Так говорили брахманы

– Андрей Всеволодович, сейчас многим кажется, что Россия и Индия – бесконечно далекие друг от друга культуры. А как на самом деле?

– Я помню, у Степана Сулакшина, российского политического деятеля, была такая программа: он построил на основании двенадцати выделенных параметров (например, роль религии, роль семьи, дружбы и других ценностей) диаграммы менталитетов многих стран. Выяснилось, что мы страшно далеки и от североамериканцев, и от протестантских европейцев, и от китайцев. А вот индийцы оказались самыми близкими. Еще близкими оказались персы.

Андрей Всеволодович Парибок – санскритолог, кандидат филологических наук, доцент кафедры философии и культурологии Востока СПбГУ.

– Как это сходство можно объяснить? Можно ли говорить о некой преемственности?

– Конечно, в области фольклора и этнографии подобное есть. Например, индийский праздник Холи, на котором друг друга обсыпают краской, сильно напоминает знающему человеку нашу Масленицу и, более того, восходит к тому же. Там и колесо наверх ставят – это один из символов Масленицы. Смыслы все переменились, но это точно так. Или другой пример. В Индии, в Раджастхане, делают хохломские игрушки – просто не отличишь. Хотя совершенно ясно, что никто ни от кого не заимствовал, просто такие игрушки там производят не одну тысячу лет.

Пример из генетики. Высококастовые индийцы, мужчины, – носители маркера Р1а1, который у нас, у русских мужчин, представлен очень широко. Это основание говорить, что мы арийцы, как и они. R1а1 – это маркер в Y-хромосоме, который не кодирует никаких белков, просто сидит в качестве идентификатора. Так вот, восточные славяне, северные индийцы, некоторые иранцы – родственные.

И есть старая общность языков. Русский родствен древнеиндийскому, то есть санскриту, эти языки ближе друг к другу, чем русский к латинскому или древнегреческому.

– Какое место санскрит занимает в системе языков?

– Есть так называемая ностратическая гипотеза (от латинского noster – «наш»), которую развивали Владислав Маркович Илли-Свитыч и другие лингвисты. Согласно ей, 10–15 тысяч лет назад, как раз когда закончилась последняя ледниковая эпоха, была общность языков, в которую входили все индоевропейские языки, а также семитские, уральские, алтайские, тюркские и другие. Для примера: в первом лице единственного числа во всех этих языках есть звук «м», «мой». Естественный дрейф лексики, не говоря уж о грамматике, мало что оставил, – как гены дрейфуют, так и лексика дрейфует. Но индоевропейские языки общепризнанно являются группой, они стали расходиться примерно 5–6 тысяч лет назад. Полтораста лет назад рисовали языковое древо, в котором сначала разошлись группы «сатем» (от авестийского «сто») и «кентум» (от латинского «сто»), затем группы по другим признакам. Потом выяснилось, что это не совсем так, и есть многомерная таблица соответствий. Тем не менее, учитывая эту таблицу, можно сказать, что славянские языки ближе к индоарийским, чем германские, романские, греческие, тохарские и другие группы. Индоарийские языки делятся на индийские, иранские и дардские, это языки малочисленных горцев в Гиндукуше.

Почти наша Масленница. Традиционный костер во время фестиваля Холи. Фото: Brett Cole, www.brettcolephotography.com

Современные индийские языки – хинди, бенгальский – отошли от санскрита даже больше, чем французский от латинского. Сравнение я выбрал недаром, потому что во французском слова, восходящие к латинскому, неузнаваемы, они сильно переразложились. Кроме того, во французском полно так называемых «ученых слов», заимствованных из латинского в силу социокультурной истории. С хинди или бенгальским точно так же. На языках под общим названием хиндустани говорили на базаре или сочиняли стихи, но никаких законов и философии не было. Потом появилась необходимость, и стали заимствовать: если это индуистская культурная среда, то из санскрита, а если мусульманская (тогда этот язык называется урду), то из арабского или персидского.

– Как можно проиллюстрировать сходство русского и санскрита?

– Русский язык грамматически архаичен: у нас не распалась падежная система, правда, заметная утрата в глагольной системе – нет ни аориста (формы глагола прошедшего времени совершенного вида. – Ред.), ни имперфекта (формы глагола прошедшего времени несовершенного вида. – Ред.). А, например, в болгарском все это есть, зато падежей нет. В силу архаичности можно увидеть сходства с санскритом даже в окончаниях. Допустим, окончание «ти» глагола третьего лица единственного числа в санскрите соответствует русскому окончанию «т», «что делает», и украинскому «ть» во втором спряжении, «вин ходить». Термины родства у нас тоже близкие. Скажем, деверь на санскрите будет «дэвар», мать – «матар», «сын» – «суну». Санскритский корень «пач» соответствует русскому «печь», хотя означает не печь, а варить, но все равно готовить. «Мясо» – «мамса», «месяц» – «мааса». Многие соответствия приведены в «Грамматическом очерке санскрита» А. А. Зализняка.

