Первые фотографы Тибета

Впервые фотография стала использоваться русскими экспедициями по Центральной Азии (Монголия, Китай, Тибет) в 80-е годы XIX века. Примечательно, что инициатором этого начинания выступило не Русское географическое общество, основной организатор таких экспедиций, а Главный штаб, то есть военное министерство. Оно стремилось использовать фотографию в маршрутно-рекогносцировочных целях. Так, известно, что в 1876 году начальник военно-топографического отдела Главного штаба Отто фон Штубендорф, зная о том, что Николай Пржевальский снаряжает вторую экспедицию в Центральную Азию, предложил ему взять с собой фотографический аппарат вместе с необходимыми для фотосъемки материалами. Пржевальский, однако, не смог этого сделать – оказалось, что «фотографические приборы» с принадлежностями, химикалиями и большим запасом пластин весят целых 17 пудов (!), почти 280 килограммов. Два года спустя, когда Пржевальский находился в Зайсане (Зайсанский Пост на границе с Китайским Туркестаном), намереваясь двинуться оттуда в Тибет и достичь запретной для европейцев Лхасы, Штубендорф повторил свое предложение. Из его письма мы узнаем любопытные подробности: картографическое отделение, с согласия начальника Главного штаба, приобрело в Лондоне у русского фотографа-изобретателя Льва Варнерке, известного на Западе как Leo Warnerke, фотографический аппарат вместе с фотоматериалами. Речь идет о сконструированной в 1877 году фотокамере с роликовой кассетой для фотографирования на съемный коллодионный слой на желатинированной бумаге. 

Пржевальский, однако, так и не смог воспользоваться присланным ему в Зайсанский Пост фотоаппаратом. Из-за смерти матери ему пришлось прервать экспедицию и вернуться в Санкт-Петербург. 

Монастырь Сера. Фотография Гомбожаба Цыбикова, около 1900 года.

В 1883 году фотограф-изобретатель Вячеслав Срезневский сконструировал для Пржевальского специальную камеру, «походный аппарат». Он был небольшим по объему, весил около 9 фунтов, то есть чуть больше 4 килограммов, и рассчитан на использование в экстремальных климатических условиях Центральной Азии: высокая температура, влажность, песчаные бури. Аппарат был снабжен 30 стеклами размером 3 на 2ј дюйма и помещался в двойной футляр для ношения через плечо. Сама камера была сделана из красного дерева, все эбонитовые части затвора заменены медными, поскольку, нагреваясь, эбонит изменяет свою форму. Для съемки использовались два стереоскопических апланата равного фокуса, укрепленные внутри камеры. Поясню: апланат – объектив, в котором устранен ряд оптических погрешностей, – был вытеснен к концу века более совершенным объективом – анастигматом. Еще одно преимущество аппарата Срезневского – это то, что он мог использоваться без штатива, позволяя делать съемку с рук. 

Портативная камера была с успехом использована Пржевальским в его четвертом путешествии по Центральной Азии (1883–1885). Мокроколлодионный способ фотографирования был заменен сухим, что значительно упростило процесс получения снимков. Собственно роль фотографа в экспедиции выполнял Всеволод Роборовский, который в двух предыдущих путешествиях Пржевальского попросту зарисовывал дорожные виды по ходу маршрута, как делали и другие путешественники. Этими рисунками были проиллюстрированы книги-отчеты Пржевальского о его второй и третьей центральноазиатских экспедициях. Аналогичным образом Роборовский стал фотографировать типичные виды местностей, даже если они не были внешне эффектными – снимал города, селения и не очень выигрышную для фотографии растительность полупустынь. 

