Зима как национальное достояние России

В русском языке существует целый пласт лексики, не поддающийся адекватному переводу на другие наречия. Это слова, описывающие зиму. Как объяснить человеку, воспитанному в ином культурном климате, что мороз – не «температура, при которой замерзает вода», или что такое поземка? Здесь, как говорят лингвисты, требуется развернутый описательный перевод. Потому что русская зима – не сезон, а феномен.

3208 0 0

отправить по e-mail

Нечто невероятное произошло с одним из четырех времен года в России. А именно – «присвоение» общего для всех живущих (да что там – для всего живого!) явления. Мы фактически национализировали зиму, сделав ее частью как собственной культуры, так и сторонних представлений о нашей стране.

Но, несмотря на локальный переход зимы в область духовного, ее природной сути никто не отменял. И тут даже самое схематичное изображение мало похоже на лубочную картинку с валенками, саночками и шапкой-ушанкой. Чтобы понять, на чем строятся отношения зимы и человека в России, придется начать действительно издалека. Из космоса.

О ТОМ, ЧТО СМЕНА СЕЗОНОВ происходит при вращении Земли вокруг Солнца из-за наклона земной оси, знают все. Конкретно, астрономическая зима в Северном полушарии наступает в тот момент, когда мы уже почти готовы отмечать ее середину – в день зимнего солнцестояния. Оно приходится на 21–22 декабря, смещаясь в календаре из-за поправок на високосные годы, и обычно определяется как «самый короткий день». Но это лишь следствие процессов, составляющих сущность примечательного явления.

Для их полного понимания добавим в свой словарь понятия «небесная сфера», «небесный экватор» и «эклиптика». Все перечисленное – геометрические проекции реальных объектов. Небесная сфера – суть видимый космос. Небесный экватор – проекция «обычного» экватора на этот воображаемый «пузырь». Эклиптика – траектория, которую по небесной сфере описывает Солнце: не его действительное перемещение, а путь, отмечаемый земным наблюдателем. Из-за наклона оси нашей планеты небесный экватор и эклиптика не лежат друг на друге как блины, но находятся под углом. Если кому интересно – в двадцать три с небольшим градуса.

Так вот, в точках наибольшего расхождения двух плоскостей и случаются солнцестояния. В том полушарии, где видимый солнечный путь пролегает над небесным экватором, – летнее. Ну, а там, где «ныряет» под него, – зимнее. В последнем случае солнце днем появляется над горизонтом ненадолго и стоит низко. Угол падения его лучей уменьшается. Проходя по длинной касательной, луч теряет большую часть своей энергии в атмосфере. По-научному это называется снижением инсоляции. Добавим, что орбита Земли представляет собой не идеальную окружность, а эллипс, и описанные драматические события происходят на его «вершинах», когда Земля физически находится от светила дальше всего.

По одной из версий в русском языке слово «зима» произошло от глагола «зиять» – раскрывать рот, расширять зев, пасть. (Тут вспоминаются общие для многих народов сказки о чудовище, съевшем солнце.) Сам же глагол имеет совсем уже древний корень jima, от которого, в том числе, образовано слово «яма».

То есть период зимнего солнцестояния – это дно энергетической «ямы», из которой мы «выкарабкиваемся» ровно 89 суток, вплоть до весеннего равноденствия, когда и заканчивается астрономическая зима.

НАШИ ПРЕДКИ, хоть и отмечали дни солнцестояний и равноденствий в соответствии со своими религиозными представлениями, сначала языческими, потом христианскими, не очень-то «упирались» в них при обозначении времен года. Какая, действительно, разница, что там творится с эклиптикой, если снега уже по окна намело?

Формальный календарь тоже был слабым ориентиром. В XIV–XV веках по нему было сложно сказать даже, какой на дворе год и когда он начался: то ли в марте, то ли в сентябре. Поэтому границы сезонов определялись весьма вольно. Например, в летописях времен Ивана III можно найти такие обороты: «Тоя же зимы, декабря в 7 день...», «Той же зимы, месяца ноября 21...», «Тоя же зимы, марта в 15...» и даже «Тоя же осени, декабря...».