Фото: www.stowawaymag.com

Русскому человеку овладеть санскритом благодаря этому проще, чем англосаксу, потому что англосаксы в панике от длинных слов и богатства словоизменения. Вообще научиться говорить на английском или французском гораздо сложнее, чем на санскрите, в плане произношения. Артикуляционная база в санскрите не сложна – нужно только научиться говорить придыхательные (тха-, бха-) и «пыльные», так называемые церебральные звуки «ш».

– Сколько в русском языке и санскрите общих корней?

– Наверное, процентов пятнадцать общих корней есть. В санскрите все корни односложные, и в древних грамматиках приводятся списки примерно из двух тысяч корней. Из них изрядная часть не встречается нигде, кроме грамматик, потому что это редкие слова или жаргонизмы. Например, для слова со значением «идти» в санскритских грамматиках найдется штук пятнадцать корней, которые нигде не встречаются, кроме этих списков. Главный корень в русском слове «идти» – индоевропейский «и»: как по-латыни «i» значит просто «иди, ступай», так и на санскрите это корень «и».

Еще заметная часть неприличных слов у нас с санскритом – общая. С неприличными словами такой смешной казус. Если вдруг обычное слово становится подозрительно созвучным с неприличным, то оно вымирает, а с неприличным ничего не делается – живет себе и живет.

– Что еще у нас с санскритом общего?

– Если владеешь санскритом, то можешь выбрать себе такой слог, что будешь писать и говорить примерно так же, как по-русски. С двумя исключениями. Во-первых, на санскрите предложение завершается глаголом, то есть «человек на диване спит», а по-русски все-таки «человек спит на диване». Во-вторых, в именных предложениях мы сперва говорим подлежащее, потом сказуемое, допустим, «стол – это мебель» или «Иван – дурак». На санскрите наоборот, то есть «дурак Иван», и это не выразительное построение фразы, как по-русски, а нормальное. Остальное совпадает: прилагательное ставится перед существительным, в отличие от романских языков.

При этом санскрит предоставляет автору куда большую вариативность и свободу, чем русский язык. И он синтаксически «помускулистее» – по-русски мы будем чувствовать перенапряжение синтаксиса. Например, на санскрите можно сказать: «Человек что-то кому-то с кем-то там-то зачем-то делает» – и будет полный порядок. А нам хочется чем-то разбавить, правда? Хотя даже тут у нас есть сходство с санскритом: мы с легкостью задаем множественный вопрос: «Кто, когда, с кем, что, зачем сделал?» На большинстве европейских языков это абсолютно невозможно.  

В санскрите есть результатив – это описание состояния, возникшего в результате действия. Например, «он выпимши». В этом отношении русская языковая картина мира ближе к санскритской, чем к европейской, потому что у нас есть глагольные виды.

Средневековый персидский ученый Аль-Бируни сказал о санскрите так: «Это язык, богатый словами и окончаниями, …который обозначает разными именами один и тот же предмет и одним именем разные предметы, …который трудно понимать иначе как через контекст».

– А сохранились какие-нибудь индоевропейские образы в устойчивых словесных формулах? Крылатые фразы, метафоры, пословицы, поговорки?

– Поскольку санскрит – изначально элитарный, жреческий язык, то экземпляров народного творчества, а именно пословиц и поговорок, почти нет, в отличие от любого языка, который стал литературным из общенародного. А метафор – сколько угодно. Обычно формулы устроены так: они составляют восемь слогов, это четверть самого распространенного стихотворного размера на санскрите, называемого ануштубх. На русском его часто называют шлока, но шлока – это просто строфа. На санскрите говорить и писать шлоками так же просто, как прозой, это очень вариативный размер. И отдельные элементы образов сохранились. Например, тем, кто интересуется индийской философией, известно сравнение змеи и веревки из произведений философов Веданты: мы обманываемся, считая мир реальным, но то, что мы воспринимаем как мир, есть некоторое онтологическое заблуждение, это не мир, а мы сами. Это поясняется так, что мы видим змею, а на самом деле это веревка. Так вот, это часть индийской поговорки, которая соответствует чему-то вроде «обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду» или «пуганая ворона куста боится». То есть, будучи укушен змеей, боишься и веревки.

