Разложение по полочкам

     Каждый день средний европеец (россияне тоже входят в эту статистику) оставляет за собой около килограмма бытовых отходов. «Средний» значит, что в этот расчет попадают даже младенцы и пенсионеры, которые, кажется, вообще ничего не выбрасывают. Больше отходов плодит только средний американец – 2 кг в день. Сто лет назад для Европы эта цифра была меньше в 10 раз. Как бы вы ни относились к вопросам экологии, простая арифметика подсказывает: если мы не придумаем, что делать со всем этим мусором, скоро нам понадобится вторая планета.

 

Метановая ловушка

Когда-то свалки устраивали прямо на подъездах к городам. Те и другие росли медленно, так что к моменту, когда городская черта подбиралась к местам складирования мусора, там уже можно было строить. Например, холмы, по которым теперь пролегают бульвары Бомарше, Сен-Мартен, Сен-Дени, Бон-Нувель в Париже, – бывшие свалки. Строительством на отходах до сих пор занимаются в Японии. Юменошима, «Остров мечты» в Токийской бухте, где расположены парк аттракционов и ботанический сад, целиком состоит из мусора, который сваливали в море в течение трехсот лет. Однако для этого нужно, чтобы на свалке успела разложиться вся органика.

В 1980–1990-х в Нидерландах и Бельгии пришлось снести сотни домов, слишком поспешно построенных на местах бывших полигонов для хранения отходов. Их жители постоянно страдали от головных болей и тошноты. Свалка – не просто инертная куча хлама, радость будущим поколениям археологов. Первые 40 лет в толще мусора активно идет процесс брожения. Метаногенные археи (одноклеточные, чьи родственники обитают в кишечнике человека и животных) разлагают органику: пищевые отбросы, бумагу, древесину. Свалку буквально пучит, и не безобидно: на 60 % эти испарения состоят из метана, остальное – в основном углекислый газ, сероводород, азот. Эта смесь обладает мощным «парниковым» эффектом. А еще она чрезвычайно вонюча и ядовита. За вычетом примесей, по составу это тот же бытовой газ. Рядом с законсервированным мусорным полигоном строить человеческое жилье нельзя еще лет сто, а то и больше. В Германии как-то провели опыт по реутилизации старых свалок. Их раскопали, и оказалось, что газеты 20-летней давности оттуда еще можно читать. То есть разложение органики идет медленней, чем предполагалось.

Пассивно ждать, когда свалка самообезвредится, – не единственный вариант. Мусорный биогаз можно применять в энергетике. В квартиры его, конечно, не пустишь – слишком много примесей. Но можно его сжечь и использовать полученное тепло. Для этого нужно заранее при консервации наладить систему газоотводов из мусорной толщи. В Евросоюзе действует директива, по которой так нужно поступать со всеми свалками. На них в Европе заканчивают путь 40 % отходов. Для России эта цифра – 97 %. Но метановый потенциал свалок не используется. Природного газа хватает. Так что самая крупная свалка в Европе, скрывшая в 2007 году под маскировочным покрытием 15 млн т отходов, спокойно себе воняет в поселке Саларьево Московской области.

 

Все в топку

Как показывает опыт летних выездов на шашлыки, если человеку становится стыдно бросать мусор на землю, он кидает его в огонь. Сжигание мусора как способ массовой утилизации распространился в конце XIX века. Поначалу установки для сжигания пытались внедрить в домашнее хозяйство, но они часто ломались и давали утечки дыма. Так что после 1940-х наступила пора больших мусоросжигательных заводов. До людей быстро дошло, что жечь просто так – пустая трата энергии, ведь тепло можно использовать, в том числе для получения электричества. Технология популярна во Франции. Примерно каждый десятый парижанин, не догадываясь о том, обогревает жилище мусором. Ему помогает Парижская компания городских отопительных систем, сотрудничая с заводами общества TIRU (Traitement Industriel des Résidus Urbains – промышленная обработка городских отходов). Но энергия от сжигания мусора выходит недешевая.

