Физика власти. О чем Петр Капица писал Иосифу Сталину?

К НАЧАЛУ 30-Х из Советской России практически выветрилась вся революционная риторика. Государство стало закрываться от остального мира, возобладала идея «построения социализма в отдельно взятой стране» и «развития с опорой на собственные силы». После убийства 1 декабря 1934 года первого секретаря Ленинградского обкома Сергея Кирова начал раскручиваться маховик массовых репрессий. В октябре в СССР задержали Петра Капицу, члена Лондонского королевского общества, директора собственной лаборатории при Кембриджском университете.

КАПИЦА ПРОЖИЛ В АНГЛИИ 13 ЛЕТ. Он легко мог «натурализоваться» и остаться там навсегда, но считал себя русским ученым, принципиально не отказывался от советского гражданства и регулярно посещал СССР. Каждый раз его предупреждали, что власти могут не выпустить его обратно. И каждый раз Капица отмахивался: такого просто не может быть, он ученый с мировым именем, его нельзя просто так взять в заложники. Оказалось – можно. Каганович, председатель Комиссии партийного контроля, писал Сталину: «Положению, когда наш ученый снабжает чужую страну изобретениями военного значения, надо положить конец». В отношении Капицы планировалась целая спецоперация. Куйбышев предлагал задержать его для «отбывания воинской повинности, которую он еще не отбывал». Сталин склонялся к применению «Закона о невозвращенцах», согласно которому советские граждане, оставшиеся за границей, объявлялись изменниками Родины и подлежали расстрелу. Правда, при этом делал оговорку, что арестовать Капицу надо «лишь формально», чтобы «не дать вернуться в Англию».

В ИТОГЕ У КАПИЦЫ АННУЛИРОВАЛИ выездную визу, отобрали паспорт и предоставили его самому себе. Когда новость об этом дошла до Англии, мировая общественность была в шоке. Газета «Таймс» вышла с заявлением Резерфорда на первой полосе: «Задержание профессора Капицы в России – потрясение для научного мира». В России в поддержку Капицы высказались Вернадский, Иоффе, Семенов, Павлов, Фаворский и многие другие. Но все зря. 

Оставшись без работы и без денег, Капица был вынужден переехать в Ленинград и поселиться в коммунальной квартире у матери. Его первое письмо к Сталину датировано 1 декабря 1935 года – прошел год после того, как Капица был оставлен в СССР. В письме ученый описал «самые тяжелые месяцы в своей жизни»: 

«После моего оставления все было сделано, чтобы я потерял… уважение к себе. Первые четыре месяца на меня не обращали внимания и не дали даже хлебной карточки, и только, видно, чтобы напугать меня, три месяца за мной рядом на улице ходили два агента НКВД, которые изредка развлекались тем, что дергали меня за пальто… На меня всевозможными путями давили, чтобы я заново восстанавливал работу здесь, запугивали, упрекали в отсутствии патриотизма, пытались купить и пр. и пр. Наконец требовали, чтобы я написал явную ложь, что я добровольно остался. Нелепая просьба, так как всякий, кто меня знает, все равно не поверил бы, что я мог бросить без предупреждения работу, лабораторию и учеников…» (Петр Капица «О науке и власти. Письма», 1990 год).

Урок мотивации
Когда в 1935 году Капица строил Институт физических проблем, то столкнулся с постоянным дефицитом, воровством и саботажем со стороны пролетариата. Всего постоянно не хватало, рабочие трудились кое-как. Один раз Капица выглянул в окно и увидел чрезвычайно загаженный двор. «Сколько у нас дворников?» – спросил он. Ему ответили, что трое. «Уволить двоих, а зарплату оставшемуся утроить». На следующее утро двор был убран идеально, а мусор стал вывозиться вовремя. 

