Игра престолов

Александр Новиков: Мы сегодня затрагиваем очень серьезную культурную проблему. Мы будем говорить о кинематографе, в частности – обсуждать сериал «Игра престолов», снятый по книге некоего Джорджа Мартина.

Недавно я заболел, надо было что-то делать в это свободное время. Телевизор я смотрю редко. Особенно не люблю сериалы. Но мой друг-доктор говорит: «Ты просто не те смотришь. Есть сериалы, которые надо смотреть». И на первое место поставил «Игру престолов». Ну, я лег и посмотрел. Сдуру. И поскольку мне нельзя было вставать, я посмотрел все серии, четыре с половиной сезона.

 Николай Андреев: Я две осилил... С трудом.

 АН: Я пролежал три дня и просмотрел все. И к концу третьего сезона понял, какая это ерунда.

Но это же интересно! Есть какой-то сюжетик. Он развивается, на чем-то обрывается, ты включаешь вторую серию, и так далее. И было прямо наркотическое желание смотреть дальше, до конца. Но посмотрев, я понял, что это показывать нельзя. Потому что в фильме есть, на мой взгляд, четкая формулировка идеи: ребята, завязывайте с ложным романтизмом, патриотизмом, отвагой, любовью. Это все – бред сивой кобылы. Побеждают только те, кто беспринципно может убить родственника, соседа, ребенка, кого угодно. Те, у кого есть деньги.

И я, посмотрев, условно, с удовольствием, сделал вывод, что это зловредная штука.

НА: Это одноразовая продукция.

 АН: Но ее же смотрят все! Школьники, дети с несформировавшейся психикой. И они в рамках одной серии не понимают, что происходит. А после трех сезонов у них в голове откладывается программа. (Я все-таки настаиваю, что человеческий организм – программируемый.) И она говорит им: надо быть таким, как в кино. 

НА: Я вообще глубоко уверен, что все сериалы про одно и то же. Всем интересны отношения. Неважно, отношения это в банде, между любовниками или внутри семьи. Все эти сериалы – такой завуалированный «Дом-2». Склоки, ссоры; подсидели, подговорили. Только тут еще мечами машут, немножко секса, немножко мордобоя – для зрелищности. Межчеловеческие отношения – самое интересное. Все остальное неважно. Это первый тезис. Второй: там нет однозначно положительных или отрицательных героев. Поэтому народ подсаживается.

 АН: Там есть положительный герой, в начале – правитель северной территории, куда приехал король этих Семи королевств. У него хорошее семейство, дети. Все его любят.

 НА: Хороший человек, но голову отрубил сам.

 АН:  Голову — это вообще отдельная история. Я уж не говорю про инцест, проходящий через весь фильм...

 НА: Кстати, фильм-то смягчили. Потому что книжечка пожестче.

 АН: Да. Они не показали детали. Но на самом деле это не главное. Там есть моменты, когда люди говорят на полном серьезе: вы не понимаете, мы все убийцы. Кайф – это секс и убийство. И все остальное – ерунда по сравнению с этим.

 НА: Эмоции же надо подпитывать. Они живут на эмоциях, на простых инстинктах. Там особой морали нет.

Отвлекусь: на протяжении первых четырех серий знаешь, какой самый симпатичный герой?

 АН:  Карлик? Так он и до конца симпатичный.

 НА: По-моему, единственный нормальный человек. Больше всего симпатии вызывает.

 АН:  Ну, потому что остальные все... вообще не вызывают симпатий. Но вопрос не в этом. У нас есть какие-то заповеди, законы общества. Говорят: это грех, это грех – я не хочу ни с чем спорить. Но я сформулировал для себя, что две вещи нельзя делать никому и никогда: это убийство человека и сексуальное насилие. А весь фильм пронизан одним, он открыто говорит: кайф – насиловать и убивать, это главное в жизни. Ты мне можешь сказать, что это востребовано.

 НА: Ну да.

АН: Я не согласен с тобой. Люди — программируемые существа. Нам показывают только сериалы про ментов и бандитов, которые друг друга мочат, каждый день. Мы начинаем понимать, что, наверное, это жизнь. В этом сериале, например, нет ни одной сцены, где показано созидание. Там есть огромная стена, непонятно кем построенная, есть красивые замки…

 НА: Да, кстати, там упадок, они ничего не строят. Живут в чем-то построенном «до».

