Безумные умы

     Не все так просто. Специалисты с приставкой «пси» в этом вопросе делятся на два лагеря: первые считают, что гений и безумие – почти синонимы (это «ломброзианцы», по преимуществу западные врачи), вторые – что гений есть высшее проявление психологического совершенства (это, «ковалевцы», в большинстве своем советские ученые). Но большинство придерживается, пожалуй, золотой середины – с перевесом в ту или иную сторону.

Первым сделал попытку объяснить загадку рождения творчества с естественнонаучной точки зрения Аристотель, предположив, что все талантливые люди были «меланхоликами»: слова «Нет великого ума без примеси безумства» приписывают именно ему. Эврипид говорил о тесной связи опьянения, безумия и экстаза художника, а Демокрит – что «без безумия не может быть ни один великий поэт». Подобные идеи можно найти и у Платона, и, как полагают, у Сенеки. Не говоря уже о народной мудрости: «Слишком умный подчас не очень отличается от дурака», – гласит индийская пословица, «Все таланты близки к безумию», – итальянская, «Если ума слишком много, человек становится бесноватым», – киргизская. Древнегреческое слово «мания», также, как древнеевреское «нави» и санкритское «ниграта» означало одновременно и «безумие», и «пророчество».

Но то была лишь «мелкая философия на глубоких местах» – фундаментальные  работы на эту тему появились только в начале XIX века, и в первую очередь принадлежали перу Шопенгауэра, который считал, что талант в человеке не способен ужиться с социальной адаптацией и здравым смыслом, а всему виной – «неестественное отрешение интеллекта от воли». То и другое, по мнению великого основателя пессимизма, свойственно, как безумцу, так и гению. Страдание — главный мотив творца: «Вы полагаете, что Шекспир и Гёте творили бы или Платон философствовал бы, а Кант критиковал бы разум, если бы они нашли удовлетворение и довольство в окружающем их действительном мире, и если бы им было в нем хорошо и их желания исполнялись?»

Имя итальянского психиатра Чезаре Ломброзо знаменует собой новый период развития вопроса, а название его книги «Гениальность и помешательство», вышедшей в 1864 году, становится крылатой фразой. Ломброзо выводил гениальность из скрытой эпилепсии (надо сказать, эпилепсией тогда объясняли все и у всех – эта болезнь была столь же «модной», как истерия во времена Фрейда): в этом случае обычные припадки заменяются «припадками» творчества. Однако Ломброзо ошибался: истинные эпилептики среди гениев – скорее, исключение. Впрочем, его заблуждение стало нивой, на которой проросли все последующие изыскания ученых: одни пытались доказать правоту итальянского врача, другие – опровергнуть его мнение.

Одним из тех, кто противопоставил себя Ломброзо, стал русский психиатр Павел Ковалевский. Он выдвинул тезис: гениальность — не только не болезнь, но и высшее проявление умственных и душевных сил. Об этом же писал французский физиолог Шарль Реше, а немецкий психолог и психиатр Вильям Гирш в своей книге «Гениальность и вырождение» иронизировал по поводу склонности среднестатистического обывателя считать нездоровым все, что не укладывается в его будничную философию – в том числе, и поведение гениев.

Психоанализ вполне ожидаемо рассматривал талант, как врожденную способность сублимировать свои сексуальные влечения в творчество. Отличие невротика от гения «по Фрейду» только в одном: невроз второго выливается в произведение искусства или науки, первого же – лишь в симптом. «Симптом невротика и есть его творческий акт», – писал Фрейд.

Русский психиатр Николай Баженов, анализируя творчество Бодлера и Верлена, поставил диагноз: оба — сумасшедшие. Ни встал он, однако, ни на сторону Ломброзо, ни на строну его оппонентов, считая, что гении подобны сложному музыкальному инструменту: вероятность «брака», то есть, психопатологии, при его изготовлении очень высока. Вслед за Шопенгауэром Баженов считал, что главный мотив творца – это не только его талант, но и страдания, душевная болезнь. «Пуд соли съевший, выше ценит мед», а так описать наслаждение от убийств может лишь резавший себе горло ножом для бумаги больной сифилисом узник сумасшедшего дома Ги де Мопассан.

