Рыцарь Арктики

Текст: Елена Шульгина

Михаил Ермолаев уже в 30 лет был признан серьезным ученым. В 1951–1954 годах он руководил Северо-Онежской геологоразведочной экспедицией, принесшей стране запасы бокситов Инсинского и Дениславского месторождений. Материалы его экспедиций стали бесценным вкладом в изучение геоморфологии, палеогеографии, стратиграфии, магматизма, тектоники Новосибирских островов. В науке благодаря Ермолаеву появились понятия «термокарст» (проседание почв из-за вытаивания подземного льда) и «географическое пространство». Но это было позднее. А сначала Арктика спасла Ермолаева.

23 сентября 1924 года в Ленинграде случилось наводнение, ставшее вторым по масштабам в истории города. Вода в Неве поднялась более чем на 3 метра. Сносило мосты, вырывало с корнем вековые деревья Летнего сада. Несмотря на размах бедствия, многих горожан разгул стихии застал врасплох.

В тот день 19-летний Миша Ермолаев в составе студенческой бригады спасал тех, кому не повезло оказаться рядом с вышедшей «из себя» Невой. Спасение утопающих не прошло даром: воспаление легких переросло в скоротечный туберкулез. Светило медицины профессор Штернберг, лечивший юношу, констатировал: «При благоразумном образе жизни, постоянном лечении и внимательном отношении к себе проживете еще год-два. Больше не обещаю, а меньше – можете». 

Позднее Михаил Ермолаев вспоминал: «Это был приговор. Он меня разбудил. Я как будто проснулся и захотел жить. Захотел страстно! И совсем не благоразумно, как велел профессор, как раз наоборот!» И он обращается к мужу своей сестры, знаменитому полярнику Рудольфу Самойловичу, в тот момент как раз собиравшему экспедицию на Север, с просьбой взять его с собой.

26 июля 1925 года парусно-моторное судно «Эльдинг» выходит из Архангельска и направляется к Новой Земле. На его борту Михаил Ермолаев, еще сам того не зная, готовится к самой важной встрече в своей жизни – встрече с Арктикой.

Не сказать, чтобы Север встретил юношу с распростертыми объятьями. Без всяких скидок на молодость и болезнь, Ермолаев занимался аналитическими работами и геологическими исследованиями в качестве геолога-съемщика. Экспедиция изучала заливы Русанова, Неупокоева и Седова, установила проникновение в Карское море ветви Гольфстрима, собрала образцы морской фауны и пробы грунта.

Чтобы сухое описание не оставило у читателя ложного впечатления о будничности происходящего, напомним: на дворе 1925 год. Совсем недавно закончилась Гражданская война. На территории огромной страны – пресловутая «разруха». Научные экспедиции того времени были совсем не похожи на нынешние. Отважные исследователи были по совместительству сами себе снабженцами, грузчиками, строителями… Да и многие насущные вопросы часто решались теми средствами, что были под рукой. В первом ермолаевском походе продовольствие и экипировка были добыты из брошенного имущества незадолго до того покинувших Архангельск норвежских оккупантов. А если добавить, что работала экспедиция вслепую? Карт побережья Новой Земли еще не существовало! Их составили позже, в том числе и по результатам исследований Михаила Ермолаева и его коллег. Зато тогда попавший в эти дикие места молодой человек мог в полной мере почувствовать ни с чем не сравнимую радость первооткрывателя!

Возможно, именно напряженность работы и ее эмоциональный накал совершили чудо – когда Ермолаев вернулся в Ленинград, от чахотки не осталось и следа! А может, целительный, как поговаривают, воздух Севера сыграл свою роль. Так или иначе, Ермолаев был здоров и уже навсегда влюблен в ледяной край, куда теперь будет возвращаться снова и снова.

Вся научная биография полярника Михаила Ермолаева полна удивительных приключений. Но самые драматические события разыгрались в 1932–1933 годах, когда ему пришлось спасать от голода бедствующих промышленников Новой Земли. Реальная история мужества, стойкости и того, что можно назвать ответственностью с большой буквы, легла в основу фильма Сергея Герасимова «Семеро смелых», а сам Ермолаев стал научным консультантом картины.

В 1932 году Михаил Ермолаев возглавил экспедицию, которой предстояло провести ряд сейсмоакустических исследований в районе Русской Гавани. Начальником станции был назначен сам Ермолаев, с ним были метеоролог и геофизик – Карбасников, географ и ботаник – Зубков, механик – Петерсон, каюр – ненец Яша Ардеев, плотник – Сахаров. И последним, седьмым был немецкий геофизик доктор Курт Велькен из Геттингенского университета (исследования проводились в рамках Второго Международного полярного геофизического года).