ТБО (твердые бытовые отходы) – это все содержимое типичного мусорного ведра, включая картофельные очистки и пакеты с кислым молоком. Чем больше процент мокрых включений, тем хуже горит. А металлы и стекло не горят вовсе. Значит, отходы перед сжиганием нужно сортировать – вручную или с помощью автоматики. Затем мусор неплохо бы спрессовать, чтобы уменьшить объем. И даже при 1000 ºС сгорит не все – останется пепел, который нужно где-то захоронить. Все это повышает стоимость мусорной энергии. Но еще сильнее на ней сказывается необходимость транспортировки. Все слышали, что сжигание мусора – не самое полезное для здоровья предприятие. И хотя по современным нормам мусоросжигательный завод выбрасывает меньше вредных веществ, чем костер под шашлыки, жить рядом с ним никто не хочет. И коров пасти, и помидоры выращивать. При таком раскладе мусор, сгорая, просто оплачивает собственную утилизацию. Тоже результат – не свалка все-таки. Но зуб на сжигание мусора есть у сторонников его переработки. Предложение стимулирует спрос, и коли уж завод построен, тем, кто стройку финансировал, хочется его окупить. А это большой соблазн перетянуть в свои печи часть мусора, которая в ином случае могла бы пойти путем рециклинга.

 

Недо-пере-использовали

Переработка по сравнению с утилизацией считается более экологичным способом обращения с отбросами. Правда, в русском разговорном все смешалось. Мы говорим переработка – подразумеваем рециклинг (англ. Recycling). Грань, конечно, условная. Можно считать, что «второй круг» – это если на входе и выходе продукт оказывается похож сам на себя. Когда ваша бабушка распускает старый свитер и получает пять пар носков – это рециклинг. Когда вы вытаскиваете из ее хрущевки тяжеленную стопку журналов «Бурда Моден» и сдаете в макулатуру – это переработка журналов, но рециклинг целлюлозы. Принесли ей в качестве извинения новой пряжи с полиэстером (полученным из пластиковых бутылок), чтобы носкам сносу не было? Это очень хороший поступок. Но как его назвать с точки зрения использования отходов, непонятно. Вот если пластмассу нагрели до 700 ºС без доступа кислорода и сделали жидкое топливо, годное для заливки в бензобак, – это точно переработка. Такое, кстати, можно проделать почти с любым полимером, кроме поливинилхлорида. Звучит неприятно, но костюмчики для BDSM экологичней покупать в «секонд-хэнде».

Большинство материалов, к сожалению, не выдерживает больше двух-трех циклов перепользования. Волокна целлюлозы становятся короче – так что под конец из нее только туалетная бумага и получается. Полимеры теряют былую красоту, и производители упаковок, призванных соблазнить посетителей супермаркета, начинают ими брезговать. Даже в стекле увеличивается число дефектов. Хотя стекло – чемпион по выносливости к переплавке, и энергии на это требуется гораздо меньше, чем на изготовление нового. Вывод: сдавать бутылки – дело благородное, как бы оно ни выглядело.

Вторая проблема – многослойные материалы. Обыкновенная упаковка Tetra Pak – это четыре слоя полиэтилена, алюминиевая фольга, картон и несмытые остатки содержимого, которые начнут бродить еще при транспортировке. На вторсырье в Москве эти пакеты принимает только одна компания. И можно усомниться, что в России есть другие.

 

Успех рециклинга и переработки – вопрос во многом коммерческий. Если из почти бесплатных (не считая сбора и транспортировки) отходов можно сделать то, что станут будут покупать, то их будут перерабатывать. Так делают деньги целые государства. Например, Китай через гонконгский порт ввозит отбросы Европы и США: пластик, детали электроники, бумагу. Здесь их рассматривают как ресурсы и изготавливают то, что потом продают обратно в Европу и США.

