Среда вызывает!

«Хвост» образовался из-за бумажного беспорядка на кафедре, в который канула моя курсовая работа вместе с допуском к экзамену. Причина вроде бы уважительная, но от этого было не легче, потому что профессор, читавший у нас русскую литературу, был непредсказуем. Он имел фамилию на «-овский», дремучие усы и нрав, про который говорят: «В тихом омуте…». В общем, я откладывала экзекуцию до критического момента, пока «хвост» не стал виден под одеждой. 

В день экзамена в голове моей была густая (еще и с комочками) каша из биографий, сюжетов и литературных течений. Со мной собирались сдавать еще несколько неудачников, так что я надеялась пошелестеть конспектами за чьей-нибудь спиной. Но в кабинете сидел только ***овский. «Прошу», – буркнул он мне.

– А где все? – судорожно сглотнула я.

– Позже будут. Тяните билет. 

– Н-номер десять...

Под номером десять скрывались лирика Некрасова и «Братья Карамазовы». Можно было радоваться, потому что Достоевский был «освежен» как раз накануне, а лирика... И тут я с ужасом поняла, что не помню, как зовут поэта Некрасова — того самого, что написал «Однажды в студеную зимнюю пору» и выяснял, кому на Руси жить хорошо. У меня похолодели руки, и как-то вмиг скукожился желудок. Легенды о коварстве ***овского слишком долго терзали мой мозг, а предательство со стороны безобидного Некрасова было так неожиданно, что я начала стремительно забывать все остальное. Паника нарастала, поэт переворачивался в гробу: «Надо успокоиться и просто перебирать имена. Александр, Владимир, Геннадий... Геннадий Некрасов... М-да. Евгений, Михаил, Федор. Алексей? Алексей вроде подходит...».



Сейчас-то я понимаю, что стала жертвой банального экзаменационного стресса. Ему было легко со мной справиться, потому что во время сессии студентам свойственно мало спать, плохо есть и редко бывать на свежем воздухе. Многие умудряются жить в таком режиме годами, уже заимев не только диплом, но и семью, и ипотеку. У таких ослабленных людей стресс становится хроническим, а факторы, которые его провоцируют, очень разнообразными: дрянная погода, дорожные пробки, семейные скандалы, интриги на работе – подобные события случаются с каждым, но станут ли они стрессорами, зависит от самих пострадавших. В любом случае стресс – это нарушение внутреннего баланса, которое наше тело стремится устранить – и вот тут можно говорить об общем механизме его развития. 

«Называть только по фамилии? Тогда ***овский обязательно придерется! Я же читала про это только вчера... «Вчерашний день, часу в шестом, зашел я на Сенную. Там били женщину кнутом...» Точно, именно это со мной сейчас и будет. Зачем я сюда пришла?»

Стресс начинается с того, что кора головного мозга получает сигнал из внешней среды. Поскольку мой раздражитель был не внешним воздействием, а продуктом психической деятельности моего же организма (я вспомнила, что ничего не помню), он миновал фазу периферического сенсорного восприятия. Если бы вместо приветствия профессор сунул мне в лицо крысу, в восприятии поучаствовали бы органы чувств: сигнал был бы принят сенсорами и только потом отправлен в головной мозг на обработку. Скорее всего, по причине своей маловажности для жизни он отсеялся бы, не доходя до сложных мозговых структур. 

В отличие от таких пустяков, серьезная информация приобретает эмоциональную окраску и направляется к гипоталамусу (это отдел промежуточного мозга, который регулирует почти все функции организма и запускает работу стресс-системы, координируя эндокринные, метаболические и поведенческие реакции), а потом к мозговой коре. Если после «толкования» на этом уровне воздействие оценивается  как угроза, наступает эмоциональное возбуждение. Угроза для каждого своя: чаще всего мы реагируем не на сам стимул, а на его интерпретацию, а уж она зависит от темперамента, жизненного опыта, состояния здоровья и прочего. Видимо, пословица «что русскому здорово, то немцу смерть» как раз на эту тему. 

От гипоталамуса нервный импульс по моему спинному мозгу метнулся к надпочечникам, которые выбросили в кровь порцию адаптивных гормонов – норадреналина и адреналина (в фармакологии и англоязычной традиции они же – норэпинефрин и эпинефрин). У меня заколотилось сердце. Началась подготовка организма к активным действиям: борьбе с угрозой, то есть «неудом», или бегству. Второго хотелось больше:
«Что я ему скажу? Спрошу, почему в билете хотя бы инициалы не указаны? Да просто методистка на кафедре – растяпа вроде меня. Или это одна из степеней проверки – «Знает ли студент-филолог четвертого курса, как зовут мирового классика»? 



Движение сигнала и последующая реакция различаются в зависимости от характера активации – через симпатическую или парасимпатическую систему. То и другое – части вегетативной нервной системы. Корень «вегета» в данном случае не означает «растение», но суть передает: ВНС отвечает за «автоматические» функции организма – поддерживает температуру тела, вызывает опорожнение полых органов, регулирует желудочную секрецию.

Симпатический и парасимпатический отделы обеспечивают стабильность внутренней среды и с древности помогают нам в двух важнейших делах: добыче пропитания и отдыхе от трудов. 