В конце 1920-х годов психиатр Григорий Сегалин ввел термин «эвропатология», под которым подразумевалась «всякая патология, которая связана и сопровождается, так или иначе, с творчеством и творческой личностью». Расцвет творческих способностей по Сегалину возможен только у психопатологичной личности, а вот обратная формула не работает (и в этом ни у кого нет сомнений): психотик – не значит гений.

В целом же психиатры СССР старались обходить «опасную» тему стороной. Это и понятно: в стране, где, как в троллейбусе – половина сидят, половина трясутся, подвергнуть педантичному препарированию гений Ильича или автора «Капитала» – идея не для слабонервных. Но в 1970-х было уже «можно»: педагог и психолог Артур Петровский выдвинул тезис, что гений реализуется не благодаря, а вопреки неврозу; психиатр С. Ш. Недува говорил, что душевные болезни лишь «своеобразно расцвечивают» талант творца, а не мешают ему. По мнению советских психиатров, патология психики была, скорее, следствием таланта, а не его условием.

Прошло сто лет, а врачи так и не договорились. Одни считают талантливых людей носителями рецессивного гена шизофрении, другие приходят к выводу, что среди гениев душевнобольных не больше, чем среди обычных людей — стандартные 10%. Мол, сумасшедшие дарования попросту заметнее. Американский психолог Ли Джозеф Кронбах предположил, что творческие способности — это результат плохой регуляции мыслительного процесса, неумение «отбраковывать» те или иные идеи, а Г. Домино, в свою очередь, показал, что креативные дети имеют патологичных матерей. Некоторых крупных деятелей прошлого (политиков, полководцев, мыслителей, художников и поэтов) считают ненормальными многие специалисты, изучавшие их жизнь и творчество. Впрочем, не все. Кто-то полагает, что ставить диагноз людям, жившим несколько столетий назад, как минимум некорректно. Кто-то же, напротив, считает, что психика наших предков вообще была нарушена «сплошь и рядом». Галлюцинации, например, судя по всему, были обычным делом – по крайней мере, для первобытного человека. Однако прогресс эволюции, улучшение жизни, а с ней и воспитания детей, сделали свое дело – многие специалисты все же считают современников более «нормальными».

Главная проблема в вынесении окончательного вердикта — нехватка статических данных. Попросту сравнения двух выборок — выдающихся личностей и заурядных, выявление процента психических отклонений у тех и других. Но одно исследование все же есть, в 1978 году его провела группа психологов из США. В ходе его выяснилось, что среди творческих людей на 10% больше психопатологий, чем среди простых смертных. Казалось бы, можно выдохнуть, но тут же нашлись скептики. 10% - еще не повод говорить о тенденции, - заявили они, и исступленные споры продолжились.

«Гениальность — высшая степень одаренности, выражающаяся в творчестве, имеющем для жизни общества историческое значение» - такое определение дает Большая Советская Энциклопедия. На самом деле, от определений гениальности, что называется, нет отбою. Один из оригинальных вариантов принадлежит Канту, который сказал, что гениальность есть полная противоположность подражанию и способ создавать то, к чему нет определенных правил. То есть, по Канту прекрасно учиться – значит, быть посредственностью: учение ведь и есть подражание.

Что же такое безумие? Вопрос сложнее предыдущего. В первую очередь, это неадекватное восприятие действительности. Но как выглядит адекватное? Самый высокий порог «нормы», пожалуй, медицинский. Психиатры считают больными только тех, у кого наблюдаются регулярные галлюцинации, бред или так называемые психические автоматизмы (когда человеком владеет чувство некой неестественности, «сделанности» собственных движений, поступков или мыслей), зато психоаналитики называют «нарушенным» чуть ли не каждого второго. Не говоря уже о том, что «норма» для большинства специалистов вообще понятие относительное — границы ее размыты. Даже совершенно здоровый человек иногда впадает в безумие, а у законченного психотика случаются проблески абсолютного «торжества чистого разума».