Карадаг: туристы, змеи и любовь

– Это чайка-хохотунья, молодая птица, – представляет упитанную гостью Михаил.

– А как вы определили, что молодая?

– Бурая. Взрослые одного цвета. Ищет плоды каперсов – опунцию она не ест, колючая. А так вообще питается абсолютно всем, в том числе отбросами. Поэтому чайки – полезные санитары.

Подходим ближе. И в самом деле – чайка нашла каперсы и остервенело их заглатывает. Каперсы – если кто не знает – это цветочные бутоны куста каперсника, их еще маринуют и в салаты кладут. Очередная экзотика.

К нам чайка не подходит – наоборот, улетает.

– Это только в фильмах птицы садятся на плечи и узнают ученого, который их изучает. Ничего такого на самом деле нет. Птицы избегают человека, как и любое дикое животное, – комментирует Михаил, рассекая острым мачете всю романтику.

– Ну все-таки – бывало, чтобы на вас птицы садились? – Я так просто не сдаюсь.

– Было пару случаев. Однажды попугай сел. Беглый, улетел у кого-то…

Слышен чей-то возмущенный крик, похожий на писк котенка.

– Сойка, – констатирует Михаил.

Места, засиженные учеными

На мостике возле станции меня уже встречает другой сотрудник заповедника. На ученого он похож еще больше.

– Олег Кукушкин, герпетолог, – лаконично представляется высокий мужчина, одетый, как Каспер Ван Дин в фильме «Проклятие гробницы». – Я занимаюсь земноводными и пресмыкающимися, то есть голыми и чешуйчатыми гадами. На Карадаге с 2002 года, что немаловажно, потому что продолжительность стационарных наблюдений в какой-либо точке – это 75 % успеха.

«У этого человека явно талант популяризатора», – думаю я.

– Данные накапливаются медленно, собираются буквально по крупицам, – продолжает Олег. – А вообще группа, которую я изучаю, – очень приятная, потому что в Крыму обитает не так много видов пресмыкающихся и земноводных. Поэтому я знаю о них если не все, то довольно много, а некоторых особей на Карадаге уже узнаю в лицо!

– Даете имена?

– Я не сентиментален, такими вещами не увлекаюсь. Просто мой дом вон там, – машет рукой Олег в сторону горы. – Чуть повыше станции. На доме повсюду живут гекконы, и, конечно, некоторых из них я уже узнаю. Приподнимаешь какую-нибудь рухлядь или пласт коры, а там он!

Объект изучения Олега Кукушкина – 4 вида амфибий и с десяток пресмыкающихся. Это и есть те ползучие и скачущие гады, которые обитают в Карадагском заповеднике. Вроде бы мало, зато публика очень разношерстная, как и на всем южном берегу Крыма (ЮБК). Правда, с некоторой спецификой: Карадаг – это последний северный массив горной части полуострова, поэтому он сочетает в себе и черты ЮБК, и равнинно-степного климата.

– Так что на Карадаге мы одновременно наблюдаем виды, характерные для субтропиков, например, крымского геккона или леопардового полоза, и виды, характерные для степного востока полуострова, скажем, чесночницу Палласа – крайне редкую лягушку, которую я, собственно, и нашел в горном Крыму. Считалось, что она вымерла здесь еще в четвертичный период. А оказалось, что она живет и здравствует не где-то в джунглях, а в местах, засиженных учеными.

Другой пример, по словам Олега, – гекконы. Они почти не были известны в естественных ландшафтах в этой части Крыма, а теперь – пожалуйста!

– Такие случаи бывают сплошь и рядом. Когда я приехал на Карадаг – здесь всплыла популяция гекконов на домике Паустовского (станции фонового экологического мониторинга, находящейся под Святой горой – высшей точкой заповедника. – ММ). Выяснилось, что они живут и на береговом хребте – это опять же на расстоянии броска валенком от корпусов заповедника. Их не видели, потому что у каждого ученого свои интересы. У орнитолога глаза – в небо, у ихтиолога – в море. Очень действует и гипноз серьезной литературы, где написано: нет и быть не может.

Сорок укусов и один больной палец

– Такое впечатление, что ваши подопечные любят селиться вблизи человеческих жилищ.

