текст
Цой: memories
Компрометирующая меня как редактора рукопись
Тут вот Цоя обсуждают http://www.21mm.ru/#blog/article/216
И я по случаю откопала в пыльных электронных архивах очень студенческий очерк, который писала курсе, наверно, на 2-м. Стыдоба, конечно, "зато про войну")
Когда нам темно…, или Про святых и старую лопату
Я стою посреди «Камчатки» и чувствую себя крайне неловко. Пробираясь на своё место за столиком с двумя бутылками пива в руках, я ненароком зацепила старую лопату, стоявшую у топки. Возможно, ею, в свою бытность кочегаром, орудовал Цой. А, может, и не орудовал. Не зависимо от этого лопата упала на пол с оглушительным лязгом. И вот я стою над ней и не знаю, что делать. Поднимать – руки заняты, оставить – нехорошо.
Хотя большинство посетителей клуба-музея падения лопаты, вызвавшего у меня столько душевных терзаний, даже не заметили. Значит, основное действо ещё не началось. Пока на сцену выходят никому неизвестные дяденьки и под гитару исполняют собственные песни разной степени качества.
Но вот на сцене появляется Ваха. Грузный мужчина с буйной кудрявой шевелюрой. Шум в зале понемногу стихает. Слышны лишь редкие возгласы с самых ближних к сцене столиков, где сидят завсегдатаи клуба: «Ваха, давай «Последнего героя»!».
И Ваха начинает петь. Удивительно, как его голос похож на голос Вити Цоя. Тембр, интонации – всё. Закрываешь глаза и будто попадаешь в какой-нибудь 83-й, в котором тебя не могло быть просто потому, что ты родился в 88-м. Это завораживает. О лопате я, естественно, тут же забываю. Тем более, что сейчас даже операция по её подъёму произвела бы слишком много шума. В клубе – ни одного лишнего звука. В туалет ходят на цыпочках. Когда поёт Ваха, кажется, что здесь справляют поминки.
Я тихо сажусь на своё место и вспоминаю человека, с которым никогда не была знакома. А потому, закрыв глаза, попадаю не в 83-й, а в 98-й. В родную школу № 26.
* * *
Я только что перешла в пятый класс, окончив начальную школу. Теперь мы занимаемся в тех же классах, что и старшие ребята. Здесь на партах много надписей. Есть не очень приличные. Есть – из серии «Настя + Лена = подруги навсегда». А есть и вовсе непонятные. Среди них очень часто повторяется одна – «кино». Ну, то есть она не то чтобы совсем непонятная. Кино, оно и есть кино. Не понятно другое. Что ребята хотели этим сказать? Что они очень любят ходить в кинотеатр? Тогда почему нигде не написано, например, «дискотека»? Странно это. Но мне некогда об этом думать. У меня математика начинается.
* * *
В следующем воспоминании я дома. И мне уже не десять лет, а все четырнадцать. Время подростковой ломки системы ценностей, как я сейчас понимаю.
Дома я одна. До прихода мамы остаётся часа два. Работает телевизор. Я стою, пригнувшись, на балконе и курю. Обычный вечер буднего дня. Но что-то не так.
Уже минуты две какие-то звуки прерывают поток моих мыслей о Косте из восьмого «Д». Я бросаю взгляд на телевизор через стеклянную дверь балкона. На экране тёмный силуэт мужчины, а под ним надпись: «Концерт группы «Кино», 1985г.». Я с любопытством выглядываю в комнату, оставив руку с сигаретой на балконе. К восьмому классу я уже слышала о «Кино» и знаю, что они, как говорится, легендарны. Делаю погромче.
Ещё через полчаса я курсирую по комнате с ошалевшими глазами. В руке опять же сигарета. Кажется, уже третья. Понятия не имею, как я буду проветривать квартиру к приходу мамы. Но мне всё равно.
За последние тридцать минут лохматый человек по имени Виктор Цой стал мне роднее мамы. Потому что моё сердце тоже требует перемен. Прямо сейчас. Здесь. В квартире на улице Свиязева.
В конце концов, я усилием воли прижимаю себя к дивану. А иначе рискую в возбуждении пробежаться по потолку.
Иногда, оглядываясь назад, я думаю, а какой сейчас была бы моя «система ценностей», если бы не тот, случайно увиденный по телевизору, концерт.
* * *
Мы сидим на полу среди спящих тел. Так в семь утра по местному времени заканчивается празднование моего двадцатого Дня рождения. Самых стойких бойцов пятеро. Среди них – «дядя Слава», первокурсник нестандартной величественно-бородатой внешности.