После смерти Пржевальского Всеволод Роборовский участвовал еще в двух экспедициях Русского географического общества в 1889–1890 и 1893–1895 годах, где он опять активно занимался фотографией, которая к концу XIX века уже прочно вошла в обиход путешественников, русских и западных. Таким образом были получены снимки обширнейшей территории, через которую проходили маршруты русских экспедиций, – в основном Западного Китая и северо-восточных и восточных окраин Тибета. Собственно Центральный Тибет (провинции У-Цзян), владения далай-ламы, оставался недостижимым для путешественников. Ситуация радикально изменилась в конце XIX – начале ХХ века, когда Тибет стал объектом Большой игры, ожесточенного соперничества двух самых могущественных держав – Британской и Российской империй. В 1860–1880-е годы англо-индийские власти стали засылать в страну с территории Индии специально обученных разведчиков, «пандитов» – индусов и представителей гималайских племен, снабжая их различными измерительными приборами. Однако никто из «пандитов» не брал с собой фотоаппаратов из-за большого риска, связанного с нелегальным проникновением в Тибет. 

Приезд Доржиева в Петербург дал толчок русским экспедициям, нацеленным непосредственно на достижение Центрального Тибета и Лхасы. В 1889–1898 годах к снаряжению такой экспедиции приступил один из спутников и учеников Пржевальского Петр Козлов. Географическим обществом с помощью Доржиева были заготовлены подарки для далай-ламы и членов его правительства. Существовала уверенность, что Козлов со своим отрядом непременно пройдет в Лхасу. Кроме научных инструментов Русское географическое общество снабдило путешественника несколькими фотоаппаратами. Фотографическое снаряжение включало также маленькую светонепроницаемую палатку из черной материи со складным красным фонарем, при свете которого можно было заряжать и разряжать кассеты и магазины и упаковывать экспонированные пластинки. 

Козлову, однако, не удалось пройти в Лхасу – его экспедиция была остановлена возле границы владений далай-ламы в Восточном Тибете в октябре 1900 года. Несмотря на неудачу, по пути движения своего отряда исследователь смог сделать несколько десятков снимков, которые доставил в Петербург. Это были в основном виды Верхней Монголии, Цайдама и Кхама (Восточного Тибета). 

Тем временем в ноябре 1899 года в Лхасу из Урги (современный Улан-Батор) отправился начинающий востоковед, только что окончивший петербургский университет Гомбожаб Цыбиков. Будучи бурятом по происхождению, Цыбиков решил совершить свое путешествие в одежде ламы-паломника, примкнув к большому монгольскому каравану, что давало надежду на осуществление его смелого замысла. Руководство Географического общества воспользовалось этой уникальной возможностью, снабдив путешественника ручным фотоаппаратом Self-Worker парижской фирмы Pipon с объективами-анастигматами и значительным количеством английских пластинок размером 6,5х9 см. Цыбиков достиг Лхасы в начале августа 1900 года и уже осенью начал снимать виды «запретной» столицы Тибета.

К этому времени в Лхасе уже удалось побывать под видом буддиста-паломника еще одному российскому путешественнику – калмыку Овше Норзунову, который выполнял роль курьера Агвана Доржиева. В начале 1900 года Норзунов получил от Географического общества такую же камеру, что и Цыбиков, и набор пластинок, только не английских, а французских – знаменитой фирмы братьев Люмьер. С этой камерой Норзунов прибыл в Лхасу в конце февраля 1901 года и находился там около трех месяцев. Именно в этот короткий период он и сделал свои знаменитые снимки Лхасы. Обратно в Россию он добирался вместе с Доржиевым в составе его «чрезвычайного тибетского посольства» к русскому двору – для подписания русско-тибетского договора. 

Свое пребывание в Лхасе и обратный путь, проходивший через Непал, Индию и Цейлон, Норзунов подробно описал в опубликованном позднее очерке. В нем путешественник отмечал, что фотографирование в Лхасе было сопряжено с большими трудностями и риском: ему постоянно приходилось прятаться и скрывать от окружающих свою камеру, поскольку в Тибете «было запрещено, даже буддистам, улавливать образы людей в маленький черный ящик, чтобы затем увезти их на Запад». Особые меры предосторожности Норзунову пришлось проявить при переходе непало-индийской границы: «Я поместил фотографические пластинки в маленький ящик, который я обшил снаружи материей и закрепил с помощью веревки на поясе под одеждой. Остальные фотографии я спрятал в сосуде с поджаренной тибетской мукой. Что касается моего русского паспорта, то я положил его под стельку в один из башмаков». Таким способом Норзунову удалось обмануть чрезвычайную бдительность английских таможенных чиновников. 

