Свиньи, котики и дельфины: вместе мы – банда

Яне – 35, ее поймали в 1997-м. Учитывая, что дельфины живут почти как люди – от 60 до 80 лет, перед нами самец и самка в самом расцвете сил. Они хлопают плавниками – приветствуют тренера. Серьезную женщину по имени Светлана в облегающем водолазном костюме.

– Что надо-то? – говорит Светлана.

– Погладить хотят, – кивает в нашу сторону Ирина.

Дельфины великодушно позволяют себя погладить и даже восторженно посвистывают. А ведь перед нами – легенды отечественной науки. С помощью Яши, к примеру, ученые описали эхолокационное устройство дельфинов, уточнили категории звуковых сигналов, их структуру и реакции на физические свойства различных предметов.

Яша и Яна прыгают через обруч Фото: Екатерина Новикова

– Сейчас наш ученый Александр Агафонов хочет повторить эксперимент Джарвиса Бастиана. Этот американский этолог в 1950–1960-х годах пытался доказать, что дельфины осознанно передают информацию друг другу.

А дело было так: двум дельфинам показывали несколько предметов, например меч, обруч или игрушку. Потом тренер демонстрировал животным только один из них. Каждый дельфин должен был подойти к своему стенду и найти на нем ту же игрушку или мяч. Когда животные уже могли легко делать это, их разделяли перегородкой, чтобы они не видели друг друга. Потом задача усложнялась: одному из дельфинов тренер показывал все те же мяч или обруч, а тот при помощи звука под водой должен был передать второму дельфину, какой именно предмет демонстрирует тренер, чтобы этот второй, не видя мяча, подплыл и показал его на стенде.

Дельфины играют в мяч. Фото: Екатерина Новикова

– У Бастиана этот эксперимент получился на 70 %. Но он побоялся сделать столь громкие выводы, подвергся критике и прекратил свои исследования, – продолжает Ирина. – И дальше это никак не развивалось. Теперь хотим продолжить мы. Только вот у нас еще Яша с Яной немножко такие, творческие личности: захотят – сделают, захотят – нет, – смеется. – Мы их балуем, не наказываем.

– А как можно наказать дельфина?

– Самое большое наказание – это когда тренер не кормит, разворачивается и уходит. И хотя его нет всего 10–15 минут, это большой стресс для животного: он понимает, что он что-то не так сделал. У нас такого нет – сделал или нет, дельфинов все равно накормят. Вот Яша у нас – парень с характером. У нас представление, а он увидел бабочку – пошел поплавал, пришел обратно.

Живут Яна и Яша почти как в Простоквашино – хорошо, просто замечательно. В этом году их бассейн, наконец, дождался капитального ремонта (его не было со времен СССР), а еще в него круглосуточно подается морская вода, поэтому здесь даже можно увидеть маленьких рыбок. Никакой хлорки, как в обычных дельфинариях. А в курортный сезон здесь работает научно-популярный центр – проводятся небольшие получасовые представления. От других подобных шоу они отличаются тем, что зрителей ждет лекция об уязвимости природы. Нам даже повезло попасть на репетицию. Яна и Яша ловили мячи, прыгали через обручи, обливали нас водой и подбрасывали тренера к потолку – в общем, показывали все то, что можно увидеть в обычных дельфинариях. Замечательно то, что им все это, похоже, нравится.
Тренировка Яши и Яны. Фото: Екатерина Новикова

– Иногда через окна бассейна мы видим, как Яна с Яшей сами повторяют программу, потому что им хочется резвиться и играть, – говорит Ирина.

С питанием у дельфинов тоже все в порядке. Зимой им дают красную рыбу, мойву и сельдь, а летом – привычную ставриду. Причем они понимают, что вкусно, а что – так себе.

– Когда им очень вкусно – они «мяукают», – улыбается Ирина.

