Рассыпавшееся ожерелье

Их не перечесть

И даже неизвестно, насколько много: разные источники называют цифры от 400 до 3000. Многие индейские языки давно исчезли вместе с племенами, которые на них говорили, другие теряют носителей прямо сейчас: лишь треть этнических индейцев владеет языками предков, и если на одних языках говорят сотни тысяч людей, то на других – от несколько сотен до нескольких десятков. Многие процессы сыграли здесь свою роль, в том числе и долгие годы разрушения самобытной культуры, когда индейцы-школьники могли учиться только на английском языке. Объединив данные из разных источников, можно сказать, что сегодня в Северной Америке около 300 индейских языков (и все из разных языковых семей), в Южной – более 500. Во многих случаях под одним названием объединены несколько языков или же один язык называется по-разному, а иногда совершенно неясно, где язык, а где диалект. Судьба многих индейских языков оборвалась задолго до того, как их хотя бы зафиксировали, не то что начали исследовать, так что ученым остается лишь предполагать, что скрывается под белыми пятнами на американских языковых картах.

Индейская школа-интернат. Фото: U. S. Library of Congress, collegefund.org

В общем, даже сам термин индейские языки можно считать весьма условным – еще и потому, что они очень отличаются друг от друга. Это не так уж удивительно, ведь, например, многие члены индоевропейской языковой семьи совсем не похожи друг на друга – взять хотя бы русский и немецкий. Но даже у нас с немцами в языках больше общего, чем у двух условных индейских племен, которые испокон веков живут по соседству, но не понимают друг друга. Потому что другое все: структура, слова, способы выражения грамматических значений и т. д.

Похожие, но разные

Общие черты у индейских языков все-таки есть – например, полисинтетизм, когда один глагол может вместить в себя целый коротенький рассказ. Речь идет не об односоставных безличных предложениях, как в русском языке («Смеркалось.»), а о словах, в которых приставки, корни, суффиксы и окончания, цепляясь друг за друга, сообщают все разом: что, где и когда произошло, с кем конкретно, сколько их было, какого они возраста, кто это видел и т. д. Например, американский лингвист и антрополог Эдуард Сепир приводит в своей книге такой пример индейского полисинтетизма: yabanaumawildjigummaha'nigi, что переводится с языка яна (сейчас он уже мертв, к сожалению) как «пусть мы, каждый [из нас], действительно движется на запад через ручей». ya- здесь означает «несколько людей движутся», banauma- – «все», wil- – «через», dji- – «на запад», gumma- – «действительно», ha'- – «пусть», nigi – «мы».

Казалось бы, почему нельзя просто разбить этот монолит на слова, чтобы получилось предложение? Именно потому, что это монолит. В полисинтетических языках (среди которых, кстати, не только индейские, но и, например, адыгейский и корякский) смысл слов-слогов зависит от позиции (в начале, в середине, в конце), а многие из них вообще не существуют по отдельности.

Но не всегда индейское словообразование такое мудреное. Например, в языке кечуа – крупнейшем по числу носителей в обеих Америках (и государственном языке Боливии, Перу и Эквадора) есть составные слова, которые просто склеиваются из двух других без всякой модификации – получается новое значение. А еще в этом языке распространена ономатопея – звукоподражание. Как вы думаете, что означает на кечуа k’iriririy? Правильно, скрипеть.

Диковинки для иностранцев

Глаголы-предложения – еще не все. Части речи у индейцев в принципе очень отличаются от тех, к которым мы привыкли. Часто существительные и прилагательные можно назвать замаскированными глаголами: нет дождя – есть дождит, нет дома – есть здесь живут. Наречия времени и места могут не отличаться друг от друга – как если бы мы отвечали «Долго» на вопрос «Куда?». У тех же глаголов одна форма может обозначать действие и в прошлом, и в настоящем. В языке народа пираха, о котором мы еще расскажем, есть глагол xibipíío с несколькими разными значениями: появляться, исчезать, умирать, зарождаться. У существительных не всегда есть род, а иногда есть разные роды для одушевленных и неодушевленных объектов, а бывает, что свой род имеется, например, для разной растительности и для людей-чужаков. В местоимениях иногда можно запутаться: например, в языке мохоков используются разные типы мы – смотря кто под этим подразумевается: мы с тобой, мы с ними, мы с ними, но без тебя. А в исчезающем языке юрок у существительных вообще нет множественного числа, зато есть свои наборы числительных для людей, животных, домов, лодок, круглых или плоских объектов и т. д.

Привычные и неожиданные

С вигвамом, томагавком, мокасинами и скво все понятно – эти индейские слова мы узнали из приключенческих книг. Но и в обычной жизни мы используем много слов индейского происхождения: например, ананас, гамак, какао, каннибал, каноэ, кондор, ондатра, пума, сигара, табак, текила, томат, тотем, тунец, ураган, шоколад, ягуар.

И конечно, в индейских языках есть много слов, которые трудно перевести. Yuputka на языке улва – мурашки, когда ночью идешь по лесу, lekil kuxlejal на цельтальском – жизнь, которую прожил с достоинством, mamihlapinatapai на янганском – когда двое смотрят друг на друга, и каждый из них ждет, что другой предложит то, чего хотят оба, qarrtsiluni на языке инюпик – сидеть вместе в темноте.