ВЛАСТИ ПЫТАЛИСЬ заставить Капицу работать на правительство, но он тихо саботировал. Петр Леонидович решил оставить физику и посвятить себя физиологии, даже записался в научные сотрудники к академику Павлову. Сталину не нравился такой ход событий, ведь он хотел заполучить Капицу как одного из лучших мировых физиков. Поэтому, спустя несколько месяцев травли, власти решили создать Капице в СССР «условия для работы лучше, чем в Англии». Капица пошел на сделку. Первое его требование – выкупить и привезти в Москву его кембриджскую лабораторию. Кремль согласился. Резерфорд тоже, ведь, по его словам, «эти машины не могут работать без Капицы, а Капица не может работать без этих машин». Постановлением ЦК в Москве на Воробьевых горах началось строительство института для Капицы – Института физических проблем, где ученый был вынужден играть роль и директора, и прораба, заниматься всем: от раковин и известки до подбора кадров и штатного расписания. 

Любимый анекдот Капицы
Юноши попросили раввина посмотреть в священных книгах, можно ли носить бороду. Раввин ответил: «Нельзя». – «Но ведь вы-то сами с бородой», – вознегодовали юноши. «А я никого не спрашивал».
Спасение утопающих 

РОССИЯ, 1937 ГОД. Самое страшное время в отечественной истории. Пик террора. В жернова репрессий попадают несколько тысяч человек ежедневно. Нарком внутренних дел Ежов наматывает круги вокруг Капицы. Предшественник Берии пишет Сталину об «антисоветском заговоре» в Институте физических проблем: «Скоро минет три года, как Капица оставлен в СССР. И хотя ни сам Капица, ни президиум Академии наук СССР не хотят и не могут сообщить, чем, собственно, занимается Капица в СССР, можно с уверенностью утверждать, что Капица тайно работает над, по крайней мере, двумя крупнейшими техническими проблемами большого экономического и оборонного значения и работы эти ведутся Капицей для своих английских хозяев (а не для СССР), для чего Капица собрал в своем институте в качестве сотрудников отъявленную антисоветскую сволочь». Ежов не смог арестовать самого Капицу, зато его сотрудников – Владимира Фока и Льва Ландау – взяли. 11 февраля, наутро после ареста Фока, Капица написал Сталину, приведя четыре довода о том, почему Фока сажать нельзя:
«1. Это еще более увеличит ту брешь между учеными и страной, которая, к сожалению, существует и которую так хотелось бы видеть уничтоженной.
2. Арест Фока есть акт грубого обращения с ученым, который, так же как и грубое обращение с машиной, портит его качество. Портить же работоспособность Фока – это наносить ущерб всей мировой науке.
3. Такое обращение с Фоком вызывает как у наших, так и у западных ученых внутреннюю реакцию, подобную, например, реакции на изгнание Эйнштейна из Германии.
4. Таких ученых, как Фок, у нас немного, и им Союзная наука может гордиться перед мировой наукой, но это затрудняется, когда его сажают в кутузку».

ПОРТИТЬ ХОРОШИХ УЧЕНЫХ – все равно что портить хорошие станки. На Сталина такие доводы действовали. Даже несмотря на то что Капица между делом позволил себе сравнить Советский Союз и гитлеровскую Германию. После этого письма Владимир Фок был вызван к Ежову на «профилактическую беседу» и отпущен. Его арест длился четыре дня. 

Сложнее было со Львом Ландау: ему пришлось отсидеть, несмотря на заступничество Капицы, целый год. Может быть, потому, что Ландау принадлежал к тем немногим, кого «взяли» по делу – за составление антисоветской листовки. 

Капица написал Сталину прямо в день ареста Ландау 28 апреля 1938 года. Не догадываясь об обстоятельствах, он заострил внимание не на невиновности ученого, а на его необходимости для советской науки:
«Несмотря на свои 29 лет, он вместе с Фоком – самые крупные физики-теоретики у нас в Союзе. Его работы по магнетизму и по квантовой теории часто цитируются как в нашей, так и в заграничной научной литературе. Только в прошлом году он опубликовал одну замечательную работу, где первый указал на новый источник энергии звездного лучеиспускания… Большое будущее этих идей Ландау признают Бор и другие ведущие ученые. 