Это так называемые импульсно-тональные звуки – они протяжные и как раз напоминают мяуканье или скрип. Еще две категории звуков – эхолокация (щелчки, с их помощью дельфины ориентируются под водой и охотятся) и тональные сигналы – свисты, «свисты-автографы», при помощи которых они себя называют.

– То есть, когда мы зашли – они с нами поздоровались? – спрашиваю.

– Ну да. Один сказал: «Я – Яша», другой: «Я – Яна». В таком духе.

Все потому, что каждый дельфин постоянно насвистывает свой «автограф».

– Они держат связь между собой на десятки километров, – объясняет Ирина. – И всегда знают, кто где находится. Ведь видимость под водой – 1–2 метра. Вообще задача афалины – в течение года после рождения научиться свистеть свой свист-автограф.

– Если они называют себя по именам, значит, у них есть самосознание?

– Да, конечно.

– И как вы сами оцениваете их интеллект? Можно ли сравнить их с детьми?

– Нет. Это личности. Осознанные существа. Это как другой этнос. Они даже подражают голосам тренеров, об этом знают все, кто работает с ними. Между людьми и дельфинами возникает какая-то связь. Точно так же, как и с людьми, – вербалика и невербалика. Благодаря эхолокации дельфин видит человека насквозь – он способен получить полную звуковую картинку объекта. Поэтому мы у них как на ладони.

Дельфины очень сильны и могут подбросить человека к потолку. Фото: Екатерина Новикова

Семейный хищник

Дельфины живут семьями. Несколько семей, например, обитает вот здесь, на Карадаге. Это границы их дома, территории, но они спокойно заходят друг к другу в гости. В период сезонной миграции рыбы сюда могут прийти дельфины и с юго-западного берега Крыма, и даже из Севастополя. Но их семейные связи очень крепки, они сохраняют их всю жизнь. При этом у них матриархат – материнские семьи, где живут мама, бабушка, прабабушка.

Половозрелые самцы – в возрасте 5–6 лет – покидают материнскую семью и формируют свои «пацанячьи» группы. Но периодически они навещают своих родственников и никогда не теряют связи друг с другом. А еще у дельфинов развита взаимопомощь. Они поддерживают друг друга, выталкивают на поверхность, если кто-нибудь из сородичей болеет и тонет. Возможно, поэтому они толкают и тонущего человека, правда, от берега или к нему – большой вопрос.

– Правда ли то, что дельфины такие милые, или все-таки они могут проявлять агрессию? – спрашиваю.

– Это хищник, поэтому, конечно, он агрессивный. Например, когда в августе под берегом идет кефаль, – мы называем это кефалевый бег, – дельфины прижимают рыбу к самому мелководью, где могут купаться люди. Животные могут ее гонять и нечаянно задеть хвостом, а это – самое сильное орудие, что у них есть, и от него остаются хорошие синяки. Но это не целенаправленная агрессия.

– Говорят, что сейчас дельфины особенно часто стали выбрасываться на берег. Почему?

– Знаете, я уже устала рассказывать журналистам о спекуляции в отношении дельфинов. Потому что стало очень много волонтерских движений, которые считают, что помогают дельфинам, но на самом деле вредят. Сегодня, увы, это, скорее, способ зарабатывания денег. Массовый выброс дельфинов – это когда одномоментно на берег выбрасываются десятки и сотни особей. Такие случаи бывали в 1994 году и в начале 2000-х, когда был массовый мор белобочки, что было связано с морбиливирусной инфекцией.

Этот вирус присутствует во всем Мировом океане – он образовался от мутации вирусов кори человека и чумы копытных животных. Он живет только в организме дельфинов, и у афалин обнаружены антитела к нему. Белобочка и морская свинья – еще одни представители китообразных в Черном море – напротив, очень ему подвержены.