 АН: Они что-то едят, кого-то убивают. Но не показано, чтобы кто-то строил, сеял пшеницу, пас коров. В одном месте, я припоминаю, один крестьянин показан. И его сразу мочканули. Вот единственная, хоть какая-то созидательная часть всего фильма.

Ну, я могу понять – мы уже пустились во все тяжкие. Но есть вещи важные. Нельзя пропагандировать убийства и насилие.

 НА: А может, все проще и циничней? Нужно заработать бабки. Бабки зарабатывают на том, что смотрят. Смотрят у нас секс, убийства, драки. Что легче продать, то и продают. И не ставят себе задачу переделать общество.

 АН: Понимаешь, проблема какая? Мы живем в обществе, объединились для каких-то целей. И определили правила взаимоотношений для их достижения. И в это общество вторгается информация, которая в перспективе может все разрушить.

 НА: Все равно общество рождает эту информацию. Внутри себя.

 АН: Я к чему тебе говорю? Этот фильм нельзя показывать. Потому что мы ломаем человеческие каноны. Почему этот фильм ненормальный? Потому что если бы общество, которое там существует, было реальным, оно бы себя уничтожило. Потому что в этом фильме никто не производит.

 НА: Слушай, ну, может быть, это ради зрелищности.... Все мы подразумеваем, что есть крестьяне, есть оружейники. Любое искусство – это мир условности. И в этом отношении привлекательность всех этих фэнтези для молодого поколения в том, что все себя представляют рыцарем, колдуном, принцессой. Никто не думает, что 90 процентов населения пасет скот.

 АН: И что теперь? Растет поколение, которое не хочет работать. Зачем созидать, если ты достал меч, отрубил кому-то голову и забрал его добро себе? А общество живет только созиданием. Если мы с тобой будем только периодически друг у друга отнимать и проедать, то со временем то, что мы отнимаем, кончится. И на этом наше общество тоже кончится. А сериалы, в частности, вот этот сериал, показывают, что не надо созидать. И люди воспитаются, целое поколение. Пять лет снимают эту чушь, и люди каждый день смотрят и пересматривают. Появились фанаты. А на подкорке записано: ребята, трудиться не надо. Так  если не надо, за что жить будем?

 НА: Хорошо, тогда я тебе подкину такую конспирологическую версию. Население Земли растет. Жратвы скоро на всех не хватит. Предыдущий век Просвещения говорил, что убивать плохо, все это ужасно. Может быть, такое программирование идет специально – скажем, некая группа людей считает, что неплохо бы проредить население. Мы сейчас тихо готовим поколения, для которых убийство – это будет нормально. Они сами выкосят друг дружку, жить станет веселее, мы выстроим общество. Технологии развились, прокормить несколько миллиардов можно легко. А весь этот генетический мусор…

 АН: Я могу предположить, что есть прослойка в мире, которая захватила основные ресурсы и хотела бы их сохранить. А для этого она должна разрушить единство того, что так или иначе может сформироваться. И их задача – сделать так, чтобы люди были разъединены. Не играли в футбол во дворе, а только водку пили или дрались. Ими легче управлять. И эти фильмы, конечно, кто-то снимает, чтобы заработать, а кто-то закрывает глаза и говорит: пускай этот народец разлагается.

НА: Есть плавающая грань: это уже нельзя показывать, а это еще можно. И эти фильмы к ней приближаются.

 АН: Они переходят грань. Ты говоришь, что в наше время главный вопрос – прибыльность. Это очень скользкая штука. Самый хороший бизнес – печатать деньги. На следующем уровне – грабить банки. Далее по нисходящей. Самая неприбыльная штука сегодня – созидать. Например, быть крестьянином.

Так вот, одно дело, когда ты снимаешь профессиональный красивый фильм, а другое – когда ты используешь низменные чувства, их пропагандируешь и выставляешь напоказ, ажитируя народ. Потому что запретный плод сладок. И зарабатывать на этом деньги – то же самое, что грабить банки.

