Сеть

Pink Floyd

Солнце поднялось уже достаточно высоко, и пассажиры, находящиеся в левой половине салона автобуса, изнывают под его жаркими лучами. Автобус же, покачиваясь на старых рессорах и дребезжа на выбоинах в асфальте, неторопливо продолжает свой путь.

Я стою в середине салона и, как и все в этот июльский день, еду вроде как без особой цели, но это только кажется. В полутора метрах от меня девушка, довольно симпатичная, и мы с ней как будто незнакомы, хотя это не так.

Первый раз я увидел ее в университете несколько месяцев назад. Она подошла ко мне в перерыве и сказала:

– Пойдем со мной. Нам надо поговорить.

– Но…

– Не задавай вопросов. Просто пойдем.

Весьма заинтригованный, я последовал за ней.

Она привела меня в какую-то комнату на четвертом этаже, затесавшуюся между двумя аудиториями – я никогда не замечал ее прежде. Войдя внутрь, я врезался в какой-то предмет, который не замедлил упасть с деревянным стуком. Когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что это стул, которых в этой небольшой комнате было целых три.

– Можешь присесть, если хочешь, – сказала девушка, – хотя надолго я тебя не задержу.

– В чем вообще дело? Зачем ты меня сюда привела? – спросил я.

– Это единственная экранированная комната в здании, а нам надо поговорить.

– Экранированная? Но от чего?

– Этого я пока тебе сказать не могу. Лучше ответь мне, можешь ли ты припомнить хотя бы одно социальное потрясение или просто проявление недовольства каким-либо решением властей в последние годы?

– Но к чему это?..

– Просто ответь.

– Хорошо… Пожалуй, нет… Нет, не могу припомнить.

– А часто ли попадаются теперь скандальные книги или статьи? Политически скандальные.

– Нет. Я бы сказал, вообще не попадаются.

– А почему так? Почему в стране отсутствует протест? Подумай над этим, ответ на поверхности.

– Хорошо, я подумаю. Но что…

– Не надо вопросов. Просто подумай. Если что-нибудь надумаешь, приходи завтра в девять вечера к беседке на набережной. И еще: никому не говори о нашем разговоре.

Попрощавшись, девушка ушла, я же побрел на лекцию в несколько рассеянном состоянии духа. В ритме университетского дня наш разговор был вытеснен другими мыслями, но, как оказалось, он просто на время залег на дно сознания, чтобы к вечеру снова всплыть на поверхность.

Сейчас же старый автобус неуклюже причаливал к остановке. В салон зашли два человека и сразу же наткнулись на кондуктора. Пока они судорожно шарили в карманах в поисках мелочи, двери закрылись, и автобус тронулся, дрожа от страха перед предстоящим долгим подъемом на мост. Нашей цели по-прежнему не было видно.

Девушка и наш с ней странный разговор не шли у меня из головы весь вечер и добрую часть ночи. Но как только я начинал думать о предмете разговора, словно стена вырастала на пути моих мыслей и сворачивала их в сторону. В итоге, я уснул
лишь под утро с твердым решением отправиться завтра в девять к беседке.

Учебный день и последовавшие за ним несколько часов ожидания показались мне вечностью. Однако решение идти уже не было таким твердым, как накануне ночью – еще с утра поползли сомнения в целесообразности этого поступка. Но все же, отметя в сторону все контраргументы вроде того, что в этот морозный вьюжный февральский вечер я только зря потеряю время, не найдя на набережной ни девушки, ни даже беседки, в восемь часов я оделся потеплее и вышел из дома. Дойдя до остановки, я почти сразу остановил маршрутное такси, поэтому на набережной я был уже в полдевятого.

Набережная встретила меня морозом и ледяным ветром с Волги, бросавшим в лицо пригоршни снега, обильно сыпавшие с небес. Метели с морозом под тридцать большая редкость в наших краях, и, похоже, никто кроме меня не решился выйти из дома в такую погоду – на набережной не было ни души.

