(Нейро) химия любви

Наверное, каждый хоть раз мечтал о любовном напитке, каком-нибудь таком эликсире, чтобы всего пара капель – и вежливое равнодушие предмета страсти вдруг сменяется обожанием. Существуют ли такие напитки в реальности? Хоть пруд пруди – в мировой литературе! Еще есть всякие ворожеи с приворотными зельями – но было бы лучше, если бы к таким ведьмам ходили не несчастные влюбленные, а представители компетентных органов, занимающиеся борьбой с мошенниками. И все же у любви есть своя химия, вернее сказать – нейрохимия.

Как бы скучно это ни звучало, любовь – феномен психической жизни, а за психическую жизнь у нас отвечает мозг. Влюбившись, мы испытываем самые разные чувства, которые сопровождаются повышенной нейронной активностью в определенных его участках. Как известно, нервные клетки обмениваются нейронными импульсами с помощью специальных веществ – нейромедиаторов: передающий нейрон в месте межнейронного контакта (синапса) высвобождает из себя нейромедиаторные молекулы, которые действуют на принимающий нейрон так, что в нем рождается ответный импульс, распространяющийся дальше по нервной цепочке. С другой стороны, нейроны чувствительны к самым разным гормонам, которые синтезируются как в мозге, так и вне его, и у которых в мозге есть свои «зоны влияния». И когда мы говорим про нейрохимию чего угодно, то в первую очередь имеем в виду нейромедиаторную и нейрогормональную кухню мозга – точнее, тех его областей, которые отвечают за тот или иной психический процесс.

Правда, процесс процессу рознь: одно дело – изучать нейрофизиологические механизмы памяти, и совсем другое – пытаться понять, что происходит в мозгу влюбленного. Память можно изучать на животных, а любовь? Она кажется слишком сложным, слишком большим, слишком человеческим чувством. Однако если присмотреться, то в ней вполне различимы отдельные составляющие: секс, эмоциональная привязанность, «семейный аспект», наконец – все эти вещи вполне можно наблюдать и у животных (пусть и в более простой форме). С другой стороны, современные методы нейробиологии позволяют вполне детально исследовать и человеческий мозг. Возьмем тот же аппарат для магнитно-резонансной томографии (МРТ): положил в него влюбленного человека, показал ему фото той или того, в кого он влюблен, – и наблюдай, как мозг реагирует на визуальный стимул.

Короче говоря, сейчас мы уже представляем себе, в каких зонах мозга прячется любовь и какими нейромедиаторами и гормонами пользуется. Главные среди них – медиатор дофамин и гормоны окситоцин и вазопрессин. Про дофамин известно, что он обслуживает комплекс мозговых центров, известных как система подкрепления. Она отвечает за удовольствие, желание, а также мотивацию – понятно, что когда нам чего-то хочется, то мотивы поведения будут завязаны именно на это, будь то еда, карьерный успех, наркотик и т. д. Разнообразные зависимости, как относительно безвредные, так и опасные, как раз возникают при непосредственном участии системы подкрепления и дофаминовых нервных цепочек, причем точнее будет сказать, что дофамин отвечает не столько за само удовольствие, сколько за чувство предвкушения – когда мы ждем, что нам будет приятно, и всячески стараемся приблизить этот момент. Про некоторых влюбленных говорят, что у них буквально наркотическая зависимость друг от друга – что ж, с сугубо нейрофизиологической точки зрения дела именно так и обстоят. Когда мы мечтаем о любимом человеке, представляем, как увидим его, желаем, чтобы он оказался рядом, то все это происходит в нашем мозге именно благодаря дофамину.

Но от дофамина можно было ожидать, что он будет непосредственно, так сказать, участвовать в любовных отношениях. История двух других, окситоцина и вазопрессина, – которые, кстати, вполне подходят на роль «любовного напитка», – оказалась более захватывающей. И тот и другой гормон синтезируется в мозге, в особом его отделе под названием гипоталамус, но о том, что они могут влиять на поведение, сначала никто не догадывался: вазопрессин был известен преимущественно как регулятор водного обмена, про окситоцин же говорили, что он стимулирует секрецию молока из молочных желез и помогает сокращаться матке, то есть служит родовспомогательным средством. Но со временем выяснилось, что оба гормона усиливают привязанность друг к другу. Их уровень сильно меняется во время секса, но они действуют и за его рамками. Окситоцин вообще иногда называют «гормоном любви»: оказалось, что он укрепляет и поддерживает эмоциональные связи. Сначала считалось, что он усиливает только родительскую любовь и действует в этом смысле только на женщин. Потом оказалось, что не только родительскую и не только у женщин.

Естественно, все сначала проверяли на животных. Например, есть известные эксперименты с желтобрюхими полевками: когда у них искусственно блокировали работу окситоцина и вазопрессина, то полевки, обычно склонные к моногамности, вдруг ударялись в полигамию. А если животным, наоборот, делали инъекции гормонов, но при том не давали спариваться с брачным партнером, то грызуны все равно хранили верность своему избраннику – даже без секса.