В общем, праотцы, как им и полагается, жили в полном единении с природой, и наступление зимы отмечали по самому ее недвусмысленному признаку: становлению санного пути (то есть устойчивого снежного покрова). Современные ученые назвали бы это определением границ климатической зимы по фенологическим признакам.

ФЕНОЛОГИЯ (от греч. φαινομαι – появление) – наука о сезонных явлениях природы и сроках их наступления. Как и крестьянин какой-нибудь N-ской губернии, фенологи оперируют сроками реальными, а не формальными, и признаками зимы считают лишь то, что можно увидеть и почувствовать, а не схождение воображаемых окружностей где-то в ближнем космосе. Только называют их крепким словом «феноиндикаторы».

Индикаторов зимы существует множество. Давно учтены и количество кислорода в воде рек, и активность немногочисленных животных. Но это все следствия. Главными же признаками климатической зимы в умеренных широтах остаются среднесуточная температура ниже нуля, которая должна держаться минимум пять дней, и постоянный снежный покров.

Зима приходит в Россию с северо-востока. На Чукотке, в Якутии и севере Красноярского края зимний погодный режим устанавливается уже на исходе сентября. Как правило, к началу ноября «заморожена» вся азиатская часть страны. Исключение составляют Приморье, которое «греет» близость океана, и южное побережье озера Байкал. Для средней полосы нормальным считается приход зимы в середине ноября.

Существуют даже примерные даты начала зимовки для отдельных городов (спасибо статистике, мастерице усреднения!). Так, Петербург «готовит сани» к 16 ноября и держит их в рабочем состоянии 128 дней. Москва должна праздновать приход зимы чуть раньше – 11 ноября, и терпеть ее присутствие чуть дольше – 132 дня.

Естественно, на деле эти сроки весьма условны. В прошедшем 2011 году Питер встретил начало декабря проливным дождем. А в 2008-м по всем фенологическим признакам зимы на большей части территории России вообще не было. Ну не случилось!

И все же статистика вещь не вовсе бесполезная. Ведь так любопытно бывает сравнить что-нибудь условное и, к примеру, пожалеть жителей Якутска, где зима длится 209 дней, или позавидовать краснодарцам, которые носят шапку немногим дольше месяца.

ВПРОЧЕМ, ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНО какие чувства мы должны испытывать к зиме. На нее, конечно, принято жаловаться: мол, холодно, темно… Наш парадоксальный соотечественник, сделав русскую зиму символом нации, устрашающим и прекрасным одновременно, сам с конца осени утешает себя тем, что скоро Новый год, а после ждет весны и коротает вечера на диване. Формируя, между прочим, стереотип, что зима – время для здоровья неблагоприятное и для всяческой активности нежелательное. Да так ли это?

Самые поверхностные наблюдения подсказывают, что все животные (а человек, как ни крути, к ним тоже относится) подвержены влиянию неких сезонных ритмов, позволяющих им противостоять подступающим холодам. Выражается это, как правило, в том, что животное либо отправляется от этих холодов куда подальше, то есть мигрирует, либо впадает в спячку. На худой конец, набирает вес и забивается в нору потеплее. Но зависим ли от этих ритмов человек, много тысяч лет назад «бросивший» привычку линять по сезону и питаться впрок?

ЗА ИЗУЧЕНИЕ СЕЗОННОЙ ритмичности физиологических процессов у человека принялись еще на рубеже XIX–XX веков. Да так рьяно, что уже через полвека могли назвать более 30 показателей, разнящихся по времени года. К настоящему моменту таких исследований накопилось видимо-невидимо. Чего тут только нет: от кривых рождаемости и заболеваемости до колебаний микротоков кожи. Мы же остановимся на изменениях, способных влиять на наше самочувствие зимой.

