Не только британские

     Расцвет британской науки продолжался с середины XIX века до конца 1980-х годов, когда в стране изменилась политика финансирования научной сферы и образовательных учреждений. Высшее образование стало доступнее, и вскоре наука могла располагать не только единичными талантливыми «экземплярами», но и группами исследователей. А от количества исследовательских работ, проведенных этими исследователями, стали зависеть размеры государственного финансирования для университетов, в которых они трудятся.

     Еще один источник доходов для британского научного работника – социальные гранты, призванные увлечь в Большую науку молодежь. Чтобы получить такой грант, необязательно сделать открытие, полезное на практике. Главное – новизна работы. Это значит, что углубляться в уже известную тему невыгодно – выгодно выбрать нетривиальный предмет исследования и выявить какую-нибудь новую закономерность. А это сделать нетрудно, когда у тебя есть условия для работы – оборудование, реактивы и научная группа, которая получает хорошую зарплату и которой руководит исследовательское любопытство, а не забота о хлебе насущном. Так наряду со Стивеном Хокингом, Ричардом Докинзом, Геймом и Новоселовым появляются специалисты, изучающие любовь уток к дождю.

     Словом, можно не беспокоиться, что британские ученые скоро перестанут нас удивлять. А существуют ли подобные национальные ярлыки для других стран?

ЯРЛЫКИ – НЕТ (по крайне мере, известные широкому кругу обывателей), а вот предпочтения среди областей знания существуют. Можно сравнить, как развивается наука в разных странах и сферах, если проанализировать количество работ в международных научных журналах и оценить уровень их цитируемости (в этом поможет, например, база данных Scopus, индексирующая свыше 18 тыс. изданий).

      Фирма Science-Metrix, которая специализируется на оценке деятельности в области науки и техники, на основе этой информации создала карту мировой науки. И если судить по ней, то в США живут и работают «американские биомедики»: основной интерес американской науки – это генетика, биохимия, молекулярная биология, а также медицина и нейронауки. В последнее время их догоняют специалисты в сфере инжениринга – создания новых технологий. Когда-то нжиниринг больше ассоциировался с физикой, но сегодня объединяет биологию, физику, химию и науку о данных, став центральным местом для биомедицинских IT-проектов – области Digital health (включает нано-, био-, инфо- и когнитивные исследования). Биомедицинские исследования сегодня вообще в центре внимания мировой науки. Можно предположить, что, будучи мировым научным лидером (максимум научных публикаций, максимум нобелевских лауреатов), США навязывают остальным свои исследовательские интересы. Но скорее всего, «американские биомедики» просто занимаются вещами, наиболее актуальными для сегодняшнего этапа развития человека. За всю историю вручения Нобелевской премии американские чемпионы получили более 90 медалей за открытия в области физиологии и медицины (кстати, британцы, которые находятся на втором месте по количеству нобелевских наград, тоже получили их в основном за успехи в физиологии, медицине, химии и физике).

ЕСЛИ ЖЕ ОЦЕНИВАТЬ количество публикуемых научных статей, то в деле развития науки Америке дышит в спину… Китай. Это удивительный результат с учетом того, что наука в КНДР начала развиваться совсем недавно, в 1950-е годы. Правда, если говорить о качестве (в смысле содержания), то китайские статьи пока не особо востребованы в мире. Но в соответствии с долгосрочным планом развития научной деятельности, который был принят в Китае 11 лет назад, к 2020 году китайцы рассчитывают выйти на мировой уровень по 11 основным научным направлениям, а по трем-пяти пунктам в каждом из этих направлений – занять первые позиции. И есть основания верить, что этот план реализуется. КНДР успешно осваивает космические и ядерные технологии; именно китайские ученые за последний год ввели в эксплуатацию первый в мире спутник квантовой связи и крупнейший в мире радиотелескоп, а также выпустили в свет робота-журналиста – Сяо Нань создан инженерами Пекинского университета. Именно инженерия занимает центральное место среди интересов ученых, работающих в Поднебесной. На втором месте – материаловедение. Тесная связь науки с индустриализацией родилась в годы реформ, когда стране необходимо было развивать производительные силы, сосредоточиться на практике. Словом, мы выяснили, что Китай – родина «китайских инженеров».

ЯПОНСКАЯ НАУКА тоже начала активно развиваться только в 1950-е годы. Сегодня японцы тратят на нее больше всех в мире – 3% валового национального продукта. И здесь большая концентрация ученых, чем в других развитых странах. Фундаментальная наука в Японии не очень сильна – на нее обратили внимание только в последние годы, когда к исследованиям стали привлекать иностранных специалистов. В научных журналах редко публикуются японские авторы. А их научные исследования касаются, прежде всего, прикладных и практических разработок, усовершенствования зарубежных изобретений – все потому, что они лишь на 20% оплачиваются государством и на 80% – частными компаниями. Так что в Японии работают «японские изобретатели».

РОССИЯ В РЕЙТИНГЕ нобелевских достижений находится только на шестом месте. (Однако более 20 нобелиатов, которые в разное время представляли другие страны, родились в нашей стране или являлись ее подданными.) В российской науке главное место занимает физика, а также связанный с ней инжиниринг, материаловедение и математика. Второе место – у химии. Такой «научный расклад» (физика, химия, математика) был ведущим в ХХ веке, однако сейчас его догоняет молодой и перспективный кластер – науки об информации, обработка данных, искусственный интеллект. В общем, у нас благодатная почва для появления мема «российские физики» – который, кстати, еще с 1970-х годов фигурировал в анекдотах. Но только как воплощение находчивости и оригинальности мышления! Информация о новых достижениях наших физиков появляется постоянно, и это всегда повод для гордости – именно российскими учеными недавно создан 51-кубитный квантовый компьютер, первый в мире «квантовый блокчейн» – система распределенного хранения данных, защищенная методами квантовой криптографии, материал для «вечной» космической батарейки.