Нет сомнения, что утрата Ландау как ученого для нашего института, как для советской, так и для мировой науки не пройдет незаметно и будет сильно чувствоваться. Конечно, ученость и талантливость, как бы велики они ни были, не дают право человеку нарушать законы своей страны, и, если Ландау виноват, он должен ответить. Но я очень прошу Вас, ввиду его исключительной талантливости, дать соответствующие указания, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно…»

НИКАКОГО ОТВЕТА. Через год Капица написал уже Молотову, зная, что письмо все равно окажется на столе у Сталина. В письме были три вопроса:
«1. Ландау год как сидит, а следствие еще не закончено, срок для следствия ненормально длинный.
2. Мне, как директору учреждения, где он работал, ничего не известно, в чем его обвиняют.
3. Ландау дохлого здоровья, и если его зря заморят, то это будет очень стыдно для нас, советских людей.
Поэтому обращаюсь к Вам с просьбами:
1. Нельзя ли обратить особое внимание НКВД на ускорение дела Ландау.
2. Если это нельзя, то, может быть, можно использовать голову Ландау для научной работы, пока он сидит в Бутырках. Говорят, с инженерами так поступают». 

После этого письма Капица был вызван к наркому внутренних дел Берии и письменно поручился за Ландау. Тот вернулся к работе в Институте физических проблем, уникальном тем, что в нем велось сразу два профильных семинара: практический за авторством Петра Капицы и теоретический за авторством Льва Ландау. 

Ландау стал еще более оппозиционно настроенным, даже Ленина называл «первым фашистом», но более проблем с законом не имел. В 1946 году, минуя ступеньку члена-корреспондента, стал академиком.

Нехватка кислорода 

ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ Капица начал писать Сталину о системных вещах: о роли ученого в государстве, развитии советской промышленности, дебюрократизации. В какой-то мере он поучал вождя. Удивительно, но Сталин продолжал внимательно читать его письма. С началом военных действий ученый возглавил Главкислород, фактически в ранге министра вошел в Совет Народных комиссаров СССР. Причина – изобретенный Капицей новый способ получения жидкого кислорода при помощи циклов низкого давления. А жидкий кислород был необходим военной, металлургической, химической и фармацевтической промышленности. Изобретенная Капицей установка для сжижения воздуха на базе турбодетандера показывала КПД, близкий к единице. Однако ее внедрение в жизнь шло с большим трудом. Причина – плановая экономика, в рамках которой комфортнее производить знакомую продукцию, чем внедрять новую. Обо всем этом Капица продолжал писать Сталину. Главная проблема – неуважение к ученому, хамское отношение к нему со стороны бюрократии, которого она рассматривает как навязчивую муху, мешающую сдавать план. По словам самого Капицы, будучи директором Главкислорода, он имел гораздо больше влияния и политического веса, чем как директор научного института. В 1944 году, в разгар войны, он писал Сталину: 

«Вот прошло 27 лет после революции, мы много построили, много освоили, а как мало своего крупного мы внесли в технику! Лично я могу назвать только одно крупное достижение наше – это синтетический каучук. Это достижение действительно мирового масштаба, тут мы были вначале впереди, но, к сожалению, сегодня нас уже обогнали и Америка, и Германия. Как мало мы сами чувствовали и чувствуем значение этого крупнейшего достижения! Академик Лебедев, пионер и создатель, должен бы быть национальным героем, а он после поездки в жестком схватил сыпной тиф и умер в 1934 году. Это позорнейший для нас случай. Нужно прямо сказать, что в капиталистической стране если Лебедев погиб бы, то, вероятно, в своем салон-вагоне и при крушении своего поезда».