Одна из самых распространенных зимних жалоб, которая подтверждается научными наблюдениями, – это сонливость и спад работоспособности. Про последний даже уточняют, что одинаковые спортивные тренировки зимой и летом дают разный результат. Якобы сказывается, с одной стороны, недостаток дневного света, стимулирующего окислительные процессы, ответственные за выработку энергии. А с другой – общий гормональный спад. Особенно в зимний период «спадают» гонадотропные гормоны – те, что, постоянно вырабатываясь в гипоталамусе, регулируют производство половых гормонов с более знакомыми названиями. В частности, тестостерона, который, хоть и прозван «мужским», на самом деле является главным «катализатором» любой активности у обоих полов. Тут как раз можно усмотреть некую эволюционную логику: зима же, размножаться не время – так на что вам половые гормоны?

Бич всех встающих по будильнику в зимней мгле – злополучную сонливость – также на эту самую мглу и списывают. И проводят прямую параллель между сезонными и суточными ритмами психофизиологических процессов. Оказывается, ночь длиной в полгода бывает не только за Полярным кругом, но и в пределах нашей черепной коробки!

КАСАТЕЛЬНО ПСИХИКИ, зимой отмечают снижение скорости мыслительных реакций. Интересно, что при этом наблюдается повышение возбудимости центральной нервной системы и скоростной реакции мышц. К сожалению, причины, вызывающие проявление этого «коктейля», не выяснены. Было бы любопытно. Ведь что получается: ты как бы «спишь», но находишься в состоянии постоянной боевой готовности, не опосредованной долгими размышлениями. Сразу припоминаются истории о разбуженных посреди спячки медведях. Страшное, говорят, зрелище. Неужто и мы под влиянием холодов становимся чем-то похожи на обороняющихся зверей? Homo homini lupus est?

Такие рассуждения плавно подводят нас к другому неприятному явлению из области психического – зимней депрессии, которую в последние десять лет рассматривают как отдельную подгруппу заболеваний. Конечно, чтобы с первым снегом впасть в настоящую клиническую депрессию, надо и до того иметь к ней предрасположенность. Но «спусковым крючком» здесь часто служит общий для всех зимующих дефицит серотонина. Среди продуктов эндокринной системы целый ряд веществ называют «гормонами счастья». Но именно серотонин отвечает за ощущение не бурной радости, а ровного и стабильного удовлетворения жизнью. Получается, зимой затосковать особенно просто. Тем более, если «развлекать» себя размышлениями на тему «холодно-темно» или подхватить традиционную простуду.

Хотя из всех мифов о зиме-негодяйке ухудшение иммунитета наука как раз таки опровергает. На биологическом уровне оно проявляется весной. Вина же за то, что с декабря по март мы чаще болеем, падает исключительно на нашу собственную небрежность, вызывающую эпидемии ОРВИ и гриппа.

НЕ ТАК СТРАШНА ЗИМА, как ее малюют. Ведь, набросав жирными штрихами невеселую картину сезонной инертности, ученые тут же делают «маленькую» поправку. Любое объяснение перечисленных изменений лежит в области предположений и не более.

Чтобы в сезонных «заскоках» организма можно было обвинять зиму как природное явление, нужно доказать, что они «встроены» в нашу генетическую программу, как линька у зайцев или миграция у птиц. Света меньше, температура ниже – и все, программа запущена, нам остается только терпеть и ждать весны. Но тут и возникают разночтения в научном сообществе: наличие генетически обусловленных годичных биоритмов у человека не установлено. В соответствии с презумпцией невиновности, вынесение приговора зиме откладывается, а на скамье подсудимых оказываемся мы сами.

НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ МЕДИЦИНЫ и климатологии существует понятие «зона теплового комфорта». Это оптимальное сочетание температуры, влажности, скорости движения воздуха, при которых терморегуляция в организме идет без напряжения: человеку не холодно и не жарко. Зимой мы неизбежно из этой зоны периодически «выскакиваем»: все-таки не в теплице живем. А чтобы вернуться в нее, часто прилагаем усилия, выходящие за все разумные пределы. Едим чрезмерно тяжелую пищу, много спим, стараемся свести к минимуму контакты с внешней, как нам кажется, агрессивной средой. В общем, кардинально меняем режим жизни в угоду собственному субъективному ощущению тепла и уюта. Попробуй тут угадай, почему состав крови изменился и мыслительные реакции замедлились: то ли зов природы, то ли неуемная тяга к сладкому и жирному.