Беседка, когда я до нее добрался, оказалась по колено засыпана снегом, и я не нашел ничего лучше, кроме как, натянув шарф до самых глаз, мерить шагами пространство перед ней, то и дело поглядывая на сразу запотевавшие на морозе часы. Без пяти девять меня пробила дрожь, без двух, убедившись в тщетности своей затеи, я уже подумывал, как лучше добираться домой, ровно в девять пришла девушка. Она внезапно появилась из темноты вьюги – сначала лишь тенью в темной дубленке и шапке, но через несколько шагов уже не возникало сомнений в ее реальности. Перекрикивая ветер, она сказала, что не сомневалась в том, что я приду, и попросила следовать за ней. Я молча подчинился, уже не спрашивая, куда мы опять пойдем, просто опасаясь набрать полный рот снега; ведь для того, чтоб хоть что-то сказать, необходимо было убрать шарф ото рта, да к тому же мне уже было все равно, куда идти, лишь бы подальше от мороза.

Идти, тем не менее, пришлось около часа, и к концу пути я уже не чувствовал конечностей. Сначала мы добрались до моста, затем, переправившись на другую сторону, долго шли мимо темных домишек, пока наконец не достигли небольшого деревянного домика, окруженного забором. С трудом отворив практически не видную под снегом калитку, по колено в сугробах мы добрались до дома. Из открывшейся двери приятно пахнуло теплом. Представшая передо мной картина напоминала о подполье девятнадцатого века. Сразу за сенями была комната, освещенная одной-единственной «лампочкой Ильича». Посредине за пустым прямоугольным грубо сколоченным столом сидели пять человек, три парня и две девушки примерно одного со мной возраста, и еще два стула были свободны. Комната сообщалась с крохотной кухонькой и еще каким-то помещением, дверь в которое была закрыта. Обогревалось все это хозяйство печкой-буржуйкой, стоящей в углу. Не обращая внимания на сидевших, я скинул одеревеневшую одежду и бросился к печке.

Когда я немного отогрелся, мне предложили сесть за стол, после чего девушка, приведшая меня сюда, сказала: «Как ты уже понял, мы – подпольная организация. Для конспирации мы не называем друг другу своих имен, так что меня ты можешь называть Номер пять, ты же для нас будешь Номером семь. О наших целях тебе расскажет наш шеф, Номер один».

– Наша организация, – начал Номер один, – существует уже три года. Мы хотим уничтожить ментальную сеть, сковавшую всю страну. Раз ты пришел к нам, значит, ты уже заметил, что не можешь мыслить свободно. В этом как раз и повинна сеть. Насколько нам известно, она была создана десять лет назад, чтобы контролировать настроение масс. Власть боится протеста. Контроль осуществляется при помощи управляющих станций, расположенных в крупных городах и образующих сеть, покрывающую всю страну. Каждый человек в государстве постоянно находится под колпаком. Однако программы, управляющие сетью, пока еще несовершенны. Поэтому люди, обладающие достаточной ментальной энергией, могут освободиться от надзора. Мне это удалось три года назад, после чего я стал искать подобных себе, что и привело к созданию нашей организации. Ты один из нас, и теперь в нашей группе есть необходимые семь человек. Необходимые для успешной борьбы.

– Но если сеть настолько огромна, что могут сделать с ней семь человек? – спросил я.

– В масштабах страны – ничего. Но наша группа не единственная – мы лишь часть более широкой организации, охватившей всю Россию. Во многих городах действуют группы, подобные нашей. Об их существовании я узнал всего лишь год назад, когда, будучи в Самаре, столкнулся с одной из таких групп. Тогда мы включились в эту глобальную организацию, существующую уже пять лет. Так что нашей основной задачей является обнаружение и уничтожение местного управляющего центра.
Когда организация наберет достаточно силы, будет сообщено о дне начала операции. Проведя такие акции одновременно по всей стране, мы тем самым уничтожим всю сеть.

– Но не провалится ли эта затея из-за банального предательства? Ведь, держа в секрете имена членов организации, вы, тем не менее, только что рассказали мне все о ней, не проверив даже, что я не шпион.

