У слова паразит, произошедшего от греческих слов «пара» (рядом, возле) и «ситос» (еда, место за столом), есть три значения. Первое, введенное еще древними римлянами, означает человека, живущего за счет других, прихлебателя и тунеядца. Второе – научный термин, породивший целую отрасль биологической науки – паразитологию. Третье – обычное, хотя и вполне печатное ругательство, означающее просто неприятного человека. Эта статья вводит новое значение слова «паразит» – арт-паразит, паразит от искусства!
Точнее, не одно, а целых два значения – ибо паразиты в искусстве обитают как среди творцов, так и среди потребителей. Первые – те, кто, не обладая воображением и элементарным талантом, активно используют в своем творчестве (точнее, псевдотворчестве) то, что было наработано их более креативными коллегами; кто обладает повышенной чувствительностью к конъюнктуре, выдают на-гора требуемые публикой «шедевры», ничуть не стесняясь того, что «шедевры» эти ни в малой степени не относятся к истинно художественному творчеству, являясь чистой воды надувательством – словом, псевдоартом (на удивление удачный термин для подобного рода художеств).
Вторая группа арт-паразитов – чистые потребители художественного творчества, отрицающие всякую мысль о том, что истинное произведение искусства – не что-то застывшее во времени и пространстве, а вечно незавершенный гештальт, который зритель (слушатель, читатель) завершает каждый раз по-новому, всякий раз получая уникальное произведение искусства. Отказ от сотворчества, восприятие искусства исключительно как объекта потребления – без напряженной духовной работы, проделываемой перед ним, – есть самый настоящий паразитизм. И, что характерно, арт-паразиты второго типа зачастую кормятся поделками арт-паразитов первого типа – такой вот интересный симбиоз!
Для начала поговорим о первых – паразитах-«творцах». Вероятно, они были во все времена, однако ход истории, смывающий все наносное, избавил от них последующие поколения. Посему разберем арт-паразитов недавнего прошлого и настоящего. Для начала определимся, кого же в полной мере можно считать арт-паразитами? Безусловно, один из важнейших критериев псевдоарта – чрезмерная актуальность, избыточная злободневность, причем не абстрактная, а идеологически совпадающая с мнением и вкусами того большинства потребителей художественного творчества, из которого формируются арт-паразиты второго типа.
Здесь, однако, легко ошибиться и спутать настоящего творца с паразитом. Возьмем живопись ХХ века. Сальвадор Дали – на первый взгляд, художник, которому присущи черты паразитизма – во всяком случае, в позднем творчестве, 50–70-х годов. Это бесконечные самоповторы, обыгрывающие идеи и образы, созданные автором в начале творческого пути, это острое желание шокировать публику, поразить необычностью взгляда, наполнить образы непонятным, но как бы многосмысленным содержанием. На деле Дали, конечно же, ни разу не паразит, а просто художник с не таким большим талантом, как, скажем, Пиккассо, который был способен меняться на протяжении всей своей жизни и постоянно создавать абсолютно новые образы. Именно креативная скудость, быстро приведшая к творческому истощению (а у Дали оно настало еще накануне Второй мировой войны), и оказалась причиной его псевдопаразитизма.
А вот пример всем известного Глазунова можно рассматривать как прямо-таки эталонный арт-паразитизм! Выбор этого персонажа обусловлен, во-первых, его широкой известностью – причем не только среди людей, активно интересующихся искусством, но и среди тех, кто не слишком искушен в художественных тенденциях, стилях и направлениях. Во-вторых – удивительным соответствием всего творчества Ильи Сергеевича критериям арт-паразитизма.
Несмотря на приличное художественное образование, Глазунов так и не научился толком искусству рисунка и композиции – и лица, и пейзажи, и аксессуары на его картинах (как в раннем творчестве, так и в последних работах) на удивление плохо прорисованы: в них нет ни четкой формы, ни объемности, ни живости, ни элементарного чувства пропорций. То же самое относится и к композиционному построению картин – при пристальном рассмотрении они попросту «рассыпаются» на составные элементы, ничем друг с другом не связанные. Начинал Илья Сергеевич как исключительно книжный иллюстратор и, в общем-то, на этом поприще добился некоторых успехов – и решил он переквалифицироваться в живописцы. И вначале его живопись была, по сути, репликой его же иллюстраций… Вот только у живописи специфика совсем другая – в ней присутствуют и цвет, и глубина, которых книжные иллюстрации, как правило, лишены.