Молодой гений и удар
Капица никогда не упускал своего. Стала легендой история про молоток и 1000 фунтов. Одним из принципов Капицы было не давать никаких консультаций бесплатно. Однажды он был приглашен инженерной фирмой осмотреть и починить электродвигатель. Капица долго его осматривал, но двигатель по-прежнему не желал заводиться. Тогда ученый попросил принести молоток, стукнул им по двигателю, и тот заработал. Поскольку гонорар в 1000 фунтов был получен заранее, руководитель фирмы попросил обосновать такую сумму за «всего лишь удар молотком». Капица обосновал: один фунт за удар молотком, 999 фунтов за то, что он знал, куда надо ударить. 

ОН ТАКЖЕ ПИСАЛ О ТОМ, как бюрократы и директора заводов боятся нового. В том же 1944 году – о русских инженерах: «…хорошие парни, с большим интересом относящиеся к работе. Многие из них со способностями выше среднего. Но их подход к инженерным вопросам далеко не тот, что нужен для инженера, который должен перегонять чужую технику не количественно, а качественно. У них наблюдается отсутствие смелого устремления к чему-нибудь новому, критического мышления и самостоятельного подхода к проектированию. 

Это, конечно, результат нашего технического воспитания, которое ведется как раз такими инженерами и профессорами, которые не привыкли к новым самостоятельным завоеваниям техники, в большинстве своем раболепно молятся на достижения Запада и стараются извлечь оттуда те формулы и указания, которые они получают из литературы или из непосредственного ознакомления с иностранными машинами…» 

СЛОВАМИ О РАБОЛЕПИИ Капица попал в настроение вождя. Сразу после войны в СССР началась кампания по борьбе с «низкопоклонством перед Западом». Именно тогда родился мем «Россия – Родина слонов»: советская пропаганда стала приписывать русским изобретателям первопроходство во всем, от радио до паровоза. Тогда же Капица отправил Сталину письмо с просьбой о публикации книги забытого ныне писателя Льва Гумилевского «Русские инженеры»: 

«Мы мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. Из книги ясно: первое – большое число крупнейших инженерных начинаний зарождались у нас; второе – мы сами почти никогда не умели их развивать; третье – часто причина неиспользования новаторства в том, что мы обычно недооценивали свое и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерной работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных – это недооценка своих и переоценка заграничных сил…» 

И впервые Сталин ответил Капице 4 апреля 1946 года – маленькой запиской: «Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного – думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них. Что касается книги Л. Гумилевского “Русские инженеры”, то она очень интересна и будет издана в скором времени». 

Встреча Капицы и Сталина так и не состоялась. Однако идеи об особом пути в науке, высказанные Капицей в письмах Сталину, нашли свое отражение. 13 мая 1947 года Сталин в своей речи в Союзе писателей отметил: 

«Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров… у них неоправданное преклонение перед заграничной культурой… Почему мы хуже?.. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает… Надо бороться с духом самоуничижения…»

Капица и бомба 

КОГДА ДЕЛО ДОШЛО до создания ядерного оружия, Сталин занял противоположную позицию. «Особый путь» позволил бы создать бомбу дешевле, чем это сделали США, но предполагал несколько лет на создание научной и промышленной базы. Сталину же ядерное оружие было нужно здесь и сейчас. Советская бомба – продукт шпионажа. Капица не знал об этом, поэтому предлагал свой особый путь. Его письмо от 25 ноября 1945 года об А. Б. (атомной бомбе) занимает больше 20 листов:

«Задача перед нами стоит такая: Америка, затратив 2 миллиарда долларов, в 3–4 года сделала А. Б., которая является сейчас наиболее сильным оружием войны и разрушения. Если использовать пока нам известные запасы тория и урана, то их хватило бы, чтобы 5–7 раз подряд разрушить все находящееся на сухой поверхности земного шара. 