Прямую зависимость переработки от экономической, а не экологической выгоды иллюстрирует пример пластиковых бутылок. Они в прямом смысле наводнили прилавки магазинов в 2000-х благодаря маркетинговой стратегии, убедившей потребителей, что вода в бутылках лучше и безопасней водопроводной. В одних только Штатах на производство этой тары каждый год уходит около 17 баррелей сырой нефти. Понятно, что активность переработки ПЭТ растет пропорционально цене на нефть. В России есть один завод такого рода – он открылся в 2010 году в подмосковном Солнечногорске.

Пока самый выгодный рециклинг получается у производителей электроники. Их продукция точно стоит дороже, чем расходы на «раздел» старых аппаратов. Компания Apple, например, в 2015 году наковыряла в платах старых «айфонов» почти тонну золота (на 40 млн долларов), 3 т серебра, 10,48 тыс. т стали, 6,09 тыс. т пластмассы, 5,42 тыс. т стекла, 2,05 тыс. т алюминия, 1,34 тыс. т меди, 86 т кобальта, 18 т никеля, 20 т свинца, 59 т цинка и 2 т олова. Но свои агрегаты обратно принимают не только преемники Джобса. Даже в России почти в любом магазине цифровой техники можно сдать что-нибудь устаревшее и получить скидку на что-нибудь новенькое и навороченное.

С 1 января 2017 года в России начнут по-новому платить за сбор и вывоз отходов. Цифра в квитанции теперь будет формироваться не по площади квартиры, а по числу жильцов. Плюс на сортированный мусор будет особый сниженный тариф. О том, как это сочетается с российской практикой жить не по месту регистрации, на интернет-форумах спорят с начала года. Но в целом нововведение – в духе мировой тенденции «кто мусорит, тот платит».

Планета, как всегда, в опасности от человеческой лени. От нашей склонности брать, что дают, – и одноразовые ручки, и пакетик на кассе, – и нежелания разбираться в отходах. ООН, например, подсчитала, что в Европе каждый год в дышащие метаном пасти свалок отправляется 100 млн т продуктов. Съедобных в основном. Огромная часть отсеивается еще на этапе закупок магазинами (нужно ведь, чтобы на прилавках было красиво), еще больше – потому что не съеденное с тарелки – это «объедки», а «истек срок годности» равно «испорчено» (хотя эти сроки всегда на всякий случай занижены). Сознательные граждане борются за культуру потребления движениями вроде «фудшеринга» (англ. Food sharing) – купил, не понравилось, отдай другому. А государства побеждают лень проверенным веками методом – с помощью волшебного денежного пенделя.

Достается всем. Производителям – за слишком объемные или не поддающиеся переработке упаковки. Так консервная банка за последние десять лет похудела на треть, а баночки для йогуртов и пластиковые бутылки – на четверть. Полиэтиленовый пакет вообще объявлен вне закона во многих странах – чаще там, где он становится причиной смерти морских обитателей (черепах, дельфинов) и людей. Пакеты забивают дождевые стоки и вызывают наводнения, как в Бангладеш в 2002 году, и даже распространение малярии: комары с удовольствием размножаются в многочисленных лужах. Поэтому в Танзании, к примеру, штраф за производство, ввоз в страну или продажу пластиковых пакетов – $2000 или год тюрьмы. Но и в Европе их не приветствуют.

 

В Швеции за раздельный сбор мусора поощряют примерно по той же схеме, что запланирована для России, – сниженными тарифами. А вот в Швейцарии за нарушение правил сбора отходов штрафуют, здесь действует настоящая мусорная полиция. Причем под сортировкой понимают не только разделение стекла и пластика, но и отдельный сбор пищевых отходов, которые превращают в компост. Чем меньше территория страны, тем быстрей ее жители понимают, что чавкающая куча полуразложившейся органики ничуть не лучший подарочек внукам, чем старые компьютеры и отработанные батарейки.