Дядя Слава держит в руках гитару и лениво перебирает струны, пока мы беседуем о высоком. Все песни на сегодня уже спеты.
Вдруг ему в голову приходит какая-то мысль. Он берёт аккорд, потом ещё и запевает.
Эту песню я знаю, хотя никак не могу запомнить основной текст, и вступаю только в припеве:
Когда нам больно, когда нам темно,
Мы слушаем громко группу «Кино».
Творение не очень новой и относительно модной группы «Провода». Вообще-то, такие песни обычно не входят в репертуар нашей студенческой компании. Но тут впервые относительно модная группа попала в яблочко.
* * *
Мы вышли из «Камчатки», когда уже стемнело, и отправились на прогулку по ночному Питеру.
Я всё продолжала думать и о чём-то вспоминать. В голове крутилось: почему Цой? БГ, Кинчев, Шевчук – тоже «легендарны», но и меж них Цой стоит особняком. По радио его песни звучат чаще, чем вся «Фабрика звёзд» вместе взятая. Если у того же БГ общеизвестных песен штук пять-шесть (я говорю о действительно общеизвестных, из которых две-три строчки знают даже те, кому на их автора, мягко говоря, наплевать, и которые поют, даже не задумываясь о их жанровой принадлежности), то у Цоя проще пересчитать песни малоизвестные. «Звезду по имени Солнце» в лагерях отдыха горланят нетрезвые подростки, «прекрасная» половина коих в основном «улетает» от «фабрикантов», а «сильная» - «прётся» под «клубняк». (Каюсь, сама проверяла).
Для тех же, кому песни «Кино» не только знакомы, но и понятны, Виктор Цой становится этаким дедушкой Морозом, к которому взрослые дети обращают свои страдальческие глаза и сердца, требующие перемен.
С одной стороны, это, конечно, объясняется вечной актуальностью цоевских текстов. Ведь перемены, о которых он поёт, произойдут лет так через пятьсот, а тем временем смерть всё ещё «стоит того, чтобы жить».
С другой же стороны, ответ получается достаточно простым, но не слишком радостным. Цой жив, потому что он умер. А для «дедушки Мороза» это очень важное свойство. Он не должен быть «в реале». Живому человеку можно пенять на ошибки, и сравнивать то, что есть, с тем, что было. (Вспомним того же Вячеслава Бутусова с его проектом «Ю-Питер»). А о мёртвых плохо не говорят, и по старой русской традиции очень быстро возводят в лик святых.
Цой умер, а потому никогда не станет престарелым корейцем с «роковым» прошлым. Зато навсегда останется в неофициальных святцах. Ведь «когда нам темно», нужны святые, чтобы им молиться. И дедушка Мороз тоже нужен.
Наталья Нифантова, образца 2006/7 года.
Коротко
Наталья Нифантова
Машины и Механизмы
Всего 5 комментариев
Открыть
Свернуть
Комментировать
-
Мне понравилось. Зря комплексуешь.А я, к своему стыду, ни разу не был на Камчатке. Даже не знаю где это?Надо срочно исправить.Для меня, конечно, не было знакомство с Кино таким же имоциональным. Я вырос, пожалуй, на Машине Времени и на Высоцком. Все описанные потрясения и чувства я отдал им...) Но, я абсолютно согласен, что Цой и Кино это уже классика нашей культуры. Это бесспорно. В последнем абзатце об этом хорошо сказано.
-
Не кокетничай! Написано хорошо. Душевно.Меня, как мать 17-летней дочери, только сигареты и пиво немного расстроили в столь раннем возрасте (14 лет). Но здесь это не главное. Ты, молодец, Наташа!
-
Наташа, здорово) И прям в точку: "Цой жив, потому что он умер. А для «дедушки Мороза» это очень важное свойство."
-
Не льстите) Меня можно провести фразой "Ты прекрасно выглядишь в этих кедах и бабушкиной шали", но в текстах-то я чуть-чуть разбираюсь. Написано с претензией, но необоснованной. Если бы нам прислали подобный текст в журнал, я бы выкинула 2/3 за бессодержательность и заставила бы автора дальше собирать материал)))
-
А мне "Кино" всегда было фиолетово совершенно. Оно и неудивительно - ежели с 5-го класса слушать PF, LZ, BS, DP, MMEB, UFO, то все эти доморощенные "гуру" - обычная дворовая самодеятельность! Так мне казалось, так мне кажется и до сих пор. Из всего советского и постсоветского рока (и не очень рока) я вынес интерес к "Автографу", "Арсеналу", "Пикнику" и "Магнетик Бэнду". Вот, пожалуй, и все...
Плетем сети
НВП вместо ОБЖ