Когда активируется симпатическая система, учащаются пульс и дыхание, расширяются бронхи, увеличивается артериальное давление, происходит соматическое реагирование (у меня вот, например, желудок «скукожился») – все это влияние норэпинефрина, который выделяют надпочечники. Вне зависимости от «качества» стресса весь процесс направлен на ускорение обмена веществ, увеличение энергии для последующих действий. 
Если напряжение зашкаливает, начинается парасимпатическое торможение, чтобы «успокоить» органы. Тогда при участии другого вещества-посредника – ацетилхолина – уменьшается частота сердцебиения, становится реже дыхание, усиливается моторика желудочно-кишечного тракта и приток крови к нему. Такое торможение наверняка охватило бы мой организм, если бы вместо экзамена в кабинете ***овского меня встретило известие о погребении нашего общежития (вместе с моим имуществом и соседями) под каким-нибудь внеплановым метеоритом. Вроде и нервничать уже буквально не из-за чего, но на душе так нехорошо...

Стрессовая реакция проходит несколько уровней, или осей – нервную, нейроэндокринную, эндокринную. Быстрее всего реагирует нервная ось, но это скоротечная реакция, которая длится, пока хватает нужных гормонов. Если воздействие имеет психологический, психосоциальный характер, включается «ось битвы-бегства», «дуэт» нервной и эндокринной систем, и главную роль здесь играют надпочечники со своими гормонами. Они тоже возбуждают организм, только медленнее и дольше, чем нервная ось. Самую длительную фазу обеспечивает активация эндокринных осей. Гормоны, которые при этом выделяются, могут повышать или замедлять обмен веществ, менять содержание глюкозы в крови, подавлять иммунные механизмы. 

«Поэтом можешь ты не быть... Но знать Некрасова обязан. Нет, это невозможно, у него же такое простое имя! Петр... Иван... Афанасий? Нет, Афанасий – это Фет. Какой кошмар, я сижу уже двадцать минут и ничего не написала!»

Наука выделяет положительную и отрицательную формы стресса (эу- и дистресс), и разные душевные состояния несут для нас разные последствия. Отрицательные эмоции понижают уровень сахара в крови, положительные – наоборот. Гнев замедляет работу сердца, усиливает мышечное напряжение. Страх повышает проводимость кожи и скорость дыхания. В этой избирательности состоит биологический смысл стресса, который готовит организм к адекватному ответу на провокацию извне. Мускулатура должна быть готова драться или бежать, поэтому она напряжена, а кишечник в бою помогает редко и не всем, поэтому его активность сокращается. Сердце работает быстрее, чтобы снабдить кровью мышцы, а в крови должен подняться уровень сахара и увеличиться свертываемость, потому что предстоят энергетические потери и вероятны ранения. Все это необходимо при столкновении с опасностью в виде хищника, соперника или природного катаклизма. Но в естественной среде ни одна из этих угроз не может оставаться постоянной: либо влияние стрессора вовремя прекращается (и метаболические изменения тоже), либо организм приспосабливается к ситуации, либо погибает. 

В нашей реальности стресс не только длится дольше, но и «копится», становясь причиной возникновения заболеваний. В первую очередь страдают нервная и сердечно-сосудистая системы. Систематические стрессовые состояния вызывают излишнюю активацию вегетативной нервной системы, что грозит гипертонией, ишемической болезнью сердца или язвой желудка. Постоянный выброс гормонов истощает функциональные возможности надпочечников, а это ослабляет способность организма к адаптации. Их избыток в крови сокращает содержание лимфоцитов – клеток-защитников и тем самым ослабляет иммунитет. А высокий уровень кортизола и вовсе делает мозг «заложником», лишая его возможности контролировать выработку гормонов, убивая нейроны, вызывая нарушения памяти и когнитивных функций. Вот потому и забываются элементарные вещи! 

…«Друг и единомышленник Чернышевского и Добролюбова»... Надо представить, как они могли его называть… 

– Василий, непременно прочти мой роман! 

– Сережа, это публиковать нельзя!».  



Если бы в своем поэтическом стрессе я пошла дальше тревоги и сопротивления (двух первых стадий, на которых происходит сначала регулирование, а потом мобилизация либо дезорганизация – в зависимости от качества стресса), то уровень гормонов кортикостероидов, производимых надпочечниками, в крови привел бы мой организм к стадии истощения. Начались бы нарушения работы сердца и легких, проблемы с пищеварением, и в конце концов последовала бы верная гибель – если бы, конечно, стрессовый фактор не перестал на меня действовать. Именно так происходит в дикой природе, когда организм не в силах больше сопротивляться. И, возможно, именно этот процесс в русской классике называется «среда заела» – правда, тут речь уже об обществе, но ему-то дикости тоже не занимать. 

Однако по сравнению с животными у нас есть преимущество: индивидуальная реакция на стресс, которая может минимизировать его негативное влияние. Если уметь управлять своими психическими реакциями, гормоны стресса в разумных дозах мобилизуют волю к преодолению обстоятельств, улучшают мыслительную деятельность и даже помогают мозгу мгновенно и в красках зафиксировать событие-стрессор, чтобы в будущем быстро его распознать. Поэтому, несмотря на измену памяти, с экзамена я все же не сбежала, а сейчас так подробно его помню. 

К моему удивлению, ***овского больше интересовал не безымянный Некрасов, а Достоевский. 

– А сколько их было, братьев Карамазовых?

– Фактически... четверо. 

– Так. А что у нас там с женскими образами?..

Скорее всего, профессор знал, что снисходительными закорючками в наших зачетках он стимулирует мощный выброс «гормонов радости» — эндорфинов, которые нейтрализуют гормоны стресса. Но он не догадывался, что мои эндорфины по-настоящему «заработают» только через несколько минут, когда я выйду из кабинета и услышу, как кто-то кричит по телефону на весь коридор: «Алло! Николай?»