– Так и есть! Многие виды пресмыкающихся тяготеют к человеческому жилью, особенно в сельской местности. Гекконы вообще – известные синантропы, они зачастую и в крупных городах на жилых домах обитают, им там хорошо: бабочки слетаются на свет фонарей, и зимой теплее, чем в природе. Змей, например, могут привлекать грызуны, которых бывает больше близ человеческого жилья. Кстати, греческое, турецкое и крымско-татарское название леопардового полоза (соответственно, «спитофиди» и «эв йылани») переводится как «домовая змея»… А в Степном Крыму близ ферм и кошар часто встречается степная гадюка. Изучением этого вида змей я длительное время занимался.

Степная гадюка. Фото: Олег Кукушкин

– Вас-то кусали?

– Сорок раз. Меня и гюрза кусала (в университетской лаборатории) – вот, видите, палец скрюченный, – показывает Олег на свой средний палец руки. – У меня диплом был по степной гадюке. Мне просто приходилось постоянно выполнять со змеями разные манипуляции – например, нужно было снимать морфологические признаки. Предположим, нужно описать 60 таких признаков – столько-то чешуек там, столько-то – там. Поэтому надо постоянно вертеть змею в руках.

– И что делать после укуса, действительно отсасывать яд?

– Ну да, что-то вроде того. Слушайте медиков, сейчас существует адекватное и безопасное лечение. Если человек не специалист, то змей трогать не надо, – отрезает герпетолог, пока мы поднимаемся к нему в лабораторию.

Докопаться до сути

Заходим. Здесь все, как в кабинете ученого: компьютер, микроскоп, нагромождение советских стульев и книги. Много книг. Даже несколько красных – самых настоящих, с редкими видами. Часть из них Олег Кукушкин описал сам.

– Я предпочитаю работать дома на самом деле. Дома у меня бинокуляры, коллекция, компьютер. Просто здесь лучше интернет.

Это бытовуха. Сквозь нее пролезает жажда докопаться до сути мироздания.

– На Карадаге полным ходом идут генетические исследования фауны пресмыкающихся. И сегодня Крымский полуостров стал самым изученным в России регионом в отношении генетики рептилий. Эти исследования, в частности, позволяют устанавливать степень родства местных популяций с населением близлежащих территорий: Восточноевропейской равнины, Кавказа, Балкан, Анатолии. А может быть, и одним из самых изученных во всей Восточной Европе, – с жаром продолжает Олег. – Нам удалось не развалить сотрудничество с иностранцами, тронулись с места взаимосвязи и с отечественными учеными. Несколько лет назад в составе больших международных коллективов были опубликованы описания новых таксонов (то есть видов или подвидов) ящериц и змей из Закавказья и Средиземноморья: урартского полоза (от имени древнего государства Урарту) – близкого родича нашего палласова полоза, или левантинского желтопузика – гигантской безногой ящерицы, населяющей Левант (восточное побережье Средиземного моря). А все ведь начиналось в Крыму, на Карадаге! Именно здесь были собраны, например, самые полные данные по морфологии многих редких видов пресмыкающихся с широкими ареалами. В данный момент идут работы над описанием нового вида скальных ящериц из Горного Крыма – как принято говорить, настоящая научная «бомба»! Однако и самые простые исследования приобретают сейчас особую актуальность. Например, фенология – изучение сроков жизненных циклов животных: их пробуждения от зимней спячки, и, напротив, ухода на зимовку, откладки яиц (у рептилий) или икрометания (у амфибий) и так далее. Все это варьирует от года к году.

Юный желтопузик. Фото: Олег Кукушкин

– Почему варьирует? – спрашиваю.

– Существенно меняется климат. Даже по сравнению с тем, что я помню в детстве, когда в Севастополе каждую зиму выпадал снег, а сейчас там все время тепло. При достаточно длительных наблюдениях – 15–20 лет – становятся видны очень интересные закономерности: происходят сдвиги фаз жизненного цикла и у животных. Они очень сильно реагируют на изменения температурного режима и влажности. Так, земноводные Карадага в настоящее время вымирают, участились случаи зимней активности змей и ящериц. А некоторым видам это наоборот в кайф – например, крымский геккон явно воспрял духом и начал расселяться на Биостанции и в окрестных горах.

Поющие гекконы

Герпетолога этот факт явно радует: крымский геккон – его любимчик.

– Я их помню с детства, я вырос возле Херсонеса в Севастополе, их там уйма. Они милые очень.

– Помните, когда впервые увидели гекконов как ученый?

