«Храбрый, как Рустам» и «красивый, как Венера»: как персидский шах признавался в любви и дружбе русскому царю

«Сейчас бы это назвали подтверждением стратегического партнерства, — рассказал руководитель проекта, доцент СПбГУ кандидат исторических наук Владимир Шорохов. — В "любительной" грамоте правитель в традиционных выражениях признавался адресату в любви и дружбе: "Великому бею и Белому хану", "храброму, как Рустам", "могуществом равному небосводу", "красою подобному Венере". Отправление такого документа поддерживало на самом высоком уровне континуальность межгосударственной большой политики».

Изначально грамота, хранящаяся в Российском государственном архиве древних актов, датировалась 1628 годом. Этот факт показался исследователям странным, ведь Сефи I провозгласили шахом Ирана лишь в январе 1629 года. К тому же, по словам ученых, там упоминались люди, которые не могли фигурировать в таких документах в 1620-е годы, например один из известных русских интеллектуалов того времени, поэт Алексей Романчуков.

«Все это наводило на мысль, что с датировкой что-то не так, из-за чего мы неправильно пониманием содержание, — отметил Владимир Шорохов. — Довольно быстро выяснилось, что грамота относится к концу 1630-х годов, когда Алексей Романчуков находился при персидском дворе одновременно с Голштинским посольством. Его собственный статус был существенно ниже ранга "болшого" посла — чрезвычайного и полномочного посла. Он выступал, скорее, в роли гонца, который вез с собой адресованную шаху грамоту. Документ к тому же содержит ряд намеков на дальнейшую судьбу Алексея Саввича. Романчуков, по единственному свидетельству Адама Олеария, после этого посольства якобы попал в опалу и покончил с собой. Но "наша" грамота свидетельствует против данной версии. Шах в ней упоминает самого гонца в положительном контексте, что было крайне важно при оценке его миссии в Москве».

Обнаруженный документ — один из сотен, которые сегодня изучают эксперты СПбГУ и их коллеги в рамках проекта «Документальная история русского направления дипломатии Сефевидов». В исследовании принимают участие Екатерина Писчурникова и Ольга Ястребова (кафедра иранской филологии СПбГУ), директор Центра изучения Исламской Республики Иран, доцент СПбГУ Артем Андреев, а также заведующая отделом этнографии Центральной Азии Кунсткамеры Марьям Резван, лаборанты-исследователи Сергей Костиков и Даниил Струев (Институт истории СПбГУ).

Ученые планируют исследовать, перевести, а также опубликовать посольские грамоты, челобитные и подорожные документы на персидском языке, которые относятся к периоду правления в Персии Сефевидов — династии шахов, правившей в Иране в 1501–1722 годах. Рукописные источники рассказывают о том, как складывались отношения русского государства с Персией, о дипломатических традициях Ирана, а также о том, как был устроен посольский быт.

Перспективное направление исследований, подчеркивают историки, — это изучение обмена дипломатическими дарами. Одним из главных предметов экспорта в XVII веке в России были ловчие птицы — кречеты, которые дарились. Условия транспортировки были сложные, поэтому поводами для дипломатических скандалов нередко становились ситуации, когда послы с грустью выкладывали тушки кречетов, не переживших дальнюю поездку. К тому же специалисты СПбГУ интересуются особенностями быта русских и персидских послов: как они переезжали в другое государство вместе со своей свитой, насчитывающей до нескольких сотен человек, как занимались торговлей, как выстраивали отношения с чужеземными представителями.

«В ближайшем будущем мы планируем поиск сефевидских документов в архивах и библиотеках Исламской Республики Иран и сейчас договариваемся с иранской стороной — экспедиция состоится уже в начале следующего года, — рассказал директор Центра изучения Исламской Республики Иран, доцент СПбГУ кандидат исторических наук Артем Андреев. — Большая часть материалов, очевидно, была утрачена в годы смуты (1720–1780-е); к власти приходили разные династии, каждая из которых заботилась в основном о тех документах, которые имели отношение к ее происхождению. При этом нужно оговориться, что для европейских исследователей архивы Ирана во многом остаются настоящей загадкой».