 НА: Была такая великая женщина Лени Рифеншталь, которая сняла «Триумф воли» и «Олимпию». Самый великий режиссер Третьего рейха. Фильмы признаны гениальными, в свое время ими восхищались. Потом уже все начали возмущаться. Но художник – он же просто отражает общество. Человек, который снял этот фильм, Спилберг, Лени Рифеншталь, Тарковский – все они просто отразили общество, они зеркало. Не их вина, что общество такое.

 АН: Здрасте!

 НА: Не их заслуга.

 АН: Ну, хорошо. Но общество должно себя защищать. После этого фильма у меня сердце болит по-другому. У меня дочке семь лет. И она очень много сидит в компьютере – мультики смотрит. И я теперь не знаю – я посмотрел сериал, и у меня волосы дыбом, а что в этих мультиках американских? Да может, там в десять раз хуже. А потом, когда нас перестают слушаться наши дети, мы удивляемся. Мы же их воспитывали! И что? Если они параллельно получили огромную дозу программирования непонятно чем. Я к чему? К цензуре.

 НА: Отлично, я с тобой согласен. Но кто и как?

 АН: Сегодня, в век тотальной системной коррупции, это вопрос очень скользкий. Но он возможен. Допустим, я слышу, отменили что-то, закрыли 23 сайта порнографических...

 НА: Безусловно, общество защищается. Но эта грань все время отодвигается.

 АН: Я не понимаю, зачем снимают эти сериалы и подсаживают, разлагают мозги. Это иллюзия, что ты будешь управлять завтра этими людьми. Люди должны быть сильные, должны иметь мозги. Они не должны сидеть, как роботы, в этих сериалах и в «Доме-2».

 НА: Те, кто при власти, глубоко убеждены, что чем тупее народ, тем им легче управлять.

 АН: Неправда. Управлять легче, но управлять в жизни человека – короткое время. А в это время разваливается государство.

 НА: У людей высшая математика – про завтра подумать, а ты говоришь – про следующее поколение. Людей, которые об этом задумываются... Меньше, чем нет.

 АН: Я еще раз говорю: проблема в том, что этот сериал вообще не закрыт принципиально. Его можно показать. Но сказать: ребята, вы должны понимать, что это преступление. Я еще могу понять безобидные сериалы для домохозяек…

 НА: Тоже про отношения.

 АН: Ты считаешь, отрубать голову – это отношения? Это убийство.

 НА: В каждом художественном произведении три составляющих: смысл произведения, то, как оно сделано, и «рамочку». Отрубание голов – это что-то среднее между «как оно сделано» и «рамочкой». Самое интересное – люди: вот он с этим сцепился, того предал, этого любит, братца по морде колотит. В «Дом-2» есть отношения? Тоже нет, это симуляция.

Но с другой стороны ты прав. Все это формирует общество. Включи новости, оттуда такое льется, что «Игра престолов» – детский сад.

 АН: Мне говорят – посмотри, как снято красиво.

 НА: Красиво снято. Согласен. Хотя чуть затянуто, на мой взгляд.

 АН: Получается, что если, например, Гитлер был гениальным политиком, он гениально сплотил нацию и построил концлагеря, уничтожил множество людей, – то можно сказать: молодец, красиво сделал?

 НА: Даже не обсуждаем это. Преступление не оправдывается. Я могу предложить другую версию. Может быть, идет, так сказать, литературное тестирование? В начале 1930-х появилось огромное количество антиутопий, самая знаменитая – «1984» Оруэлла. Когда люди стали у себя в головах щупать мир: а если так построить? а если вот это будет? а если мы с личной свободой? а если мы отметем некую мораль? Это тоже нужно. Пусть лучше это тестируется в литературе и в головах, чем на примере общества.

 АН: Что значит тестировать, если нам внушают какие-то вещи?