Со своей стороны, Цыбиков в путевом дневнике рассказывает, что ему также приходилось скрывать фотоаппарат, «чтобы не возбуждать разных толков» – он прятал его не только от тибетцев, но и от своих земляков бурят и от монголов, проживавших в Лхасе, и даже от самого Норзунова, с которым встречался несколько раз. Действительно, риск, которому добровольно подвергли себя Цыбиков и Норзунов, был велик, ибо оба они могли легко поплатиться жизнью за свои «колдовские» занятия – «улавливание людей в черный ящик».

Дворец далай-ламы. Фотография Овше Норзунова, 1901 год.

В отличие от Овше Норзунова, Гомбожаб Цыбиков пробыл в Лхасе и Тибете вообще более года, с августа 1900-го по сентябрь 1901-го – и потому сделал гораздо больше снимков, предположительно, не менее ста. Однако первыми в Петербург поступили именно фотографии, вернее, стеклянные негативы Норзунова. Произошло это, вероятно, в июне – июле 1901 года, во время посещения Петербурга тибетским посольством Доржиева.

Что касается Цыбикова, то он вернулся из путешествия в мае 1902-го, однако прошел еще год, прежде чем результаты его «научного паломничества» в Тибет были обнародованы. 7 (20) мая 1903 года он прочитал в помещении Русского географического общества лекцию «О Центральном Тибете», которую сопроводил демонстрацией 32 диапозитивов, сделанных с его фотографий. Эта лекция и показ видов Тибета и Лхасы произвели настоящую сенсацию в научном мире. В том же году «Известия ИРГО» опубликовали цыбиковскую лекцию, а вместе с ней списки лучших фотографий Норзунова и Цыбикова, 45 и 32 единицы соответственно, с их подробными объяснениями. К спискам в качестве иллюстраций были приложены 9 фотографий Норзунова с видами Лхасы, монастырей Галдан и Ташилхумпо (резиденция панчен-ламы). Эти списки вместе с фотографиями были затем отпечатаны в виде отдельного оттиска: «Лхаса и главнейшие монастыри Тибета в фотографиях» (СПб, 1903).

На Западе отдельные фотографии Норзунова и Цыбикова были опубликованы в различных журналах, преимущественно географических, в 1903–1905 годах.

Тем временем Географическое общество в конце 1903 года издало альбом, включавший в себя 50 лучших фотографий Норзунова и Цыбикова. Известно, что летом 1905 года во время пребывания XIII далай-ламы в Урге Цыбиков лично поднес первосвященнику такой альбом, чем доставил ему большое удовольствие. Стеклянные негативы, с которых были сделаны фотографии, хранятся в настоящее время в архиве Русского географического общества в Петербурге. Там же можно увидеть и упомянутый выше альбом.

В заключение необходимо сказать несколько слов о самих фотографиях. Нельзя не обратить внимания на почти полное отсутствие на них людей, что делает их несколько статичными и безжизненными, но мы должны помнить о тех особых условиях, в которых были сделаны эти снимки. На снимках обоих фотографов в основном присутствуют наиболее известные памятники архитектуры – зимний и летний дворцы далай-ламы (Потала и Норбулингка), дворец тибетских царей Гадан-Кансар, знаменитый черепичный «Бирюзовый мост» Ютог-сампа, а также виды главных тибетских монастырей в Лхасе и в других местах Центрального Тибета. Эти фотографии представляют сегодня большой исторический интерес. Ведь на них запечатлена Лхаса и Тибет такими, какими их видели буддийские паломники в начале ХХ века. Для нас они особенно ценны по той причине, что многие постройки не сохранились до наших дней, будучи разрушенными или перестроенными во время тибетско-китайской войны 1912 года, в годы «культурной революции» в КНР (1960–1970-е) и в последующий период социалистической реконструкции Тибета.