Диггер. Часть третья

Мы достигли конца тоннеля, и только тогда я заметил, что под ногами перестало хлюпать. Зато шум помпы, откачивающей воду, сделался намного слышнее, а под ногами ощущалась сильная вибрация. Коридор, в который мы свернули, был гораздо просторнее прежнего, сплошь покрытый белыми пластмассовыми пластинами, с ярко горящими встроенными светильниками на полотке. По белому, стертому ногами пластику пола тянулись мокрые, грязные следы, оставленные Дормидонтом и Джинджер. Коридор привел нас к двустворчатым дверям, перед которыми они нас и дожидались. Джинджер успела откинуть капюшон на спину, как в моем недавнем глюке, и, точно как в глюке, волосы у нее были огненно-рыжие, коротко стриженные и слипшиеся в грязные сосульки. Девушка нажала кнопку на встроенной в стену панели, створки бесшумно разъехались, и за ними открылось сверкающее кубическое нутро гигантского лифта, отделанного красным деревом и зеркалами. По его периметру были устроены откидные красной кожи креслица.

– Теперь держись, Диггер, – с усмешкой сказал Мамут. – Такого ты еще не видел. Пока я любовался Москвой, точнее тем, что от нее осталось, диггеры достали откуда-то груду консервов, стопку одноразовой посуды, несколько упаковок баночного пива. Дормидонт, взгромоздив бутсы на стол, ловко орудовал пальцами, выуживая из высокой жестянки огромные куски мясной тушенки. Он с таким усердием работал челюстями, что титановые кольца в его скальпе ходили ходуном. Мамут вскрыл одну за другой две банки пива, окатив пол шипящей пеной, присосался надолго к отверстию, потом громко рыгнул и, сплющив банку в пальцах, кинул ее под стойку бара. Там скопилась целая куча жестяных блинов. Только Джинджер не прикоснулась к стоявшим перед ней маринованным персикам.

– Ну, рассказывай, – потребовала она, пристально глядя на меня. – Что с Гуру?

Я отошел от окна, взял протянутую Мамутом банку пива (она была холодная и влажная), сел за пустой столик и рассказал. Собственно, рассказ мой был коротким. Брат неохотно делился своими диггерскими похождениями, а то, чем делился, было скорей из области баек. Я, как и большинство «нормальных» людей, вообще смутно представлял, чем они занимаются, эти пресловутые диггеры, знал только, что они охотятся за обрывками информации, по которым разыскивают потом в руинах заброшенные научные и военные лаборатории.

Брат всегда появлялся неожиданно, веселый и при ченах, и всегда вокруг него клубились какие-то странные, давно забытые вирусы. Я говорил ему, что это плохо кончится, – он меня не слушал. И когда в моем интерфейсе появился администратор нейрологической клиники Касперского, одетый в безукоризненный алый смокинг, я нутром почувствовал: случилась беда. Администратор бесстрастно сообщил мне, что несколько минут назад моего брата доставили в клинику. Мертвым.

– Я же говорил, мертвый он был! – встрял Дормидонт, снимая со стола бутсы и энергично взмахивая рукой, так что брызги мясного сока полетели в разные стороны. – Я пульс щупал.

– Да ты «эни ки» за полчаса не найдешь. Бросить Гуру!..

– А что мне оставалось? Менты на линки сели, а Гуру все равно уже кончился.

– Выходит, что не кончился.

– Так что произошло? – остановил я перепалку диггеров, ставя степлившуюся банку на стол. – Объясните мне толком.

– Что ты знаешь о диггерах? – спросила вместо ответа Джинджер, все так же пристально глядя на меня.

– Только то, что все знают. Ну, что вы раскапываете старинные программы и продаете их сумасшедшим коллекционерам. Мой брат был одним из вас, и теперь он в клинике.

– Сумасшедшим коллекционерам, говоришь? – усмехнулся Мамут.

– А кому они еще нужны? – удивился я.

– Хорошо, – сказала Джинджер. – Ты хочешь знать, что произошло с Гуру? Ты прав, мы охотимся за старыми прогами. Там, – она показала на окно, – тысячи заброшенных офисов с обесточенными машинами, и каждая машина под завязку набита шарой. Обычно это всякое барахло, о которое не станет марать руки ни один уважающий себя крекер. Но встречается… редко, но встречается… действительно классный софт. Только вот взломать его очень трудно. На этом и погорел Гуру. Год назад мы нашли Шахту, судя по всему, военную. Нашли, можно сказать, случайно, все это время она была у нас под носом… Кстати, что ты знаешь о реальности?

