Сарынь на кичку!

А еще «сара» в переводе с древнерусского – матрос. По другой версии, впрочем, возглас «сарынь на кичку!» донские казаки заимствовали у боевого клича половцев – «Сары о кичкоу!», что означало «Половцы, вперед!», или «Сарын къоччакъ!» (в переводе с древнетюркского – «Слава храбрецам!»). Кстати, о казаках. Именно из их рядов в свое время формировались банды пиратов-ушкуйников (от слова «ушкуй», которым называли парусно-гребное судно, используемое на Руси в XI–XV веках).

Хотя изначально ушкуйниками были вольные люди из Новгорода, как правило, входившие в дружину, снаряжаемую купцами или боярами. «Банды» занимались торговым промыслом и охраной приграничных территорий Великого Новгорода, а в свободное от работы время промышляли обыкновенным грабежом. Это были вооруженные до зубов крепкие удальцы, прекрасно к тому же владеющие искусством мореплавания. Что и говорить – грозная сила!

Ушкуйничество как явление относят к XI столетию, а конкретно волжское пиратство – к XIV веку, когда Золотая Орда вступила в эпоху кризиса – так называемой «великой замятни». В это время за трон боролись два враждующих лагеря. Тогда ушкуйники и поняли – это их шанс. И стали совершать свои набеги на Волгу и грабить всех подряд, зачастую тайно поддерживаемые купцами из «Господина Новгорода».

Лицевой летописный свод. Ушкуйники захватывают Кострому. wikipedia.org

Дело новгородцев переняли казаки. По одной из версий, их отряды состояли в основном из беглых славянских крестьян, которые формировались в свободные общины и не особенно считали себя подданными кого бы то ни было, в том числе царя (это позже они станут одними из самых преданных имперских слуг). Неудивительно, что казаки-разбойники легко объединялись в банды для набегов и грабежей. На реках: Дону, Волге, Днепре и Урале – и произошло становление казачества, которое строило свои поселения прямо на островах. До конца XV века казаки не занимались земледелием – промышляли лишь тем, что давала река, охотой и скотоводством. Но, чтобы прокормиться, этого было мало – приходилось воровать.

В русской литературе эти набеги часто трактовали даже как освободительные: с одной стороны – против крепостного права, а с другой – монголо-татарского ига. Мало кто помнит, что волжские пираты с удовольствием грабили не только туземцев, но и соотечественников. Причем не только на воде, но и на суше. Они захватывали селения и города (Ярославль, Кострому и Нижний Новгород) и без зазрения совести уводили «многих христиан в полон с женами и детьми», продавая их на невольничьих рынках.

А все потому, что Русское государство овладело Поволжьем – Астраханским ханством – лишь во второй половине XVI века, да и после этого власть в этих краях была довольно шаткой. На Каспийском море вовсе не было никакого флота, кроме иранского. И первым известным пиратом на Волге и Каспии был казачий атаман Ермак, будущий завоеватель Сибири. Стал он таковым, конечно, не по доброй воле, а потому что бежал вверх по Каме и дальше через Урал от гнева Ивана Грозного, который не поощрял самоуправства. Разбив ханских князей в Сибири, Ермак отправил царю богатые подарки, присягнув ему на верность.

«Ушкуйники. Новгородская вольница». Картина Савелия Зейденберга, гравер Юлиан Шюблер, runivers.ru

Но подлинный расцвет пиратов на Волге и Каспии – это, конечно, 1660–1670 годы, времена знаменитого донского казака Стеньки Разина. Судьба этого умного, волевого, но крайне отчаянного, жестокого и вероломного человека была непростой. В молодости он попал в плен к туркам-османам и три года провел рабом-гребцом на боевых галерах, пока ему не удалось бежать. Стезя нищего, озлобленного и властолюбивого моряка была предопределена – пиратство. Так что по его возвращении казаки во главе с атаманом Сенькой пошли «гулять на сине море», чтобы добыть себе «казны, сколько надобно». Сказано – сделано. Разинцы грабили всех без разбору: караваны русских купцов, патриарха православной церкви и даже самого царя. С охраной, посмевшей вступить в бой с разбойниками, долго не церемонились – рубили и вешали. Тех же, кто захотел покориться атаману, брали в отряд вместе с захваченными ссыльными.

А в 1669 году произошло знаменитое сражение у берегов Азербайджана, вошедшее в историю как бой у Свиного острова, когда казаки воевали против флота персов. И последние потерпели сокрушительное поражение – из 50 кораблей спаслись лишь три. Помимо золота, парчи и шелка в руках у казаков, согласно легенде, оказались сын и дочь Мамед-Хана, командующего иранским флотом. Сына разинцы впоследствии передали астраханскому воеводе, а вот дочь ждала менее завидная участь – согласно небезызвестной песне, ее бросили «в набежавшую волну».

Никаких свидетельств, впрочем, тому нет: ни о самой персидской царевне, ни о ее утоплении. Некоторые фольклористы (например, доктор филологических наук Сергей Неклюдов, написавший книгу о Стеньке Разине) считают, что донской казак никого не топил, о чем говорят и письменные источники. Единственное историческое упоминание о «персидской княжне» – воспоминания голландского путешественника Яна Стрёйса, который пребывал на корабле Разина в качестве «парусного мастера». В то время как его соотечественник, Людвиг Фабрициус, находившийся там же, описывает похожий эпизод, но с участием не персиянки, а «татарской девы», и не во время боя у Свиного острова, а за пару лет до этого, и не на Волге, а на реке Яик (ныне – Урал).

Степан Разин, biographe.ru

Стенька якобы не просто бросил несчастную женщину в воду, а принес в жертву богу Ивану Гориновичу. Профессор Неклюдов считает, что это – типичный фольклорный эпизод принесения молодой девушки в жертву водяным духам, распространенный от Китая до Малой Азии. Есть и совсем простой аргумент против версии с княжной: то, что на военном судне, которое легко могло попасть в плен, едва ли могла оказаться знатная дама. Так это или нет, но Стеньку наказали за злодеяния. Когда он посмел двинуться на Москву в 1670 году, его войска разбили, а его самого казнили четвертованием.

Но если Разина до сих пор считают разбойником, пусть и легендарным, Ермак приравнен к национальным героям. Хотя освоению новых земель способствовали и тот, и другой, только первый – Сибири, а второй – Поволжья. Потому что казачья вольница росла и требовала места – то тут, то там по берегам Волги появлялись и крепли маленькие поселки и целые города. С другой стороны, чтобы подавлять непокорных казаков и татарские орды, московские власти строили на реках крепости и расширяли уже имеющиеся. И после разгрома войск Стеньки Разина это происходило еще стремительнее. За наведение порядка на Волге взялся не кто иной, как Петр I.

Делал он это не столько силой (против казаков она была малоэффективна – из-за их численности и сплоченности), сколько хитростью. Император издал закон о повышении статуса бурлаков – отныне они имели право хранить вверенное им перевозимое добро, а не просто его сопровождать. Теперь это был их долг, за невыполнение которого могли наказать, и весьма жестоко. Например, повесить за ребро на железном крюке и спустить по плоту по той же Волге. До принятия таких мер сами бурлаки порой и становились наводчиками для пиратов, сообщая им о богатых кораблях (им от добычи тоже перепадало). Но про силу царь-реформатор тоже не забывал, поэтому издал указ о боевом патрулировании Волги. Усилия не прошли даром – постепенно пиратство на «матери русских рек» сошло на нет.