Но глупо и нелепо думать, что основная возможность использования атомной энергии будет ее разрушительная сила. Ее роль в культуре, несомненно, будет не менее [важна, чем роль] нефти, угля и других источников энергии, к тому же энергетических запасов ее в земной коре больше и она имеет то необычайное преимущество, что та же энергия сконцентрирована в десять миллионов раз меньшем весе, чем в обычных горючих. Грамм урана или тория равносилен примерно 10 тоннам угля. Грамм урана – это кусочек в половину серебряного гривенника, а 10 тонн – это груз угля почти целой платформы… 

Минусы у нас следующие:
1. Американцы опирались на более сильную промышленность, у нас она слабее, исковеркана войной и разрушена.
2. Американцы привлекли к работе наиболее крупных ученых всего мира. У нас ученых меньше, и они живут в плохих условиях, перегружены совместительством, работают хуже.
3. Американцы имеют сильные научные базы, у нас их было всегда мало, и они сильно потрепаны войной (за все последние 11 лет в Академии наук было построено два института, это мой и Институт генетики, да и тот был передан НКХП).
4. Америка имеет хорошую промышленность научной аппаратуры, у нас эта область разбросана по различным наркоматам, находится в беспризорном и хаотическом состоянии…
Таким образом, по этим основным четырем пунктам у нас жестокий гандикап. Но все же мы не должны складывать оружие, у нас есть наши два главных преимущества: первое – в системе нашего государственного строя у нас большие возможности, организующие и мобилизующие ресурсы; второе – в силе нашего молодого организма страны. Хоть и тяжеловато будет, но, во всяком случае, попробовать надо скоро и дешево создать А. Б. Но не таким путем, как мы идем сейчас, он совсем безалаберен и без плана…
Мы позабываем, что идти американским путем нам не по карману и долго. Поэтому, первое, к чему мы должны стремиться, – это к наиболее эффективному использованию как людей, так и промышленности. А этого, я считаю, нет».

ВО ВРЕМЯ РАБОТЫ в Специальном комитете по атомной бомбе, куда, помимо Капицы, от ученых входил еще и Курчатов, произошло столкновение Капицы с главой комитета Берией. Причина во многом была в том, что Курчатова посвящали в данные разведки, осуществляемой ведомством Берии, а Капицу нет. «Проект Манхэттен» завершился удачно, и у СССР была обширная информация о нем. Капица же свои предложения по организации работ делал во многом «вслепую». Конфликт с Берией, которого он называл «дирижером, не умеющим читать партитуру», был неизбежен. Можно было пожаловаться только Сталину. Но в этот раз вождь не принял сторону ученого. Капица писал:

«Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. Ведь скрипка дает тон всему оркестру. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо.
Я лично думаю, что тов. Берия справился бы со своей задачей, если отдал бы больше сил и времени. Он очень энергичен, прекрасно и быстро ориентируется, хорошо отличает второстепенное от главного, поэтому зря времени не тратит, у него, безусловно, есть вкус к научным вопросам, он их хорошо схватывает, точно формулирует свои решения. Но у него один недостаток – чрезмерная самоуверенность, и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры… Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт…» 

Под письмом стояла приписка: «Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика». 