– Впервые я их не увидел, а услышал. Гекконы незаметные, но очень разговорчивые – они поют. У них богатый акустический репертуар. При этом ни у кого не дошли руки до изучения биоакустики нашего вида гекконов, в том числе в Европе. Только сейчас началось поветрие изучения их звуков. И начало этим исследованиям снова было положено на Карадаге! Дело в том, что морфология не всегда дает информацию о виде. Например, «заурядная» озерная лягушка – это на самом деле целая куча видов лягушек, очень сложный комплекс криптических форм. И все они различаются в основном только акустически. Идентифицировать их по внешним признакам может только хороший специалист и на большой выборке, а посмотрел запись звуков (сонограмму) – сразу понимаешь, с кем имеешь дело… Так, где же эти фотографии?

Олег сосредоточенно кликает по разным папкам в компьютере.

– О, вот нашел! – Олег открывает фото животного, похожего на маленького хамелеона. В самом деле очень милого. – Вот геккон сидит в щели на Святой горе. О, глаза! Когда солнце яркое – зрачок распадается на несколько отверстий, и каждое дает очень четкую картинку на сетчатке. Гекконы часто окрашены в тон скалы. Это называется криптическая окраска – от греческого «криптос» – скрытый. Их цвет может быть почти белым, серым, на нем могут проявляться полоски. Это зависит от инсоляции, влажности, от нервного возбуждения. Они очень обаятельные – смотрите какой!

Герпетолог листает разные снимки, и кажется, что на них разные животные. Но нет – одна и та же особь. Гекконы способны менять окраску на протяжении десяти минут. Кожа их, как и кожа хамелеонов, содержит пигментные клетки – меланофоры, только спектр окраски у них не такой богатый.

– А вот послушайте, как геккон поет! – радостный ученый открывает аудиофайл. Раздается приятный стук, своего рода стаккато. – Слышите, как чечетку отбивают? Два самца общаются. Самки такие звуки издавать не могут. Между прочим, сделать такую запись ужасно тяжело. Причем поют они только в конце весны – начале лета. Надо же еще чтобы звук был чистый. А вот частотные характеристики звука, – показывает он на частокол графика, – видите, всплески частоты через равные промежутки времени – «щелчки». Сам сигнал длится недолго, от 4 до 10 секунд, но за этот короткий временной отрезок таких «щелчков» может быть до 45. Звуки – низкочастотные, их дальше слышно. А если взять геккона в руки и прижать, то вы услышите другой крик – он похож на неприятный скрип или писк резиновой игрушки. При этом звук широкополосный, и часть его уходит в ультразвук, причем сами гекконы не слышат этого, потому что их ухо способно улавливать звук только до 10 кГц, а сигнал уходит, видите, до 30–50 кГц и далее. Зато его слышат птицы и хищники, которых он отпугивает.

Сны ящериц и любовь гадюк

Олег продолжает листать снимки, накопленные за годы экспедиций.

– Вот степная гадюка Пузанова, подвид мною описан еще в далеком 2009 году. Видите, стесняется – скукожилась… – с нежностью говорит Олег. – Впоследствии выяснилось, что они не только внешними признаками отличаются от живущих на континенте к северу и востоку от Крыма. Это генетически отдельная линия, которая обитает только в Крыму. На фото она еще грязная после зимовки, после линьки они более контрастные, с неброской, но очень элегантной расцветкой…

– Я слышала, что у рептилий нет никакой привязанности – ни к человеку, ни к сородичам…

Олег Кукушкин. Фото: Ольга Фадеева

– Несомненно есть! – протестует ученый. – У них очень сложное поведение, непростая социальная структура. Например, у скальных ящериц Линдгольма есть гаремы, при этом у них, как и у гадюк, складываются между собой индивидуальные отношения. Самец и самка, которые постоянно спариваются друг с другом, могут обитать на небольшом клочке земли.

Оказывается, змеи и ящерицы могут быть привязанными друг к другу чуть ли не как лебеди. Такая моногамия, по словам Олега Кукушкина, бывает или на протяжении какого-то периода жизни, или даже навсегда – многие особи после «расставания» или смерти «второй половины» так и не находят себе пару.

– И при этом далеко не все их поведение прописано в инстинкте – как правило, существует несколько стратегий, – продолжает Олег. – Изучая электрическую активность мозга ящериц, ученые не так давно установили, что они видят сны. Хотелось бы знать – о чем? А гекконы могут корректировать мощность и структуру своего акустического сигнала в зависимости от изменений условий. В этом сигнале закодирована уйма информации – например, о размерах самца, который его издает, о силе его укуса, о других его достоинствах и недостатках. Хладнокровные не столь уж хладнокровны!