– Нет, это исключено. Придя сюда, ты тем самым показал, что ты с нами. Кроме того, мы бы сразу почувствовали предательство. Конечно, это для тебя звучит фантастически, потому что ты еще не умеешь управлять своими ментальными способностями, но, научившись, ты поймешь, что это так. Что же касается имен, то здесь конспирация необходима. Дело в том, что каждый из нас вынужден постоянно блокировать свое сознание от проникновения в него со стороны управляющего центра. Поддерживать эту блокировку приходится даже во сне. Естественно, при таком раскладе существует определенная вероятность потери контроля над своим сознанием, и тогда управляющему центру станет известно о нашей организации. В этом случае у нас будет больше шансов уйти, если мы не будем знать имен друг друга.

– Получается, мое сознание сейчас тоже заблокировано?

– Да. Мы начали создавать защиту через Номер пять, с того момента, как вы встретились с ней у беседки. Блокировка чужого сознания, да еще на расстоянии – непростая задача. Нам пришлось выбрать для вашей встречи достаточно удаленное отсюда место, чтобы успеть закончить создание экрана до вашего прихода. Но мы не можем поддерживать блокировку вечно, поэтому сегодня тебе придется научиться экранировать свое сознание самостоятельно. Само по себе это не очень сложно, однако нужно всегда помнить несколько правил.

Во-первых, блокировка всего сознания не должна быть постоянной. Постоянно экранироваться должны лишь мысли, касающиеся нас и нашей организации. Экранированное сознание или его часть выпадает из поля видимости управляющего центра. Из-за несовершенства программы машина периодически теряет контроль над несколькими сознаниями, поэтому кратковременная блокировка не вызовет подозрений. Если же ты «выключишь» свое сознание на достаточно долгое время, это неминуемо привлечет внимание сети и управляющих ею людей. Как ты понимаешь, последствия будут катастрофическими.

Кроме того, следует полностью экранировать сознание за два часа до начала собраний и снимать блокировку только через два часа после них. Кстати, собрания проводятся в этом доме каждый четверг в десять вечера, так что постарайся запомнить дорогу. Место выбрано не случайно – вокруг мало людей, и в случае опасности мы сразу сможем почувствовать увеличение ментальной активности.

А между тем, автобус все-таки одолел подъем на мост и теперь радостно катил в крайнем ряду, грея левый бок в лучах полуденного солнца. Девушка (никак не могу прилепить к ней нелепое прозвище Номер пять) напряженно смотрела в окно, пытаясь опознать нашу цель…

Блокировка сознания действительно оказалась не такой уж и сложной вещью. Овладев ею, я мог теперь думать когда хочу и о чем хочу, и в этом было невиданное доселе наслаждение.

Каждый четверг ходил я на собрания нашей организации. Обычно они длились около двух часов и заключались в своеобразной игре-тренировке сознания, которую мы называли ментальными шахматами: один или несколько участников создавали хитроумную защиту со множеством тупиковых ходов и ловушек вокруг того, что мы обозначали как идею-сущность, искажающую эту идею-сущность до неузнаваемости; остальные же участники, поодиночке или группой, должны были, преодолев защиту, добраться до истины. Дело осложнялось тем, что условия и правила игры могли меняться ежесекундно, и один ход приводил к совершенно другому результату, нежели совершенно такой же предыдущий. В качестве исходной идеи-сущности защищающаяся сторона могла брать что угодно – от лишнего сучка на доске стола
до ощущения упоения свежим морским воздухом в ночь полнолуния на побережье Черного моря. Эта невероятно сложная и хитрая игра помогала нам оттачивать свои ментальные способности перед лицом грядущего противостояния с управляющим центром, несомненно защищенным множеством ментальных ловушек. Причем,
действуя по ходу игры в одиночку, мы развивали индивидуальные качества, когда же прилагали коллективные усилия, мы использовали совершенно другую технику: один из участников игры становился приемником и проводником ментальной энергии остальных участников, подобно лазерному лучу направляя совокупную энергию и способности игроков, большие суммы своих составляющих, на преодоление защиты.
В подобных играх-тренировках прошла весна и наступило лето.