Но корень зла Ирина Логоминова видит не в вирусах, а в рыболовстве, которое истощает кормовую базу дельфинов, не говоря уже о том, что они запутываются в сетях рыболовецких сейнеров, в жаберных сетях, и гибнут. Выдаваемые квоты сильно превышают способность рыбы к воспроизведению. И на протяжении последних 10–20 лет море обеднело настолько, что сейчас отлову подлежат даже такие виды рыб, которые при СССР считались сорными. Еще один бич – отсутствие очистных сооружений, происходит сброс канализации в море, что приводит к гибели экосистемы. А когда нарушается состояние кормовой базы – дельфины недоедают и начинают болеть.

– Когда животные находятся в тяжелом состоянии, у них нет сил держаться на воде, и они ищут себе облегчения, плывя к берегу, на мелководье, – продолжает Ирина. – Организм дельфина – очень сложная машина, и если она дала сбой, то вылечить ее весьма сложно. В условиях дельфинария можно продлить его жизнь на какой-то период, но потом он все равно погибнет. В природе же организм просто идет на самоуничтожение. Как правило, те, кого отлавливают спасатели, уже находятся в агонии – до смерти им остаются считанные часы. Спасатели же просто продлевают эту агонию в лучшем случае на сутки. И тут встает вопрос этики.

– То есть в море толкать такого дельфина не стоит? А что же делать?

– Оставить в покое. Единственный путь, на мой взгляд, это бороться за благополучие Черного моря. Нужно создавать зоны, свободные от рыболовства и антропогенной нагрузки. Законодательством предусмотрено, что в местах наибольшей концентрации краснокнижных видов нужно создавать заповедные территории, но у нас их нет – только охранные морские зоны, которые по большому счету не охранные, и все.

Фото: Екатерина Новикова

Это притом что на российской акватории Черного моря (прибрежная акватория Крыма) осталось в принципе два района, которые интересны для всех видов наших китообразных, – юго-восточный (где мы сейчас и находимся) и юго-западный. Это места, где расположены зимовальные ямы и пути миграции различных видов рыб. По мнению Ирины Логоминовой, нужно объявить заповедником хотя бы эти две зоны, но все упирается в Росрыболовство.

Неволя по поддельным документам

А вообще Ирина изучает диких дельфинов с 2014 года. И деятельность ее началась с частного дельфинария.

– К моему сожалению, – вздыхает она. Дельфинарии биолог считает безусловным злом. – Это просто конвейер животных. С 2000-х годов официальный вылов дельфинов в Черном море запрещен – этот вид охраняется всеми международными списками. Но документы на животных, как правило, не соответствуют реально отловленным – очень часто это бумаги 1980–1990-х годов, на старых, уже умерших особей. А по факту – перед нами молодой дельфин. И у нас в Крыму почти во всех дельфинариях такая ситуация. Доказать что-то невозможно – начинаются вечные переписки с ведомствами. А потом дело закрывают по истечении срока давности.

– А нельзя вообще закрыть дельфинарии?

– Это должно быть волевое решение сверху. Пока его нет. В прошлом году был случай, когда в ходе одной проверки в дельфинарии нашли тело расчлененного животного в морозильной камере. Это был очень молодой дельфин, который родился в неволе. Его владелец продал его в другой дельфинарий, где тот умер из-за плохих условий – его содержали в очень маленьком бассейне. Тело его скрыли, чтобы оставить документы, по которым потом пройдет другой незаконно пойманный дельфин. По закону, когда животное умирает, владелец дельфинария должен сдать документы на него в Росприроднадзор, где дельфина снимут с учета. Была очень большая шумиха, потом за этот дельфинарий вступились определенные люди, и дело замяли. Есть еще миф о том, что дельфины, обитающие в неволе, не смогут жить в дикой среде, – его часто повторяют владельцы дельфинариев. На самом деле это не так – дельфины не утрачивают своих охотничьих навыков. Их можно приручить, но не одомашнить.

