марафон по угадыванию желаний других и их воплощению.

Если говорить о фашизме, то часть немецкого народа склонилась перед нацизмом без восторга. Это были, как правило, представители рабочего класса, либеральной и католической буржуазии. И хотя эти люди с самого начала относились к фашизму враждебно, сопротивляться ему не стали. Как полагает Эрих Фромм: «По-видимому, эта готовность подчиниться нацистскому режиму была психологически обусловлена состоянием внутренней усталости и пассивности, которые характерны для индивида нашей эпохи даже в демократических странах».

Любовь Заева, психоаналитик, специалист Европейской конфедерации психоаналитической психотерапии:

 – В психике каждого отдельного человека сохранена некая историческая память, архетипические комплексы, этакие своеобразные «файлы» с информацией и переживаниями, которые были свойственны еще нашим предкам. И в своей любви к вождю-тирану современный человек подобен древнему человеку. Он обожествляет своего вождя, приписывая ему всемогущество. Всемогущество – это то, чего так внутренне желает человек из массы. Как ребенок, он хочет видеть максимальную силу своего вождя-Отца. В древности главой племени чаще всего становился самый сильный и лучший воин, то есть обладающий повышенной природной агрессивностью. Племя ожидало, что он будет максимально кровожаден по отношению к чужакам и справедлив к своим.

То же мы наблюдаем и в современной истории. Коллективное бессознательное воссоздает их снова и снова. Этакий коллективный невроз. Через магические действия, ритуалы, некое особенное поведение невротик хочет заслужить благосклонность высших сил, получить защиту. В том числе и защиту лидера. А если в эту схему добавляются паранойя и мазохизм, то чем больше будет показано подчинения Лидеру-Отцу, тем больше надежда на успокоение.

Итак, масса хочет Тирана, потому что в коллективной фантазии он более агрессивен, то есть эффективен против врагов. Он Тиран-Защитник. Его боятся и его желают. Эта амбивалентность чувств объясняется самой теорией неврозов.

Если мы имеем неприемлемые, но сильные желания (например, власти, удовольствия от поражения кого-то), они вытесняются. Либидо, то есть энергия, которая наполняет эти желания, превращается в страх. «Я боюсь Тирана, но я на самом деле в глубине души хочу быть подобным ему». «Я не вижу тирана в себе, но хочу видеть тирана в другом». То есть Тиран-Лидер – это проекция на одного человека запрещенных желаний людей из массы. Фанаты Гитлера тоже хотели бы иметь его власть, организаторские способности и разрешение на кровопролитие, на мощный выплеск агрессивных импульсов.

Чем больший диктатор у власти – тем больше желания агрессии вытеснено в подчиненной массе. Через ритуалы, подчинение масса желает стать ближе к тирану, заслужить его благосклонность, как слабый ребенок пытается заполучить силу отца через сопричастность с ним. И чем больший тиран приходит к власти и остается у руля, тем в большем регрессе находится подчиненная ему масса.