Иллюстрация: kjpargeter, ru.freepik.com

Говорящие без слов

Там, где рядом живут носители разных языков, обычно есть лингва франка – язык межнационального общения, который все понимают. У североамериканских индейцев такой тоже имеется – это язык жестов. Некоторые ученые считают, что он появился благодаря европейцам. Но есть исторические свидетельства, которые доказывают, что жестовым языком коренные американцы владели задолго до прихода колонизаторов. С его помощью даже заключались важные договоры между племенами. Внутри племен он тоже использовался (и даже используется) – например, во время каких-то религиозных ритуалов или церемоний.

Иллюстрация: Walter Kumme, clickamericana.com

Не оставили следа

Большинство индейских языков – устные. Письменность до появления европейцев успели создать индейцы, о которых неспециалисты слышали больше всего: майя и ацтеки, а еще сапотеки, миштеки и ольмеки. Их письмена, вырезанные на камне или дереве, нарисованные на бумаге аматль, которую ацтеки научились делать из нижнего слоя древесной коры, больше похожи на рассказы в картинках, так что их больше хочется рассматривать, чем читать. Только письмо майя – система словесных и слоговых знаков – немного напоминает иероглифы. Большая часть наследия, которое оставили пишущие индейцы своим потомкам, уничтожило время и варварство колонизаторов, но и с оставшимися крохами ученые успели намучиться. Например, тексты майя не удалось прочитать полностью до сих пор.

Письмо майя. Фото: Juan Carlos Fonseca Mata, ru.wikipedia.org

Из современных индейцев собственная письменность есть только у одного народа: чероки из Северной Америки. И создал его в 1809–1819 годах необразованный кузнец по имени Секвойя. Он наблюдал, как пишут письма бледнолицые, и решил создать азбуку для своих соплеменников. Сначала придумывал иероглифы для каждого слова, а потом перешел на слоговую систему. В итоге получилось 85 слоговых знаков. За десять лет этот письменный язык освоили почти все чероки, а со временем на нем начали издаваться книги и газеты.

Секвойя со своим алфавитом. Иллюстрация: Narcissa Chisholm Owen, oksc.oscn.net

Примерить на себя

Уже очевидно, что, прежде чем заговорить по-индейски, придется для начала перестроить мышление. Особенно хорошо эту необходимость иллюстрируют два языка.

Язык индейцев аймара, которые живут в пограничных районах Перу, Боливии и Чили, основан на троичной логике. В отличие от логики двоичной, для которой есть либо истина, либо ложь, а третьего не дано, для аймара третье вполне реально – это то, что неизвестно, не определено. Либо это одновременно и ложь, и правда – тут как посмотреть. Для аймара очень важно, видел ли говорящий то, о чем сообщает, – без этой информации получается бессмыслица. Нельзя просто сказать, что в прошлом году было извержение вулкана. Нужно уточнить, что ты это лично наблюдал или же тебе об этом рассказали соседи. Почти как непременное «и я там был, мед-пиво пил». Кстати, это не единственная аналогия, которую можно провести между аймара и русским языком.

Женщины аймара. Фото: Pedro Szekely, flickr.com

Индейцы аймара иначе воспринимают время. В пространственно-временной шкале, которую воображаем мы с вами, прошлое находится сзади, как пройденный путь, а будущее – впереди, как предстоящий. Для аймара все наоборот: прошлое впереди, а будущее – за спиной. Они так и говорят: qhipa uru, дни сзади. Носителям этого языка даже трудно рассуждать о чем-то грядущем – как об этом говорить, если ничего не видно? За эту особенность язык аймара уже успели назвать самым странным в мире. На самом деле он не столько странный, сколько древний. Если углубиться в древнерусские летописи, можно найти что-то похожее. Наши летописцы тоже видели прошлое впереди – называли «передними» князей далекого прошлого, «передней славой» – дела давно минувших дней. Напротив, «задняя слава» для них – то, что происходит прямо сейчас или скоро произойдет.

Характерно ли такое восприятие времени для всех народов на каком-то этапе? Нет. Вот для индейцев племени пираха (или пирахан), которые живут на реке Маиси в Бразилии, существует только здесь и сейчас – непосредственный опыт, то, что можно видеть и трогать. Христианские миссионеры, пытаясь обратить их в свою веру, потерпели неудачу, поскольку пираха просто ничего не поняли – что за незнакомый спаситель, какое такое воскресение… Пираха не помнят ничего дальше двух поколений, не рассказывают легенд и сказок, не задумываются о том, как сотворен мир, – для них он просто всегда есть. Время для них будто и не двигается – возможно, потому, что они толком не спят, а лишь садятся подремать на 20–30 минут несколько раз в сутки. Когда ни проснешься – сегодня.

Индейцы племени пираха. Фото: Martin Schoeller, geo.de

В языке пираха нет прилагательных для описания цвета, нет числительных (есть только чуть-чуть и много), некоторые противоположные по значению слова различаются лишь интонацией. В нем нет рекурсии – нельзя вставить одно предложение в другое и сказать: «Я читал, что пираха не знают, что такое будущее».

У пираха всего 13 звуков, не считая свиста, мычания и крика (все это тоже используется в речи), а их общая численность – всего несколько сотен человек. Но они, в отличие от других бразильских индейцев, за несколько веков так и не начали перенимать португальский язык. И благодаря такому детскому упрямству точно сохранится эта бусина из рассыпавшегося ожерелья.