Санскрит (samskrta – «обработанный, доведенный до совершенства»)

Но чаще соответствующая образность упаковывается в сложные слова. На санскрите чрезвычайно просто создавать многокомпонентные (из двух, трех, да хоть пятнадцати компонентов) слова и выражать ими смысл. В этом отношении санскрит оставил далеко позади и немецкий язык, например, философский язык Хайдеггера, и греческий. Например, название иронической древнегреческой поэмы в одно слово «Батрахомиомахия» можно перевести на русский только как «Война мышей и лягушек».

На санскрите присоединение либо не присоединение прилагательных к существительному выражает нюансы большей или меньшей известности для говорящего или адресата. Допустим, мы заходим в больничную палату и видим там человека – толстого, лысого, морщинистого и старого. Если я точно знаю, что он стар и лыс, но не знаю, толст ли он (я видел только его фотографию), то тогда «лысый» и «старый» для меня более известны, а остальные характеристики новые. В этом случае на санскрите я бы сказал «толстый», оформив это отдельным прилагательным с окончанием, а «старый» и «лысый» приклеил бы к слову «человек», потому что это уже известно: «толстый старолысочеловек». Это более тонкие вещи, чем то, что можно выразить с помощью артикля в европейских языках.

– Как формировался санскрит?

– Оформление речи древнеиндийских брахманов в санскрит – это инженерная задача, решенная чуть больше 2000 лет назад. Индийские лингвисты, в частности, классик Панини, разложили язык на элементарные составляющие – на служебные и корневые морфемы. Предложили более 4000 правил, все эти правила – суть команды сборки. На входе у нас список корней и суффиксов, причем с добавочными звуками, которые означают, как присоединение этих суффиксов влияет на схему ударений или форму гласного в корне. «Языковой компьютер» все это обрабатывает, добавляет окончания. И санскрит – это то, что получается на выходе грамматики Панини. Кстати, огромная распространенность в Индии программистов, несомненно, объясняется тем, что у них в «культурные мозги» брахманов вшито программистское мышление, а не теоретическое.

Санскрит в этом отношении даже нельзя назвать языком – это семиотическая среда любых высших проявлений индийской цивилизации вообще. Поэтому этот язык избыточен. Допустим, для «воды» там найдется слов двадцать, для «любви» тоже, для «солнца» вместе со всякими описательными выражениями – многие десятки слов. Это куда больше, чем нужно даже для высококультурных нужд. В качестве примера – слово «тело». Какие в русском языке есть синонимы? Разве что «организм». Маловато. А там, например, есть «шарира» – это тело, которое может быть как живым, так и мертвым: оно может мыслиться отделенным от психики и души. Поэтому другое значение слова «шарира» – мощи. Для «трупа» есть другое слово – «кунапа». Есть «кая» – это тоже «тело», но оно мертвым не бывает в принципе, это скорее «организм». Есть «гатра» – это тоже тело, но больше в атлетическом смысле, мускулистое тело. Есть «вапус» – это «тело» как эстетико-эротический объект. Есть «анга» – это «конечность», имеется в виду, что все тело целиком – это какая-то конечность личности, а другое значение слова «анга» – руки и ноги, то есть конечности.

ГЛАГОЛЫ

ad   есть (ср. едим)

as  быть (asti = есть, santi = суть)

i идти

iṣ  желать, искать (ichati = ищет)

dā  давать

grabh, grah хватать (ср. грабить)

jīv  жить (jīvati = живёт)

tras  бояться, дрожать (ср. трястись, трус)

рас варить

plu  плыть

vart (vṛt)  вертеть

budh бодрствовать, замечать (ср. бдеть, будить)

ru  кричать, реветь (гavati = ревёт)

vid знать, ведать

smi улыбаться (ср. смеяться)

lubh вожделеть (ср. любить)

mar (mṛ) умирать (ср. мрут)

– Чем выделяется санскрит в сравнении с другими языками?

– Арабский синтаксис, например, сильно уступает мощи санскритского синтаксиса. На санскрите нетрудно написать предложение, которое будет посложнее предложения Цицерона или Канта. Кстати, эта черта очень мощно стимулирует развитие языкового интеллекта – ты можешь удерживать в оперативной памяти фразу на полстраницы. Сейчас происходит ощутимая деградация языкового мышления, например, в английском, – оно скукоживается. Говорить длинными, ритмически выверенными предложениями почти все разучились.

С другой стороны, пространственный интеллект у индийцев хуже, чем у европейцев. Допустим, в дагестанском есть такие падежи, что говорят, будто этот язык создан для использования геодезистами: можно очень точно описать местоположение или геометрию. На санскрите это так тяжело!