Но Глазунов оказался человеком с поразительным чувством конъюнктуры и принялся делать парадные портреты, аккуратно срисовывая лица и одежду с фотографий – просто калькируя и раскрашивая светописные образы. Портреты (особенно первых лиц различных стран, самые известные – Индира Ганди и Леонид Брежнев), именно благодаря фотографичности, имели успех. Глазунов стал знаменит, но останавливаться на достигнутом не захотел. И в конце концов придумал целое направление, представленное, по сути, им одним! Принцип метода прост: взять пару-тройку (можно и больше) фоток известных людей, разместить их рядками на огромном холсте, пририсовать по-плакатному яркий фон (где – зарево пожаров, где – золотистые купола на синем небе), потом придумать броское название (типа «Мистерия ХХ века» или «Великий эксперимент») – и шедевр готов! Люди, далекие от искусства, увидев целую галерею знакомых лиц в ярком антураже, да еще и с удачной концептуальной подложкой (целый конгломерат мифов о России, чрезвычайно актуальный в последние десятилетия), в восторге! Тем паче, что нет нужды в чем-то разбираться, стараться понять – все заранее разжевано и подано на тарелочке с голубой каемочкой! Но если вдуматься, то никакого искусства здесь и в помине нет – одна сплошная профанация.
Илья Сергеевич, увы, не одинок: подобных ему арт-паразитов множество – взять хотя бы любимца СМИ Никаса Сафронова, чей творческий метод еще примитивнее: перерисовка с фотографии лица знаменитости плюс перерисовка с репродукции известной картины (от Рафаэля и Дюрера до Веласкеса, Давида, Гейнсборо или наших Левицкого с Боровиковским; сплошной фотошоп, только сделанный вручную!).
На Западе таких примеров не меньше – чего стоит прославленный (точнее, расхваленный) Дэмиен Херст с бесконечными черепами, усыпанными бриллиантами, и чучелами рыб в формалине. И то, и другое при первом появлении, в единичном варианте, еще могло претендовать на принадлежность к искусству. Когда же бриллиантовые черепа стали конвейерной продукцией, элементом престижного интерьера, не несущим более никакой нагрузки, это явление перестало принадлежать реальному искусству.
Перечисленные арт-паразиты и многие им подобные не смогли бы существовать, зарабатывая миллионы, без паразитов второго типа – своих поклонников. Разумеется, между паразитами-художниками и паразитами-потребителями стоит еще целая цепочка посредников (арт-критиков и арт-дилеров), которые, как это ни парадоксально, паразитами не являются. И вот почему.
Это посредники, без которых художнику (причем любому, не только паразиту) практически невозможно пробиться к потребителю (по крайней мере, на Западе). Более того, именно эти люди, в конечном счете, и создают художников, формируя потребности и вкусы рынка, пробуждая интерес, устанавливая цены, диктуя моду. По-настоящему креативные творцы, уже попав в струю, добившись успеха, продолжают двигаться дальше, становясь относительно независимыми от критиков и дилеров – и даже диктуя последним свои условия. А паразиты (опять-таки, мы берем, в первую очередь, зарубежный арт-рынок, в России его в полноценном виде нет), будучи чистой воды креатурами посредников, остаются на том же самом месте, с которого начинали, являясь чуть ли не механическими производителями продукции (созданной, на концептуальном уровне, именно посредниками), хорошо оплачиваемыми арт-роботами.
И здесь впору задаться вопросом: если так, то что плохого в этих самых арт-паразитах? Если все довольны – и они сами, получая громадный навар за свою третьесортную халтуру, и потребители, за громадные деньги приобретающие эту халтуру, и трудяги-посредники, вложившие в этих самых паразитов массу идей, сил, денег и тоже получающие с них приличные дивиденды? Ответ прост: страдает одно лишь искусство, постепенно превращаясь из области творчества, из сферы уникального человеческого документа в обычную отрасль производства. И, что особенно тошно, производства абсолютно бесполезного, ибо это «творчество» бессмысленно.
Говоря об арт-паразитах, мы коснулись исключительно сферы изобразительного искусства – просто из-за того, что здесь все максимально наглядно. Ну и потому, что здесь – пока! – арт-паразиты еще не заполнили собой все, как это уже случилось в области кинематографа (ибо современное голливудское кино в несравненно больших масштабах паразитирует на немногих явлениях настоящего искусства и многих штампах и мифах общественного сознания) и музыки (где паразитизм не ограничивается подражанием и активно использует банальный плагиат). Но это уже не только отдельная тема для разговора, но и информация к размышлению для вас, уважаемые читатели.
Это новость от журнала ММ «Машины и механизмы». Не знаете такого? Приглашаем прямо сейчас познакомиться с этим удивительным журналом.