В российской науке главное место занимает физика, а также связанные с ней инжиниринг, материаловедение и математика. www.rusrep.ru

НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ – не единственный принцип, по которому можно разделить ученых с показательным результатом. Есть еще и принадлежность половая! И результаты исследований говорят о том, что в мире науки, как и двести лет назад, процветает гендерное неравенство. Три года назад американские ученые из Университета Индианы опубликовали в журнале Nature статью о своих исследованиях сексизма в науке. Они провели междисциплинарный количественный анализ 5,5 млн статей, опубликованных 27 млн ученых с 2008 по 2012 г. и проиндексированных в международной базе Web of Science. 70% авторов научных публикаций – мужчины, а если говорить о ведущих авторах, то на каждую женщину здесь приходится двое мужчин. При этом работы под авторством женщины реже цитируют, а ведь ссылки на статью – это основная «мера» в оценке ее качества. Больше всего мужчины доминируют в науке Саудовской Аравии, Ирана, Японии, Иордании, Арабских Эмиратов, Камеруна, Катара и Узбекиcтана.

     Дамы опережают коллег мужского пола в тех странах, где наука пока меньше развита. Есть только девять стран, где женщины опубликовали больше научных статей, и только в пяти из них было более 1000 работ, проиндексированных Web of Science: это Македония, Украина, Латвия, Босния и Герцеговина и Шри-Ланка. В общем, до почетного титула «современная» мировой науке все-таки нужно еще расти. Однако гендерная ситуация, пусть медленно, но меняется – годы эмансипации, прогресса и правительственных усилий не проходят зря.

     Неравенство в науке – явление столь же закономерное, сколь и само ее развитие. И еще до проблем сексизма и национальной специализации ученый мир прошел через специализацию профессиональную.

СЕГОДНЯ НЕЛЬЗЯ назваться ученым и не вызвать вопроса «Чем вы занимаетесь?». А вот в Древней Греции можно было только являться ученым или не являться им: философ мог заниматься сразу литературой, математикой, медициной и астрономией. То же самое мы наблюдаем и у некоторых мыслителей средневековья – например, Роджер Бэкон, британский ученый XIII века, был одновременно философом, естествоиспытателем, математиком, химиком, физиком и профессором богословия. Такие люди-полиматы (энциклопедисты) открывали научные методы, благодаря им росло количество фактов, и постепенно ученому, чтобы добиться хороших результатов, стало необходимо концентрироваться на самом интересном. Еще во времена Ньютона у ученых было несколько специальностей –  «естествоиспытатель», «математик, астроном и физик», но уже в XIX веке в нескольких науках можно было отличиться, если только они родственники.

     Со временем науке понадобились не просто исследователи, а коллекционеры и описатели, экспериментаторы и вычислители. Те же естествоиспытатели разбились на зоологов, ботаников, геологов, медиков, горняков, агрономов. Потом пришлось разграничить чистую науку – исследование – и преподавание; прежде эти виды деятельности были естественным образом объединены. Так же, как занятия наукой зачастую были объединены с ремеслом – ученым тоже нужно на что-то жить. Ньютон служил на Лондонском Монетном дворе, физиологи могли практиковать в больницах, астрономы – быть моряками. В тех странах и эпохах, где ученые имели больше возможности погрузиться в науку и меньше необходимости погружаться в заработки, наука  получала и получает преимущество. Но мы отвлеклись от научных сообществ.

В КОНЦЕ XVII – НАЧАЛЕ XVIII ВЕКА стали оформляться крупные академические учреждения – Лондонское королевское общество, Парижская, Петербургская или Берлинская академия наук, а затем и новые ассоциации – биологические, географические или астрономические общества. А в середине XIX века стало понятно, что научные исследования – это не только интересно и полезно, но и экономически эффективно. До этого достижения ученых тоже применялись для производства материальных ценностей – но не в таком масштабе, какой получило во второй половине XIX в. производство органической химии, лекарств, удобрений, взрывчатки и т.д. Экономика все больше стимулировала прикладные исследования, и наибольшая специализация в науке произошла в ХХ веке. Начали оформляться все новые самостоятельные дисциплины, которые изучают частные проблемы и требуют участия узких специалистов, со своими методами и терминами. И современную науку отличает глубочайшая специализация: даже исследователи разных клеточных органелл уже находятся в разных научных сообществах, которые могут даже не пересекаться по работе. Научное мышление ударилось в аналитизм, и в этом многие видят опасность ухода от целостного взгляда на природу – на мир, который стал и остается именно таким благодаря огромному количеству связей внутри себя.

     Чрезмерная специализация угрожает целостности знания и эволюции науки. Ученые это осознают; кроме того, достижение новых результатов часто требует интегративных исследований, междисциплинарной работы. Так появляются международные проекты Большой науки – вроде Большого адронного коллайдера, Human Brain Project (исследование мозга), Генома человека, а также проекты междисциплинарные – к таким относится, например, научный журнал «Биосфера», издаваемый в Санкт-Петербурге. Стать его автором может любой исследователь (или группа исследователей), которого интересует все многообразие процессов в нашем общем доме – на планете Земля. Возможно, в нем станет уютнее и безопаснее для всех обитателей, если когда-нибудь в научной среде совсем исчезнет понятие национальности. Правда, без британских ученых мы наверняка заскучаем.