Индустрия дельфинов – это многомиллионный бизнес, черный рынок краснокнижных видов вообще очень обширен. Взять хотя бы фотографирование с редкими животными, контактные зоопарки и прочие увеселительные мероприятия с участием братьев наших меньших. Или те же поездки к дельфинам в море.

– Это очень распространено в Судаке, – продолжает Ирина. – Происходит это так: идет рыболовецкое судно, за которым обычно плывет множество дельфинов. На катере за ними едет экскурсионная группа. Причем водители этих катеров зачастую начинают преследовать животных, буквально катаясь по их головам. Дельфины в стрессе покидают места кормежки.

Сейчас Ирина работает только с дикими афалинами, но с теплотой вспоминает своих первых подопечных – двух молодых дельфинов по имени Малыш и Лилу, отловленных браконьерским способом.

– Я прошла с ними весь путь – раскупывала их (так специалисты называют процесс приучения дельфинов к людям. – «ММ»). Эти два дельфина были абсолютно дикие. И в тот период, когда я только пришла в дельфинарий, Малыш очень сильно болел. Его отсадили в вольер в Казачьей бухте в Севастополе за бетонной изгородью. Я пыталась его кормить и притрагиваться к нему. Он убегал, наматывал круги. Его постоянно ловили, лечили, кололи. Переломный момент произошел тогда, когда я просто лежала на помосте и моя рука была опущена в воду. Он плавал вокруг, потом нырнул на глубину. А потом принес на плавнике водоросль и передал ее мне в руку. Это был жест его доверия. И с тех пор мы с ним были очень близки.

– Где он сейчас?

– Один из зимних штормов в 2014 году разрушил вольеры, и четыре дельфина уплыли в море. Среди них были Лилу и Малыш. Их искали, но, к счастью, не нашли. У меня есть их автографы, и с тех пор я ищу их в море. Однажды я слышала свист, похожий на Лилу. Правда, это было один раз, здесь, на Карадаге.

– А как вы понимаете, что это именно тот свист?

– Он записывается на специальное устройство и раскладывается в компьютерной программе, поэтому мы видим звук в виде картинки. И у каждого дельфина своя форма и свои акустические параметры, спектр своего звука. Поэтому дельфинов на прибрежной территории Крыма мы знаем по именам. В нашей базе уже 783 афалины.

– В Австралии дельфины надевают губки на нос, чтобы не поранить его во время поиска рыбы на дне. А замечали ли вы какую-то орудийную деятельность у черноморских дельфинов?

– За нашими черноморами – нет. Они могут поиграть с медузами – пофутболить их. Носят на плавниках водоросли и тоже играют с ними. Можно увидеть, как в море они, к сожалению, подбирают пластиковые пакеты. Что касается орудий, то среда в нашем море довольно бедная, поэтому, наверное, у них нет возможности использовать те же губки.

«Мне главное – их слышать»

Идем к лодке, которая стоит в гараже, – пока не поднялась «большая волна», надо успеть выйти в море. Ирина ходит в море одна, почти каждый день, даже зимой.

– Видите, это чистый, классический юг, – говорит она и выталкивает лодку в воду. – Через час-полтора море для меня закрыто. Но вообще море дельфинячье, юг, теплые течения…

Записи эхолокации дельфинов – их автографы-имена. Фото из архива Ирины Логоминовой

Над нами плавится солнце, цвет воды – «айвазовский», скалы вдоль берега «помечены» бакланами и похожи на торт «Кучерявый пинчер». Ирина с силой рвет ручку мотора – и вот мы уже едем к дельфинам.

– Вы их видите и плывете к ним?

– Мне главное – их слышать. И важно делать наблюдения так, чтобы они не замечали, – на расстоянии 15–30 метров – чтобы им не мешать. Иногда везет – ты идешь по морю, и на нос лодки садятся дельфины. Они очень любят эту волну, которая идет от носа судна. Благодаря ей они могут, не прикладывая никаких усилий, скользить по воде со скоростью лодки. Так дельфины отдыхают. Но если начинаешь их преследовать – обижаются, уходят. Хотя все зависит от настроения. Дельфины – эмоциональные существа.

