ДРЕМЛЮЩИЙ ТРОСТНИК

Поле – старые колосья, пожухлая трава. Небо – низкое настолько, что прижимает к земле вечернюю полутьму. Я не видел конца дороги, только был твердо уверен, что она одна. На душе, если подумать, было чувство бесконечного одиночества. А в самой сердцевине печали – неожиданно острая теплота.

Но я не думал. Я просто шел и шел прямо, время от времени оглядывая окрестности, которые потихоньку преображались. Боковым зрением я угадывал знакомые места – «вехи», благодаря которым я каждый раз пытался добраться в одно из моих личных «туда».

«Туда» я попадал всего несколько раз в детстве, да и то – случайно. И как потом мечтал очутиться снова!.. Но не так уж это просто в мире, который меняется каждый миг, а тебе остается лишь делать шаг за шагом, крутить педали или смотреть в окно поезда…

Я прислонился виском к стеклу. Мы проносились мимо вроде бы как знакомого города. Поезд закручивался на мою сторону. Впереди виднелся залитый солнцем сосновый лес. Но я, как примагниченный, разглядывал звездную россыпь пылинок на грязном, омытом недавним дождем стекле: они вспыхивали в лучах солнца чуть ярче, чем обычно, и разгорались сильнее с каждой секундой, но не совсем так, как принято. Они росли, и вскоре я заметил, что каждая из них – обыкновенный уличный фонарь. Я гигантским шагом мчался в сторону метро, пыль и теплый предгрозовой ветер слепили меня, я споткнулся… и взлетел над зданием торгового центра.

«А ведь это сон», – пронесся вихрь радости в голове, и тут же, вместо яркой картинки цветущего города я увидел плоский лист гугл-карты, стал падать, и никакая сила воли не помогла мне удержаться в полете. «Но это же МОЙ сон!» – воскликнул я, теперь чуть ли не яростно, с вызовом и почти что детской обидой. Вздрогнул. Протер глаза тыльной стороной ладони. Пора – на выход, наверх по эскалатору, в неистовство ноября. В мир людей, где фасадные разговоры правят бал, а одиночество, как правило, порицаемо и хранится в секрете.

Я прошел мимо газетчицы, которую «не видел», но, конечно же, замечал уже сколько лет; мимо парочки относительно новых музыкантов, которые настраивали свои инструменты. Как и все, я прошел мимо человека, который лежал на мокром от измороси асфальте, как и все, сказав себе, что ему либо не надо, либо – уже – не помочь. Казалось, что он умер, но может быть, просто уснул вот так?

…шагов через десять меня охватило жгучее раскаяние. Я расправился с ним не без мастерства человека, быть может, черствого, а может быть, просто слабого, как почти что все. Возможно даже, что это я остался лежать там, под тонким саваном не дождя и не снега, ожидая того мгновения, когда кто-то наконец остановится и разделит вселенную на две новых, чтобы узнать точно, жив я или окончательно мертв, а он – он – бежал сейчас навстречу суете и бессмысленности своего существования.

Я вдруг вспомнил начало своего сна: давящее пространство и как будто бы бескрайняя теплота. Одиночество.

Он мог быть на месте любого из нас. Но он – там, пока нас все дальше уносит ветер.