 НА: Мне понятны твои переживания, но они существенны в рамках ближайшего социума. За последние три тысячи лет цивилизацию неоднократно сметали. Появился Египет, потом античная цивилизация, потом римская – ее смели варвары, потом Средневековье, Возрождение. И как живые организмы эволюционировали от одной клетки до человека, так же общество – оно эволюционирует. Отсекаются тупиковые ветви, какие-то вещи, не способные выжить. И кроме как методом тыка, природа никак не умеет. Так же и общество должно развиваться. Оно пробует это, пробует то. Попробовало античность. Попробовало христианство. Мусульманство пробуем. Женщина в Библии – это предмет, который принадлежит мужчине, который он имеет право пользовать, продавать, как имущество. А сейчас у нас равноправие. Может быть, мы опять тестируем, чтобы прийти к более совершенному обществу. Может, к этому так отнестись? Хочется, конечно, подправить...

 АН: Не в том вопрос, что хочется. У людей есть потребность, которая отличает их от всего остального в природе. Это потребность в созидании материальных и нематериальных богатств.

 НА: Что ты подразумеваешь под нематериальными богатствами?

 АН: Знания, опыт и традиции. Богатство – это явление или предмет, которое для нас имеет ценность. Я дружу с человеком, и для меня это ценно. Когда я расту, с точки зрения формирования личности, на каком-то этапе я закладываю в ячейку моих ценностей, допустим, четкое понимание того, что людей убивать нельзя. И я дорожу этим. И это наше ценностное отношение формирует богатство.

 НА: Ну, у каждого свое понятие о богатстве. У кого-то десять тонн золота, а у кого-то…

 АН: Нет, подожди. Мы все стремимся к материальным богатствам. Хотим квартиру, машину, хорошую шмотку, хорошую еду, поехать отдохнуть…

 НА: В этом сериале с этим очень хорошо.

 АН: Но есть и нематериальные богатства, которые мы тоже аккумулируем и храним. Мы наращиваем знания...

 НА: А вот с этим плохо в сериале.

 АН: Про этот сериал, мне кажется, в этом плане вообще говорить нечего. Потому что люди вывернули наизнанку вещи, которые очень ценны. Ты говоришь, тысячелетия люди убивали друг друга, империи разваливались, соединялись, был некий эволюционный путь. Но есть нюанс – люди отличаются от остального мира накоплением нематериальных богатств: опыта, знаний и традиций. Накоплением для выживания общества.

 НА: То есть получается, что эволюция – это как бы накопление информации.

 АН: Вот это главное отличие. Смотри, убивать людей нельзя – это богатство или информация?

 НА: Это информация.

 АН: Да плевать ты на информацию хотел. Этот говорит – нельзя, а тот говорит – можно. Вот это информация. А богатство – когда я у себя в голове впитал опыт поколений: людей убивать нельзя, иначе мы все себя убьем. Я не буду этого делать не потому, что вы мне даете информацию. А потому, что я личность, и в моем багаже духовных богатств есть четкое понимание: людей убивать нельзя. Точно так же – относиться хорошо к друзьям, беречь отношения с женщиной, уважать старших. Человечество за тысячи лет накопило большой нематериальный багаж. И тут фильм, который говорит: да чепуха эти богатства. И рушит наше отношение к ценности.

 НА: Ты говоришь: самое ценное, что нельзя убивать людей. А я скажу не так. А накопило такое знание человечество: нельзя убивать таких, как мы. И эта поправка все меняет. Потому что когда общество, придерживаясь одной религии, убивает приверженцев другой религии, не испытывают они по этому поводу никакого сомнения. «Убей неверного».

А вот когда скажут, что нельзя убивать независимо от цвета кожи, от того, на какую дощечку он молится…

 АН: Но человечество пришло к этому!

 НА: Ты романтик...

 АН: Но на каком-то этапе нас начали выбивать из этого, потому что человечество, скопив  определенное количество богатств, становится морально устойчивым. Если ты морально устойчив, с тобой трудно.

 НА: Почему? Я соблюдаю законы, никому не мешаю. Наоборот, со мной легко.

 АН: Нет, с тобой очень трудно. Я тебя зову и говорю: «Коля, ну-ка мочкани вот этого». А ты скажешь: «Нет, дружище, не могу. Потому что в багаже моих богатств есть понятие – людей убивать нельзя!»

 НА: Есть процент людей, которые в этом убеждены, а есть процент считающих, что это чушь. И если мы объективно их поделим – «умные налево, красивые направо» – я не уверен, что первые составят большую часть.