Сам Ермолаев считал, что его первое свидание с Арктикой состоялось… на Марсовом поле в Санкт-Петербурге. Однажды зимой маленький Миша увидел в самом центре столицы чум и оленью упряжку. Оказалось, что это приехал на заработки крупный оленевод, «хозяин тундры» – его стада побила сибирская язва. Так Миша познакомился с рыжебородым великаном Вячеславом и его сыном Колей. Но самое поразительное, что через много лет они вновь встретятся – в тундре во время геологических исследований. Позже Ермолаев писал, что так Арктика пришла к нему сама, во многом определив его судьбу.И вот в самый разгар работы приходит сообщение: жители прибрежных промысловых поселков терпят бедствие. Выяснилось, что, как сказали бы сегодня, местные власти, а именно – архангельский исполком, задумали организовать на Новой Земле зимовку для добычи песцов. Уже под конец навигации на берег «выкинули» около сорока человек: промысловиков с семьями и строительных рабочих. А большую часть продовольствия и зимней одежды доставить не успели! Зима наступила рано, и океан попросту замерз: судам было не пройти. Исполком вышел из положения со свойственным бюрократии во все времена изяществом – послал телеграфное сообщение: «под личную ответственность тов. Ермолаева обеспечить благополучное проведение зимовки». Так «тов. Ермолаев» 27 лет от роду оказался «начальником Новой Земли» и опекуном четырех десятков голодных замерзающих людей. До следующей навигации оставалось восемь (!) месяцев. Наступала полярная ночь. 

Поначалу, как вспоминал сам Ермолаев, он особенно не беспокоился: знал, что промысловики-охотники – люди бывалые, с Севером знакомы не понаслышке. Представьте себе возмущение и ужас, которые испытал ученый, когда обнаружил, что во всех поселках настоящих промысловиков два-три человека! Оказалось, власти так торопились доложить об «успешном» устройстве охотничьей зимовки, что набрали в охотники абы кого. Случайно завербованные люди, среди них даже жители Кубани и Кавказа, понятия не имели, как выживать в Арктике!

Первым делом Ермолаев объединяет запасы продовольствия. Затем отбирает тех, кто умеет охотиться (их обнаружилось четверо, включая нашего героя), и организует заготовку мяса и меха для одежды. Ее полярникам приходится кроить и шить самостоятельно. (Благо, хоть при добытчиках были жены!) При этом еще нужно продолжать исследования.

Но даже при тщательной экономии становится ясно: до начала навигации «коммуне» не продержаться. Люди все чаще болели, появилась угроза цинги. Ермолаев дает телеграмму на «большую землю», лично Михаилу Калинину, и на помощь голодающим высылают ледокол «Красин».

У читателя может возникнуть вопрос: почему Ермолаев не вызывает помощь раньше? А дело в том, что для тех лет подобная спасательная операция была уникальна. Впервые в истории полярных плаваний ледокол должен был пройти сквозь тяжелые прибрежные льды в середине арктической ночи!

«Красин» уже пускается в путь, как вдруг связь между Русской Гаванью и «большой землей» прерывается. А для подхода ледокола она совершенно необходима. Тут нужно оговориться: связь эта осуществлялась не напрямую, ее поддерживала радиостанция на мысе Желания, северной оконечности острова. На той-то единственной, драгоценной станции по оплошности радиста и лопнула генераторная лампа. Тоже единственная!

В Русской Гавани была запасная лампа, которую Ермолаев берется доставить на мыс Желания. Предполагалось, что путь займет несколько дней. Ведь экспедиция была «вооружена» чудом техники – аэросанями ТУ-5, подаренными полярникам лично А.Н. Туполевым.

Поехали втроем: Ермолаев, Петерсен и Велькен. Аэросани медленно двигались на северо-восток, но вдруг выскочили на снежно-ледяное поле, усыпанное острым щебнем… и остановились. Пока ученые пытались разобраться с поломкой, полозья намертво примерзли ко льду. Через четверть часа налетел ветер бора.

Обычно скорость ветра во время бора превышает 20 метров в секунду. В это время человек не может передвигаться, не рискуя быть сбитым с ног. «Снег забивается под многослойные одежды, плотно закупоривает мельчайшие поры, нарастает на лице ледяной коркой, медленно и планомерно душит. Человек не в силах даже приподняться, он может только ползти, пробует бороться, но – тщетно. Уходят в небытие всякие представления о том, что ты живешь в столетии, славном своими «научно-техническими достижениями». Ты беспомощен и жалок. Это – она, трижды воспетая и четырежды проклятая арктическая стихия, великолепная и гибельная!» – писал о боре Михаил Ермолаев.

