Что вы как звери?

Фото: Getty Images, thesun.co.uk

   Например, так считает американский ученый Сергей Гаврилец, научный руководитель Национального института математико-биологического синтеза при Теннессийском университете (он, кстати, родился в Москве, а в США эмигрировал в 1990-х). 

Выясняя происхождение справедливости, Гаврилец построил математическую модель взаимоотношений в стае приматов. У каждой особи здесь по две ключевые характеристики: ресурсы и сила. Находя новый ресурс, примат неизбежно привлекает внимание более сильного сородича – «хулигана», который, конечно, попытается ресурс отнять. Тогда жертва либо отдает ему все без боя, либо отражает напор «силой харизмы», либо лезет в драку. В последнем случае оба расходуют свои ресурсы: проигравший «оплачивает» конфликт из своего «кармана», победитель отдает часть того, что отобрал. Конкуренты начинают драться, если разница в соотношении сил превышает некий предел. Меняя значение этого предела и количество ресурсов, которые отбирает победитель, ученый рассмотрел разные сценарии развития отношений в стае. 

Если «тиран» обирает своих жертв «до нитки», это вредит группе в целом – его поведение в долгосрочном плане эволюционно невыгодно. Но если жертве помогают товарищи по группе, результаты моделирования меняются. Другие приматы забирают часть ресурсов, которые не стали добычей «хулигана». Если цена конфликта высока, а «оппозиция» эффективна, в стае развивается модель поведения, которую Гаврилец назвал «помогай другому, если помощь осуществима». Эта стратегия положительно влияет на выживаемость стаи и намного снижает разницу в объеме ресурсов между слабыми и сильными. «Помощь в адрес жертвы агрессии является эволюционно “правильным” действием не только с точки зрения общества и самого пострадавшего, но и для самого помогающего», – сделал вывод Сергей Гаврилец. Он полагает, что именно эта модель поведения, развиваясь у человека на генетическом уровне, закрепилась в виде социальных норм. Она способствовала максимальной выживаемости и оптимальному распределению ресурсов, так что нашим предкам для жизни в группе была необходима способность оценивать все происходящее на соответствие некоему «моральному закону». И формирование этих моральных норм у современного человека, возможно, происходит намного раньше, чем нам кажется. 

news.cornell.edu

   Несколько лет назад профессор психологии Джессика Соммервиль (Jessica Sommerville) и ее товарищи из Лаборатории сознания в раннем детстве (все – сотрудники Вашингтонского Университета) выяснили, что человек чувствует справедливость уже в возрасте 15 месяцев. В ходе одного из экспериментов 47 малышей смотрели видеоролики, в которых люди делили печенье и молоко: того и другого актерам доставалось либо поровну, либо нет. Зрители разделились на два лагеря: одних больше заинтересовала запечатленная справедливость, других – ролики с нечестной раздачей. 

В продолжение эксперимента детям раздали по кукле и кубику «Лего», а потом попросили их поделиться игрушками с незнакомым экспериментатором. Тут уже было три группы: те, кто спокойно отдал понравившуюся игрушку; те, кто отдал предмет, который нравится меньше; и те, кто делиться вообще не хотел. Так вот в первой, щедрой группе 92 % детей при просмотре видео больше удивились сюжетам, где еду делили несправедливо. 86 % детей во второй и третьей группах – среди «жадин» – больше удивлялись, когда люди в видеоролике делились едой поровну. 

К сожалению, эти результаты не объясняют, являются ли альтруизм и чувство справедливости врожденными или они формируются в младенчестве. Но то, что они принадлежат не только человеку, уже установлено. 

Чаще всего исследователи сосредотачиваются на изучении приматов, кроме того, распространенность морального поведения среди животных поддерживается исследованиями социальных видов хищников (волков, койотов, собак). Однако «человеческие» свойства: сочувствие, взаимовыручка, самоотверженность в защите потомства и сородичей и т. д. – можно найти почти у каждого вида, включая насекомых. Марк Бекофф (Марк Bekoff), профессор экологии и эволюционной биологии в Университете Колорадо, много лет наблюдает игровое поведение животных. В своей работе «Эмоциональная жизнь животных» он отмечает: братья наши меньшие имеют понятие о чести. По мнению ученого, во время игры у животных обнаруживается не что иное, как тяготение к справедливости – если определять ее как перечень социальных правил, поддерживающих гармонию в группе. Бекофф предполагает, что «мораль» и ее базовые компоненты: сотрудничество, сочувствие, справедливость, доверие – это «биологическая адаптация для социальной жизни, широко распространенная среди видов».

Американские исследователи Сара Броснан (Sarah F. Brosnan) и Франс де Вааль (Frans de Waal) – сотрудники Университета Джорджии и Университета Эмори в Атланте – десять лет изучали, как реагируют на несправедливость кооперативные виды животных: приматы, слоны, собаки, вороны. Но началось все с мартышек-капуцинов и простого эксперимента в 2003 году. Ученые рассадили в клетки по две обезьяны, дав им лотки с пластиковыми жетонами, на которые можно было «купить» еду. Еда была неодинаковая: иногда одной мартышке давали виноград, а другой – огурец. Обезьяны, которым доставались только огурцы, быстро осознавали несправедливость своего вознаграждения и начинали протестовать – стучать по клетке и швырять овощи в экспериментатора.

Фото: Frans de Waal, commons.wikimedia.org

Для второго эксперимента ученые выбрали экономическую игру. В ней участвуют два игрока; одному дают еду или деньги и спрашивают, какую часть он согласен отдать второму участнику. Если партнера его решение не устраивает, ни с чем остаются и тот, и другой. Для обезьян игру слегка упростили: вместо еды первому участнику позволяли из двух игрушек выбрать ту, которая либо соответствует равному разделению подарков, либо нет. Он должен передать ее партнеру, и тот либо обменивает ее у экспериментатора на еду, либо отказывается от обмена. Сначала почти все шимпанзе делили подарки «нечестно», но после отказов со стороны соседей стали выбирать честный раздел более чем в половине случаев – такие же результаты показывают в этой игре взрослые люди.

За этим экспериментом последовали опыты с другими животными, и оказалось, что оценивать справедливость поступков способны не все виды: чувство справедливости характерно только для животных, которым приходится постоянно сотрудничать с особями, при этом не являющимися их родственниками, – оно есть у социальных обезьян (шимпанзе, бонобо, макак), но отсутствует у одиночек – орангутангов, например. 

При этом антропологи отмечают: человек может поделиться добычей с партнером, если получил или может получить больше него. У других животных эта способность почти не встречается – только у людей и высших приматов. Шимпанзе могут отказаться получить больше еды, чем их «сокамерник», – они понимают, что это повредит репутации честного члена стаи. Это не что иное, как стремление к справедливости в ущерб себе – ради бесконфликтного будущего. 

Из всего этого следует нехитрый вывод: особого повода гордиться «человечностью» у нас нет: мы не единственные моральные существа в мире животных. Честность, товарищество и самоотверженность позволяли нам выживать и эволюционировать еще в долгий период палеолита и неолита, при этом культивировались эти качества не абстрактной добротой и любовью, а заботой о самих себе: наша социальная мораль – это адаптивное поведение, которое, к тому же, разделяют многие виды.