Значит, мы не подошли к этому. Подошла твоя внутренняя мораль. Есть люди, согласные с тобой. Но человечество в целом не пришло к этому, Саша.

 АН: Да пришло уже. Смотри: долгие годы в нашем государстве нет смертной казни.

 НА: У нас есть смертная казнь, просто на нее действует мораторий.

 АН: Ну, хорошо. Вот в этот тонкий период времени мы пришли к пониманию того, что людей нельзя убивать. Другой разговор, что оно неустойчивое. Богатства надо сохранять. А есть прослойка, которая хочет их разрушить. Потому что, например, они хотят получить другие богатства – материальные. И им мешают эти наши духовные: я хочу заставить тебя убивать, а ты не хочешь, зараза. А вот если я в твоей голове разрушу это богатство, показывая такие фильмы, как «Игра престолов», на каком-то этапе ты скажешь: ну, да, убивать нельзя, но в принципе, это не страшно, если сложилась такая ситуация. И все. И потихоньку это богатство начинается рушиться. И как только оно рухнет, мы вернемся в первобытно-общинный строй.

 НА: Ты меня убедил. Теперь скажи, как это сохранить?

 АН: Говорить про это. Для начала хотя бы надо встать кому-то и сказать: «Ребята, нельзя убивать людей».

 НА: Ответь мне на такой вопрос. Этот фильм создан не где-нибудь, а в самой богатой стране мира. Не самой культурной, не самой северной или южной, не самой аграрной, а самой богатой стране. Забудем, что это Америка. Они могут снять такой фильм, и это выражает их взгляд на мир – может, поэтому у этих людей столько материальных богатств?

 АН: У этих людей – у каких? Америка разрезана на «полоски». И одна из «полосок» так и говорит, что она может снимать, она имеет деньги, она желает их зарабатывать таким образом…

 НА: Смотри, что получается. Свою мораль может продвигать тот, у кого есть деньги. У кого нет денег, нет и возможностей.

 АН: Да неправда твоя. Ну, начиная, извини, от Иисуса Христа…

 НА: Давай говорить о реальных исторических личностях.

 АН: Пожалуйста – далай-лама, который живет в Индии, правитель Тибета в изгнании.

 НА: Исторически сложилось так, что он предводитель религии, как Папа Римский.

 АН: Не религии. Он духовный лидер. Это гораздо больше.

 НА: Он предводитель одних духовностей, другой – предводитель других. У нас этих духовностей в каждой стране по десять штук. Но к далай-ламе меньше прислушиваются, чем к Голливуду.

 АН: Ты абсолютно неправ. Америка – это триста двадцать миллионов. А Индия – полтора миллиарда, Китай – миллиард триста. И я не уверен, что если выйдет Барак Обама в Индии и скажет: «Ребята, давайте нападем на Россию!», то индусы за ним пойдут.

 НА: Китай и Европа – это разные цивилизации. И сейчас превалирует европейская. Не факт, что она останется такой на долгое время. Но мы сейчас говорим про цивилизацию, к которой мы с тобой принадлежим.

 АН: Рассуждать на эту тему бесперспективно – мир здорово изменился за последнее время, и мы все больше уходим от четкого разделения: это одно государство, это второе…

 НА: И больше становится антагонизм между этими цивилизациями.

 АН: А может быть, его подогревают специально, чтобы управлять массами – «Разделяй и властвуй». И на мой взгляд, некая прослойка может ставить себе задачу расшатывать общество, не дать ему накопить богатства – знания, опыт, традиции, которые нас объединяют.

 АН:  С традициями сложно. Каждый социум создает свои традиции, и зачастую они вступают в конфликт друг с другом.

 НА: Нет, настоящие традиции не конфликтуют. Конечно, их можно столкнуть лбами, но на сегодняшний день традиции разумные. Мы же развиваемся, накапливаем богатства. Я еще раз повторю: нельзя духовные богатства рушить – так же, как и материальные; это нас разъединяет. Вот в чем преступность этого фильма. А что касается традиций, мы о них поговорим в следующий раз.

 Посмотреть видео-версию беседы вы можете в разделе «Видео».