СЕГОДНЯ УЧЕНЫЕ не сдаются, но признают: объяснить сезонную ритмичность процессов, протекающих в нашем организме, – задача чудовищной сложности. Человек, в отличие от животных, постоянно находится под влиянием огромного числа факторов – климатических, биологических, генетических, социальных, культурных, которые запутывают причинно-следственные связи в тугой клубок. Если даже политическая обстановка в стране сказывается на нашем психофизиологическом состоянии, как тут разобрать, где «у веревочки конец»?

И проще это уравнение становиться не собирается. Все заметнее деформируются сезонные ритмы в человеческой популяции. Формируя вокруг себя искусственную среду обитания, мы избавляемся от необходимости в биологической адаптации. (Дополнительное доказательство: сезонная изменчивость наиболее «сглажена» у людей с высоким социальным статусом.) Одежда – с технологией отражения инфракрасного излучения, пол – с подогревом, автомобиль – с климат-контролем. И к чему тут приспосабливаться? Как гласит русская пословица, «у печи всегда лето красное».

КСТАТИ, НЕ ОБРАТИТЬСЯ ЛИ к народной мудрости в поисках ответов на вопросы, перед которыми пасует современная наука? Наверняка у наших предков имелся солидный багаж знаний о том, как остаться в строю даже в самую суровую зиму.

Увы! Народная мудрость предсказывает снегопады и оттепели, прогнозирует летние урожаи и, в лучшем случае, советует теплее одеваться («зимой тулуп всякому люб»), но отчего-то не проявляет ни малейшего интереса к психофизиологическому состоянию человека. Ну, разве что в таких сентенциях: «Мороз не велик, да стоять не велит», «Мороз ленивого за нос хватает» или «В зимний холод всякий молод!».

Согласитесь, привычными нам упадническими настроениями и не пахнет. И это при условии, что наши предки гораздо в большей степени зависели от капризов природы. Печь и тулуп – вот и весь климат-контроль!

Нелегкую жизнь в условиях натурального хозяйствования, конечно, можно рассматривать как перекрывающий всякие размышления о скверном самочувствии фактор, а можно – как естественный способ его улучшить. Понятно, имеется ввиду не работа в хлеву, но приведение своего ритма жизни к гармонии с природными циклами. Прежде всего – через контакт с ними.

Ведь, несмотря на трудности народного житья, коллективная память в качестве рецептов от зимней хандры закрепила не какие-нибудь снадобья и не лежание на печи, а игры, гулянья, работу, в конце концов. Посмотрите, как счастливы зимой дети, еще не потерявшие любопытства к тому, что их окружает, к новым, пусть и не всегда комфортным, ощущениям! Мы же, укрывшись за дверями офисов и квартир, зиму чувствуем только во время кратких перебежек между подъездом и машиной. Но удивляемся, что она становится для нас чужой и враждебной.

РУССКАЯ ЗИМА не терпит изнеженности. Она не на диване, не в солярии, не за столиком ресторана, а в лесу, на лыжах, на горке, в снежной крепости – там, где мороз до слез и смех до них же. Такой ее и нужно ценить. Тем более что климатологи, безжалостно фиксируя постепенное повышение среднегодовых температур, говорят о вполне реальной возможности потерять «зимушку»: как сезон и, конечно, как национальный символ. Сейчас в декабре мы мокнем под дождем. Лет через сто для наших правнуков такая зима будет обычной. И уже им, как иностранцам, кто-нибудь будет объяснять, что мороз – не температура, при которой замерзает вода, и что такое поземка.

Наш журнал ММ Поддержать ММ

Наука

Наталья Нифантова

Машины и Механизмы