Автобус спустился с моста и стал поворачивать к остановке, объезжая клумбу посреди площади. То, что открылось за остановкой, настолько не вписывалось в привычный облик города, что не оставалось места сомнениям – мы достигли управляющего центра.

На вчерашнем собрании Номер первый выглядел несколько обескураженным, и, как оказалось, неспроста. После игры в ментальные шахматы он вместо того, чтобы объявить об окончании собрания, попросил нас задержаться.

– Позавчера я общался с руководителями других групп, – сказал он, – и узнал одну неприятную новость. Программисты ментальной сети уже заканчивают разработку программы, которая исключит возможность случайного выпадения сознания из-под контроля. Это значит, что через несколько часов после ее запуска мы будем обнаружены. Программу планируется запустить в августе. Поэтому наш единственный
шанс – попытаться уничтожить сеть в июле. Дело осложняется тем, что многие группы, в том числе наша, не готовы к осуществлению этой операции. Полная подготовка подразумевает совместные тренировки в течение года, а нас стало семеро всего лишь пять месяцев назад. Тем не менее, времени у нас нет. Для атаки выбран завтрашний день. Нам надо выбрать двоих, кто завтра будет непосредственно участвовать в операции, и обговорить некоторые детали. Предлагаю тянуть жребий.

Нет нужды говорить, что жребий выпал мне и Номеру пять.

– Что ж, – сказал Номер один, – давайте уточним некоторые детали операции.

Во-первых, как найти управляющий центр и что нужно искать. Это самая простая, но, возможно, самая длинная часть операции. Вам придется ездить по городу на общественном транспорте, высматривая детали, которых раньше не было и по которым вы сможете определить управляющий центр. Чтобы помочь вам в этой
задаче, мы будем передавать вам свою энергию через Номер пять, как мы это делали в ментальных шахматах. Внешняя защита должна быть не очень сильной, так что просто пытайтесь добраться до истинного вида зданий.

Затем вам предстоит, используя приемы из ментальных шахмат, проникнуть внутрь, при этом Номер пять останется снаружи и будет транслировать энергию Номеру семь. Возможно, управляющий центр будет состоять из нескольких корпусов, но нам нужен главный корпус, постарайтесь сразу определить его. Как только Номер семь проникнет внутрь главного корпуса, наша связь с ним оборвется, и он будет предоставлен самому себе. Номер семь!

– Да, – отозвался я.

– Как только проникнешь внутрь, ищи контрольный терминал, он должен быть в главном корпусе.

– Как он выглядит?

– Этого я не знаю, но ты сразу поймешь, когда его увидишь. Как только ты его обнаружишь – разбей его.

– Чем?

– Чем угодно. Только не пытайся принести это что угодно с собой – там наверняка есть металлодетекторы. Найди что-нибудь в здании. Когда разобьешь терминал, увидишь за ним скопление кристаллов. Это мозг управляющего центра. Уничтожь его.

– Полдвенадцатого.

Мы вышли из автобуса. Управляющий центр находился в том месте, где раньше был
банк (или казалось, что он там был). Он представлял собой крепость восточного вида. Зубчатые стены и башни, сложенные из крупных камней, окружали здание с куполом, похожим на купол мечети, видневшимся над кромкой стены. Крепость была опоясана нешироким рвом, через который внутрь можно было попасть по подъемному мосту, который сейчас как раз был опущен. По верху стены ходили часовые-арабы, вооруженные кривыми ятаганами. Крепость и здание внутри нее были песочного цвета, внушающего мысль о жаре пустыни.

Номер пять перешла на другую сторону площади, и через несколько минут я почувствовал прилив ментальной энергии. Теперь пора подумать, как пробраться в крепость. Древняя арабская крепость – всего лишь фикция, обман на уровне сознания, значит, бороться с ней надо тем же методом.