Идите к такой-то мантии
Вспоминает академик Жорес Алферов.
Как-то раз в 30-е годы Капица работал над машиной для сжижения гелия, и ему понадобились хорошие шарикоподшипники, которые в СССР не делали, а делали в Англии. Капица написал в Наркомат внешней торговли с просьбой их купить, валютные расходы должны были составить порядка 100 фунтов. Через некоторое время Капица получил из наркомата отписку, что «вопрос изучается» и как только будут найдены самые дешевые шарикоподшипники, их обязательно купят. Взбешенный физик написал на той же бумаге: «Делайте как вам говорят или идите к [******] матери» – и поставил подпись. Теперь уже взбешенный чиновник, получив ответ Капицы, пошел с ним к Микояну, наркому внешней торговли. Микоян взял бумагу и при случае показал ее Сталину со словами: «Посмотри, как нам пишут академики». Сталин ответил: «Делайте, как он говорит, или вы все у меня пойдете к [******] матери». Тут же за шарикоподшипниками был снаряжен спецрейс в Лондон, и товар был доставлен в тот же день. Вся операция вместо 100 фунтов обошлась в десятки раз дороже. Больше проблем с Наркоматом внешней торговли Капица не имел.
Однако советская дисциплина все равно в подметки не годилась дисциплине английской.
Покинув Кембридж в 1934 году, Капица смог вернуться туда только в 1966-м. Прочитав лекцию «Мои воспоминания о Резерфорде» и отобедав с коллегами в столовой Тринити-колледжа, Капица собрался в курительную комнату, чтобы выпить кофе с портвейном, как вдруг заметил, что все его коллеги в мантиях, а он нет. Он подозвал батлера и попросил принести ему его мантию, которую он повесил здесь перед своим уходом. «Когда вы ее оставили, сэр?» – спросил слуга. «Тридцать два года назад». Тот молча ушел и через некоторое время невозмутимо возвратился с мантией Капицы, которая все эти годы провисела в гардеробе.
ЗА ЭТИМ ПИСЬМОМ последовала просьба Капицы освободить его от работ в Специальном комитете, которую Совет народных комиссаров удовлетворил 21 декабря 1945 года. Капица попал в опалу не сразу. Как уже говорилось, 4 апреля ему впервые ответил Сталин. Однако в августе Капицу лишили всех должностей и отобрали у него институт. Все сошлись во мнении, что это результат интриг Берии, не простившего «полезной критики». К тому же времени относят и апокрифическое высказывание Сталина, обращенное к Берии: «Я его тебе сниму, но ты его не трогай». 

Фактически ученый попал под «мягкий домашний арест», будучи вынужденным провести восемь лет на даче в Николиной Горе. Дачу отнять не смогли, так как она была не государственная. В 1949 году Капицу сняли с заведования кафедрой и даже хотели лишить звания академика из-за неявки на ученый совет по поводу 70-летия Сталина. Однако Капицу спас «казус Шолохова»: писатель прогуливал большую часть заседаний.

ОСТАВШИСЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ, ученый прекратил «давать советы Сталину». Но в 1950 году на «вертушку» коменданта дачного поселка позвонил Маленков, тогда «второй человек» в партии, и укоризненно выговорил Капице: «Почему вы не пишите товарищу Сталину? Он ждет ваших писем». 

Если судить по данным диссидентов Роя и Жореса Медведевых, с 1950 по 1953 год Капица написал Сталину еще семь писем. Считается, что до нас их переписка дошла не в полном виде. Она хранилась в секрете – Капица понимал, что «вождь народов» не может принимать решения под чьим-то влиянием. Поэтому даже Ландау узнал о том, что обязан освобождением Капице, только через два года после возвращения к работе. Капица держал рот на замке, и широкой публике его переписка со Сталиным стала доступна только на исходе Перестройки, в 1990 году.

ПОСЛЕ СМЕРТИ СТАЛИНА Капица продолжал писать вождям. Он писал Хрущеву о задачах советской промышленности, и в 1955 году Хрущев вернул его на пост директора Института физических проблем. Он писал Брежневу о «ползучей сталинизации» общества, писал Андропову, защищая академика Сахарова. 

Капица не считал себя диссидентом. Когда во времена оттепели происходил обмен Сталинских премий, которых у него было две (от 1941 и 1943 годов), на Государственные премии, с которых был «стерт лик Сталина», Капица обменять свои отказался, заявив, что переписывание истории есть фарс. 

Главная цель ученого Петра Капицы всегда была одна: прогресс и эффективность отечественной науки. Его политика – здравый смысл. Поэтому он не стеснялся при возникновении малейших проблем садиться на «вертушку» и звонить генеральному секретарю, поэтому он не боялся в разгар Большого террора писать Сталину, ставить на место Берию и учить вождей управлять советской промышленностью. Может быть, такая преданность делу и спасла его от судьбы многих великих ученых, сгинувших в сталинских лагерях.