Что касается времени, изначально склейка временного и пространственного у нас и у индийцев противоположная. Мы идем во времени вперед: будущее впереди, а прошлое позади. У индийцев наоборот: прошлое уже было, и я его вижу, а будущего я не вижу, поэтому я пячусь.

– На санскрите написаны древнеиндийские священные тексты – веды?

– На ведийском языке и санскрите. Трудно без оговорок говорить, что они написаны. В индологии господствует убеждение, что они изначально устные, но я не сторонник такого мнения. Конечно, некоторая часть этого корпуса, а именно литургическая, стихотворная и жертвенно-формульная (эта часть называется «самхиты», то есть «собрание» в переводе), могла передаваться изустно. Более того, брахманам было бы не по нраву, если бы кто-то недопущенный с текстами ознакомился, – даже уголовные наказания за это предусматривались. Поэтому Ригведа передавалась изустно больше тысячи лет – в ней 1028 гимнов, которые не имеют разночтений ни в одном звуке и ни в одном ударении. Помимо литургических текстов, есть тексты обслуживающие, прозаические, которые объясняют смысл («брахманы»). По количеству печатных знаков этой литературы значительно больше, чем дошло до нас на древнегреческом от античной цивилизации. И считать, что это все передавалось устно, – слишком сильное допущение.

– С какой целью древнеиндийские веды были составлены?

– Первое и самое главное назначение – обслуживание ритуалов. Это могут быть ритуалы, например, для восшествия на царство или ритуалы, связанные с жизненным циклом, – женитьба, похороны, родины. Может быть общеобязательная литература для глав семейств – например, по утрам им нужно совершать «агнихотру», поклонение огню.

Самый первый сборник – это Ригведа, гимны богам. К гимнам прилагается второй сборник – Самаведа, где описан способ их пения и даны соответствующие нотации. Эта «веда напевов» – возможно, древнейшая певческая традиция человечества, сохранившаяся до сих пор. Третий сборник – Яджурведа, веда жертвенных формул. Допустим, на жертвенной площадке мы совершаем символический акт и в нужный момент что-то приговариваем – это и есть формулы. Последняя веда, добавленная позже, – Атхарваведа, книга заговоров, в ней описаны магические обряды, связанные с лечением болезней, с любовной магией, с вредоносной магией.

В Ригведе у каждого гимна указано авторство – так называемые риши, древние вдохновенные провидцы, «узрели» гимны в особом состоянии духа и, обладая поэтическим даром, передали их нам. В Индии брахманы учат их наизусть до сих пор. Существует непрерывная традиция – например, нынешние брахманы-намбудири в Керале полагают, что выполняют ритуалы так, как это делали их предшественники 3000 лет назад.

– Сейчас очень популярным стало все «ведическое»: ведическое питание, ведическая семья, ведическая женщина. Как разобраться, где веды, а где чепуха?

– Это пошло не вообще из современности – это словоупотребление кришнаитов, организации ИСККОН и других, которые восходят к деятельности Свами Прабхупады. Прародитель этого движения в Индии – религиозный реформатор Чайтанья, XVI век. Его последователи уже в Индии старались чем-то восполнить свое, так сказать, недостаточное благородство. Это направление религии не брахманское, не ортодоксальное, – там другие обряды, другие литургические тексты, другие божества. Они говорят, что все это «ведическое», но это некоторый вариант сравнительно недавнего индуизма или вариант индийской квазитрадиционности.

Все «ведическое» стоит воспринимать настороженно, тем более что слово «ведический» – дилетантское, обычно индологи говорят «ведийский». «Ведический» – это марка направления, себя продвигающего. Люди ловятся на единое стилевое предложение. «Ведическое питание» – скорее всего, просто вариант индийского вегетарианства у кришнаитов. В ведийские времена мясо ели еще как! Другое дело, что не ели коров, потому что коровы дают молоко. «Ведическая женщина» – это вообще курам на смех. Предлагают индийский вариант домостроя, хоть и лучше нашего.

– Мы говорили в основном о сходствах, а что сильно отличает нас от индийцев?

– Нас отличает отсутствие и неприятие кастового духа, потому что это против нашего стремления к общечеловеческой справедливости. В русских оно заложено, встроено. В Индии большинство высококастовых в самом деле может относиться к низкокастовым как к недолюдям. Это не по-нашему. Вот английское общество – времен Британской империи и современное – тоже кастовое, поэтому тут индийцы и англичане друг друга поняли. А мы совсем другие.