Я представил себе шапку-невидимку (хотя «представил» – не совсем верное слово. На самом деле я направил мысленный импульс к крепости, настроился с ней на одну ментальную волну и изобразил себя в виде старого араба с шапкой-невидимкой в кармане – прием, усвоенный во время игры в ментальные шахматы). Надев шапку-невидимку на голову, я по мосту спокойно прошел внутрь крепости.

Внезапно декорации вокруг меня сменились – теперь я находился внутри немецкого концлагеря. Была ночь, в отдалении тянулись серые ряды бараков, среди которых выделялось здание казармы. Здесь мой маскарад не действовал, я снова стал самим собой.

Вовремя заметив круг света с дозорной вышки, приближающийся ко мне, я ничком бросился на плац, и меня чудом не заметили. После того как опасность миновала, я встал и представил себя в мундире офицера СС со всеми знаками различия, но без особого внимания к деталям – ночь, все равно ничего не видно. Не опасаясь быть обнаруженным, я двинулся к казарме.

Почувствовав сознание Номера пять, я послал ей импульс:

– Как ты? Что видно вокруг?

– Все нормально, – ответила она. – Вокруг все спокойно. Часовые все так же размеренно бродят по стенам. Тебя они, похоже, не заметили.

– Отлично. Я, кажется, обнаружил главное здание, иду к нему.

– Удачи.

Идя бодро, но не очень быстро, чтобы не возбуждать лишних подозрений, я вскоре подошел к казарме.

Войдя внутрь, я понял, что больше не чувствую сознание Номера пять. Это значит, что
я в главном здании. Мундир офицера СС испарился, я опять принял свой обычный вид, но здесь маскарад был, по-видимому, не нужен (если только это не было ловушкой): здание внутри оказалось современной постройки, сразу за дверью начинался длинный полутемный коридор с низким потолком. Незначительно
поменяв черты лица, придав им заурядный, неброский вид, ограничив этим всю маскировку, чтобы не тратить попусту ментальную энергию, которая зависела теперь только от моих способностей, я двинулся вперед.

Довольно скоро коридор раздваивался. Используя старый испытанный прием исследователей лабиринтов – а именно, правую руку на стену, – я отправился дальше. Время от времени мне попадались двери, но в них я не входил, предчувствуя, что там нет того, что ищу. Иногда мне встречались люди: они здоровались, не узнавая
меня в полумраке коридора, но и не придавая этому особого значения, порой перекидывались со мной парой бессмысленных, ничего не значащих фраз, как это бывает в больших госучреждениях, где царит скука и вековая пыль, а время замедлило свой ход.

Изрядно поплутав, проходя несколько раз одни и те же развилки (или все они казались одинаковыми?), я наконец пришел к своей цели.

Она находилась в одном из тупиков. Отливая матовой чернотой экрана, перемигиваясь десятками разноцветных лампочек, белея сотней индифферентных клавиш, передо мной предстал контрольный терминал, и мне его предстояло уничтожить. Несмотря на долгое время пути, он оказался неожиданно простым,
единственной сложностью оставалось найти инструмент, чтобы разбить терминал. Но и эта сложность не замедлила разрешиться – на левой стене тупика висел огнетушитель.

Я снял огнетушитель со стены, прикинул его вес, размахнулся и ударил… Полетели осколки стекла, мир раскололся на тысячу частей и соединился вновь…

Я очнулся среди осколков терминала. Со стены на меня взирал тупым черным оком терминал, целый и невредимый. Я вновь размахнулся, но еще до удара послышался звон стекла, и мир распался…

Я стоял в тупике перед останками терминала, без огнетушителя. Позади слышались шаги бегущих ко мне людей, и, спасаясь от них, я прыгнул внутрь терминала…

И снова я стоял перед осколками терминала с огнетушителем в руках. За разбитым монитором блестели прозрачные кристаллы. Примерившись, я ткнул в них огнетушителем. Раздался скрежет сминающихся вагонов.

Мир схлопнулся…

И отворился.

На стене мерцал терминал. Рядом висел огнетушитель. Я снял огнетушитель со стены, размахнулся и ударил…