– Только то, что она существует.

– Значит, ничего. Да и никто не знает, кроме разве отцов, вроде Гуру.

– Кто это – отцы?

– Так мы называем старых, опытных хакеров, которые знают о реальности всё. Если бы твой брат был сейчас с нами, он бы тебе лучше объяснил. Отцы говорят, что Вселенная – это информация, и нет ничего, кроме информации. Человеческий организм устроен так, что воспринимает эту информацию опосредованно – через биологические рецепторы. Оглянись, что ты видишь? Ресторанный столик, банку пива, капли влаги на ее крышке. Так вот, ничего этого нет. Мы видим, мы ощущаем это только потому, что так устроены наши рецепторы. Это понятно?

– Ты хочешь сказать, человек изначально нес в себе встроенные природой фильтры?

– Не только человек, любое животное, но у них свои фильтры. Например, человек плохо воспринимает информацию из будущего, собака – гораздо лучше. Впрочем, никакого будущего тоже нет, как и прошлого. Есть информация, которая уже вышла из сферы нашего восприятия (прошлое), и информация, которая в эту сферу еще не попала (будущее). А есть информация, которая вообще нам недоступна, можешь назвать это тонкими или параллельными мирами. Или другими измерениями, суть не в названиях. Так вот, отцы разработали прогу, позволяющую снимать фильтры. Это называется «открыть двери восприятия». Человек, открывший двери восприятия, попадает в реальную реальность, то есть информационную, а не пространственно-временную, какой она нам кажется.

– Неужели отцы об этом знают, а корпоративные специалисты – нет?

– Ну конечно, они знают! Корпорации знали об этом задолго до начала Распадения. Ты думаешь, что такое виртуальность, к которой ты привык? Та же реальность, только воспринимаемая через другие, искусственные, фильтры. Вся разница. Шахта, которую нашел Гуру, находится в центре Москвы, но доступна она только тем, кто открыл двери восприятия.

Джинджер открыла банку маринованных персиков, неторопливо извлекла из пакетика пластмассовую вилку, подцепила половинку персика и аккуратно откусила от него острыми зубками. Я не торопил ее. Доев персик, Джинджер положила вилку поперек банки и продолжила:

– Гуру и Дормидонт спустились в Шахту, отыскали секретную лабораторию и запустили машину. Гуру подключился, Дормидонт стоял на стреме. Информацию Гуру скачивал прямо в мозг, но шла она почему-то очень медленно, раза в три медленней, чем обычно. И по мере поступления новой информации Гуру все больше впадал в транс… Верно я говорю, Дормидонт? – Джинджер пытливо заглянула в лицо диггера.

– Я чуть не рехнулся от страха, когда подошел узнать, как дела, и увидел его глаза. Они были пустые, как болванки. – Дормидонт нервно облизнулся. – Я попытался его растормошить, но он ничего не соображал. Тогда я выдернул «шланг», взвалил Гуру на плечо и потащил к выходу. Доволок до Шахты, а что дальше? Пришлось фильтры свинчивать и уходить через реальность, а там нас уже менты поджидали. Лежим мы за грудой мусора, а они прожекторами вокруг щупают. Что делать? Думаю, всё, гамовер. А тут гляжу – Гуру не дышит. Пульс пошарил – пусто. Тогда я свои фильтры закрутил и ушел через Шахту. А вы что бы на моем месте сделали?

– Не знаю, – покачал гривой Мамут. – Честно скажу: не знаю.

– Главное, что теперь делать будем? – сказала Джинджер. – Когда, ты говоришь, истекает срок оплаты в клинике?

– Он уже истек, – сказал я. – Но это не страшно, были бы чены…

– Мамут, – сказала Джинджер, – есть у нас что толкнуть?

Мамут пожал узкими плечами: – Да ты не напрягайся, Диггер, это такие глисты, от которых один геморрой. Ну, не скучайте, я мигом. – Он запустил кривые пальцы в шевелюру, ввинтил фильтры и исчез.

Дормидонт зевнул и сказал: – Если это поможет брату, я готов.

К пиву я в тот день так и не притронулся.