Десять суток провели полярники в снежной яме. Десять суток беспрерывного беснования ветра и вьюги и грохота ломающегося льда. Наконец непогода стихла. Они выкопали аэросани, но те встали окончательно. Замаячила перспектива пешего похода до мыса Желания.

Полярникам предстояло преодолеть около ста километров без еды, без рации, без огня. Вскоре Курт Велькен нечаянно пролил часть бензина, и путешественники лишились возможности растапливать лед на примусе. У них осталось лишь немного шоколада, неприкосновенный запас. Силы постепенно покидали их. Спали они в ледяных ямах, тесно прижавшись друг к другу. Ермолаев и Петерсен верили в то, что они дойдут до мыса Желания, а вот Велькен начал слабеть духом. Он просил оставить его одного, самим идти вперед, а позже выслать за ним спасательную партию. Немецкий геофизик стал заговариваться. Сначала Ермолаев и Петерсен тянули Велькена на себе. Потом им пришлось признать, что, двигаясь в таком темпе, им придется идти слишком долго. Они приняли решение оставить Велькена одного, с тем чтобы позже прислать за ним людей. Велькену отдали единственное оружие – пистолет, который и спас его затем от белого медведя. Ему сложили хижину из льда и плавника, завесили вход одеялом и оставили плитку шоколада.

Через несколько дней Ермолаев и Петерсен на обмороженных и сбитых в кровь ногах пришли на мыс Желания. Заметивший их наблюдатель закричал: «Господи, Русская Гавань пришла! Да ведь вы же погибли две недели назад!» Ермолаев начертил схему места, где они оставили Велькена, и за ним вышла спасательная партия. Через трое суток немца привели на зимовку. 

От Михаила Ермолаева весной 1933 года зависело несколько десятков человеческих жизней. Полярники доставили радиолампы на мыс Желания, и через десять дней на помощь новоземельцам вышел ледокол «Красин». Он вез на Новую Землю продукты, его ждали измученные голодом люди. «Красин» поддерживал постоянную радиосвязь с полярной станцией «Мыс Желания». Передатчик станции работал без перебоев.

За свой подвиг, за спасение новоземельских промысловиков Ермолаев получил орден Трудового Красного Знамени и… выговор за вмешательство не в свое дело и самовольное обращение в высокие инстанции.

В жизни Ермолаева были не только захватывающие, хоть и опасные приключения. В нее вошли 17 лет лагерей по несправедливому обвинению.

В 1944 году Михаил Ермолаев был досрочно освобожден, но до конца войны должен был жить в Княжепогостском районе Республики Коми. Он изобретает новый способ укладки железнодорожных рельсов и шпал в условиях вечной мерзлоты. Высокое начальство сочло этот метод настолько интересным, что Ермолаева переодевают в костюм и под конвоем «помощника-секретаря» везут в Москву. Здесь он выступает с докладом перед иностранными учеными. После окончания доклада Ермолаева снова сажают в поезд и везут обратно, а «помощник-секретарь» превращается в конвоира. Выступая перед иностранцами, Ермолаев ни одним словом не обмолвился, откуда он приехал.

В 1945 году ученому разрешили переехать в Сыктывкар, и здесь он воссоединился с семьей. Ермолаев снова занят экспедициями и научными исследованиями по географии и геологии.

Только в 1955 году Михаил Михайлович был реабилитирован и смог вернуться в Ленинград. С 1959 года он работает на географическом факультете Ленинградского университета и защищает здесь докторскую диссертацию. Семнадцать лет жизни зачеркнуты, превращены в лагерную пыль, но Ермолаев быстро наверстывает упущенное. Он пишет учебник «Введение в физическую географию», который позже будет награжден золотой медалью Географического общества СССР.

Уже в зрелом возрасте Михаил Михайлович переезжает в Калининград, чтобы в местном университете основать кафедру географии океана. Таких кафедр в мире до сих пор только две. Когда его здоровье пошатнулось, Михаил Михайлович вернулся в Ленинград. Он на девять лет пережил свою жену и скончался в 1991 году.

В 65 лет вместе со студентами Ермолаев в последний раз приехал на Новосибирские острова. Арктика снова позвала его к себе и напомнила все: долгие полярные зимовки, научные открытия, которые ждали его за снежными пустынями, и путешествие во льдах, предпринятое для того, чтобы ледокол «Красин» пришел вовремя.

В честь Ермолаева названы мыс, остров, бухта и гора на Новой Земле. Так его имя навечно осталось на карте Арктики.