В море Карадагский центр мониторит дельфинов, смотрит структуру их популяции, ее общее состояние и пространственное распределение. Вообще ведет учет, который не проводился здесь уже лет 20. Поэтому, кстати, никаких данных по черноморским дельфинам, живущим на российской территории, толком нет. Все это делается при помощи фото- и подводной видеосъемки, акустических записей, сделанных с помощью гидрофона.

– Попробуем здесь, наверное, – останавливает лодку Ирина. На дне ее она раскладывает диктофон в пластиковом контейнере, усилитель в непромокаемом мешке и достает откуда-то ярко-желтую «спринцовку» с длинным шлангом. Спринцовка – это гидрофон, который опускают в воду, чтобы через усилитель слышать звуки моря. Бах – и желтая «спринцовка» уже булькнулась в бирюзовые волны. Из усилителя сильно шипит.

– Сейчас мы слышим то, что происходит под водой, – объясняет Ирина.

Треск – это моллюски и прочая живность. Гудки – катера. Их, кстати, и правда немало, и хотя они довольно далеко, гидрофон охватывает радиус 2 км. Правда, дельфинов все равно не слышно. И вдруг метров в пяти от нас мелькает черная спина с треугольным плавником. Дельфин!

– А, нет, – отмахивается Ирина. – Это морская свинья-азовка. Слышите, фыкнула в гидрофон?

Про нее данных очень мало, хотя эти животные даже никуда не мигрируют, живут здесь, на Карадаге. То же самое касается дельфина-белобочки – еще одного обитателя Черного моря. Все дело в том, что язык этих животных непонятен и не расшифрован. Но у белобочки тоже есть нечто напоминающее автографы афалин. Правда, они отличаются от индивидуальных и, возможно, похожи на семейные.

– Дельфины вас узнают?

– Яша с Яной – конечно. А те, что живут в природе, наверное, узнают наш желтый гидрофон, – смеется Ирина.

Дельфинов в тот день мы так и не увидели. Не помогло даже «дельфинячье» море. Всему виной – катера. Да и накануне день Ирины не задался – пришлось по срочным делам ехать в Севастополь. День без дельфинов – время на ветер.

– Ведь у меня есть такие особи, которые приходят сюда два раза в год в один и тот же день. С чем это связано – неизвестно. И вот представьте, вдруг придет какой-то дельфин, которого не было год, а я его пропущу? – говорит она. – У меня ведь выходной – когда шторм…

Самый страшный день

Моря Ирина не боится. По-настоящему страшно ей было только один раз.

– Как сейчас помню, это было 19 июля 2018 года. Было очень много сейнеров, а на горизонте – нечто похожее на смерч, огромные черные тучи. И тут пришел самый большой сейнер. Мы шли в лодке мимо него и вдруг увидели в его сетях мертвого дельфина – афалину. Несмотря на плохую погоду, мы не смогли удержаться и поехали за ним. Я звоню пограничникам, а сейнер на полном ходу начинает газовать – мы за ним. А представьте, волна с моря и волна от него, и он еще начинает ездить вокруг нас. Мы думали, нам хана.

Догнать его не смогли – слишком быстро он шел, а волны огромные. Но это был первый случай, когда пограничное управление выиграло суд из-за мертвого дельфина. В результате капитана оштрафовали на 250 тыс., а пока шло разбирательство, судно стояло на штрафстоянке. Не из-за того, что он его убил, а из-за того, что он не выполнил процедуру отлова краснокнижного животного. Он должен был сообщить об этом пограничникам и выбросить дельфина сразу же, у нас на глазах, а потом покинуть зону отлова на 24 часа. Но сейнеры даже этого не делают.