Потом настала очередь людей. В 2012 году в The Journal of Sexual Medicine вышла статья, в которой говорилось, что окситоциновый спрей повышает у мужчин половое влечение, интенсивность возбуждения и эмоциональную отзывчивость. Мужское либидо из слабого превращалось в сильное, а половое возбуждение появлялось во много раз быстрее и легче, чем до употребления препарата. При этом мужчины вовсе не зацикливались на себе – их жены были в высшей степени удовлетворены произошедшими с их мужьями переменами. Окситоцин можно было бы сравнить с «Виагрой», однако, в отличие от «Виагры», физиологические изменения у мужчин гармонично сочетались с эмоциональными – гормон усиливал эмоциональный контакт с партнером, укрепляя отношения на всех уровнях. В том же 2012 году вышла еще одна работа про роль окситоцина в любовных отношениях: оказалось, что он в прямом смысле предотвращает мужские измены. Исследователи из Боннского университета «обрабатывали» мужчин гормоном, после чего наблюдали их реакцию на посторонних красоток. Мужчины были разные, у одних были отношения с кем-то, другие были свободны, и на красивых женщин, естественно, глазели и те, и другие, но те, кто был в отношениях, будучи под окситоцином, реагировали на прекрасных дам слабее, с заметной задержкой.

Похожие эффекты обнаруживают и у вазопрессина, но с ним все сложнее, и не вполне понятно, действует ли он одинаково на оба пола. Чтобы прояснить ситуацию, требуются дополнительные исследования. Тем не менее – вот, казалось бы, рецепт натурального любовного напитка: дофамин – для желания, окситоцин с вазопрессином – для нерушимого эмоционального контакта, ну и тестостерона с эстрогеном – для полового влечения (мы про них застенчиво забыли, но настоящей любви без них не получится). Однако в биологии очень редко бывает так, чтобы какая-то молекула выполняла только одну функцию – обычно функций несколько, и они зависят от контекста. Очень наглядно это проявляется с тем же окситоцином, у которого не так давно обнаружили «темную сторону»: оказалось, что он может ввергать человека в состояние тревоги и депрессии, а также вызывать отторжение и недоверие в адрес другого человека. Такую двойственность объясняют по-разному: кто-то говорит, что окситоцин просто уменьшает тревожность и, как следствие, способствует раскрепощению эмоций, в том числе и негативных, по другой гипотезе, он повышает социальную мотивацию, желание общаться с другими. И есть третье объяснение, пожалуй, наиболее удовлетворительное, согласно которому окситоцин повышает чувствительность к любым поведенческим особенностям, проявлениям, ключам, имеющим отношение к социальной жизни, к общению. То есть он заставляет внимательнее относиться, например, к выражению лица собеседника, его жестам, интонациям и т. д. Но выражение лица может быть как приятным, располагающим к себе, так и неприятным, отталкивающим. Иными словами, окситоцин укрепляет доверие, но только в том случае, если другой человек сам по себе внушает хоть какое-то доверие. Если же ваш партнер выглядит подозрительно, или, например, вы вообще столкнулись с незнакомым человеком, лишняя порция окситоцина лишь укрепит ваши подозрения и заставит избегать незнакомца.

В общем, если говорить о любви, то будить ее в ком-то другом надо самому, и никакой окситоцин, пусть даже в компании с дофамином и тестостероном/эстрогеном, за тебя этого не сделает. А вот потом, для развития и закрепления успеха, может быть, и можно «похимичить» (не забывая, впрочем, о многофункциональности всех наших гормонов с нейромедиаторами и возможности побочных эффектов).

С другой стороны – а надо ли? Недавно удалось установить, что с молекулярно-химической точки зрения любовь усиливает саму себя, хотя пока что это показали только в экспериментах на животных. Три года назад исследователи из Флоридского университета выяснили, что у «семейных» желтобрюхих полевок (да-да, опять они) увеличивается число рецепторов к окситоцину и вазопрессину. Понятно, что для того, чтобы гормон подействовал, на поверхности клеток должен находиться специальный белок, с которым молекула гормона будет взаимодействовать. И вот оказалось, что, когда полевки находили себе партнеров – и, что важно, начинали спариваться, – в их нейронах активировались гены, отвечающие за синтез окситоциновых и вазопрессиновых рецепторов, а значит, мозг грызунов становился более чувствителен к «гормонам любви» (имейте в виду, нейробиологи и психологи очень не любят, когда к этим сложнодействующим веществам прикрепляют ярлык «гормонов любви»). Иными словами, у полевок отношения в прямом смысле меняли мозг. И кто знает, возможно, что в будущем у людей, которые никак не могут никого полюбить, можно будет будить эмоциональную отзывчивость – не саму любовь, но способность к ней, – просто усиливая активность нескольких генов в нейронах