19 ноября умер Борис Стругацкий

19 ноября ушел из жизни Борис Натанович Стругацкий – писатель, сценарист, переводчик, создавший в соавторстве с братом Аркадием Стругацким несколько десятков произведений, ставших классикой современной научной и социальной фантастики.

Человек был удивительный, интересный... 

Как жаль, что уходят такие люди...

Из архива "ММ"... 

Интервью с Борисом  Стругацким ("Машины и механизмы" №7, июль 2009 года)

Текст: Антон Чигринев

Братья Стругацкие, Аркадий и Борис. Авторитет этих писателей-фантастов непререкаем. Они ввели новые жанры, далекие от стандартов своего времени, и термины, кочующие до сих пор по произведениям других фантастов (например, приставка «кибер»). Они признанные классики, к ним благосклонен кинематограф. Аркадий Натанович, к сожалению, ушел из жизни восемнадцать лет назад. Борис Натанович продолжает писать и является главным редактором журнала о фантастике «Полдень. XXI век». Воспользовавшись страницей Стругацких на сайте «Русская фантастика» (www.rusf.ru/abs), мы задали писателю несколько вопросов, на которые Борис Натанович любезно согласился ответить.

— Борис Натанович, в 98-м году, отвечая на вопрос о духовном прогрессе человечества, Вы написали: «Массы тысячелетиями живут по принципу «старое поколение повторяется в новом», и ничто пока не способно изменить этого стационарного процесса». Сегодня Вы считаете так же? Может, нашли (нащупали, предположили) какой-то способ, который, гипотетически, ненасильственно ускорит этот процесс?

— Ситуацию может изменить только открытие и внедрение Высокой теории воспитания, с помощью которой любого (или почти любого) человеческого детеныша можно будет превратить в Человека Воспитанного, для которого главным стимулом и наслаждением жизни станет успешный творческий труд. Пока даже азы этой теории не разработаны. Более того, похоже, никому она и не нужна. Зачем миру Человек Воспитанный? И Человек Обыкновенный способен решить все свои насущные проблемы.

— Вы как-то заявляли, что нашли оптимальный способ писать в соавторстве с братом — один сидит за машинкой, другой подсаживается рядом...

— Не «подсаживается», а, как правило, прохаживается.

— ...каждый абзац и фраза долго обсуждается, оттачивается...

— Не обязательно долго. Иногда моментально. А иногда ОЧЕНЬ долго — целый рабочий день, и не один.

— Как Вы думаете, такой способ применим в других видах творчества? А в науке, на производстве? Возникает ли при этом некое соперничество, конкуренция?

— В науке это, по-моему, называется мозговым штурмом. Очень, говорят, эффективный метод. А конкуренция и соперничество совершенно неизбежны и приветствуются! Вся работа — почти непрерывный спор. Иногда даже до кидания жребия доходило.

— Виктор Пелевин пишет свои произведения и публикует их в Интернете по частям. Так делают многие, находя в этом способе публикации свои плюсы, в частности — интерактивное общение с читателями. Как Вы относитесь к такому способу подачи литературных творений? Не пробовали сами так писать?

— Не пробовал, и не тянет. Это — не мое. Дело вкуса, я полагаю.

— Вы считаете себя популярным современным писателем? Что для Вас значит «быть популярным писателем»?

— Это значит, что иногда тебя узнают гаишники (по фамилии) и проявляют благосклонность и необычное милосердие.

— Вопрос как писателю-фантасту: что нас ждет в будущем? В отдаленном и близком? У Вас, несомненно, есть мысли на этот счет.

— Это тема для нескольких книг и статей. Я уже много раз писал об этом в своих интервью. Неохота повторяться.

— Ваши с Аркадием Натановичем произведения отличаются от общего вала научно-популярной фантастики психологической и социальной глубиной и достоверностью. Почему так? У Вас была потребность разобраться в личных внутренних противоречиях и переживаниях, или Вы тонко чувствовали, что хочет читать советский человек, и в этом смысле следовали веянию времени, советской литературной моде?

— По-моему, все обстоит гораздо проще. Изначально мы полагали, что фантастика стоит на трех китах: Чудо (собственно фантастический элемент, вводимый в повествование); Тайна (способ подачи информации, когда читателю все время хочется узнать, что будет на следующей странице или в конце); Достоверность, без которой всему написанному грош цена и созданный автором мир превращается в фанерные декорации. Ясная формулировка эта возникла у нас где-то в середине 60-х, а до того мы действовали интуитивно или даже инстинктивно. Такова была наша ментальность, если угодно. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Многие Ваши герои отличаются исключительным бескорыстием и человеколюбием. Знакомы ли Вы с такими людьми в жизни, или это недостижимый идеал?

— Среди наших друзей других людей нет и, слава богу, никогда не было. Правда, друзей у нас не много.

— Как Вы думаете, популярны ли герои с такими качествами в современном мире, в частности, в России?

— Они популярны среди себе подобных. А среди жлобов популярны жлобы.

— Сколько в персонажах от самих авторов? Как лучше сделать персонаж «живым», рельефным — надо сделать его похожим на себя или, напротив, примерить на себя его «шкуру»?

— Видимо, работа писателя сродни работе актера: необходимо вживание в образ, «превращение», поиск в себе (или в знакомых) нужных кусочков души для героя. Впрочем, некоторые герои почти целиком состоят из автора. Писатель Феликс Сорокин из «Хромой судьбы» — на 90 процентов Аркадий (его судьба, его привычки, даже внешность его). А астроном Дмитрий Малянов («За миллиард лет до конца света») — на 90 процентов Борис.

— У меня сложилось впечатление, что фантастический элемент в Ваших произведениях играет вспомогательную роль, служит раскрытию героев. Сами Вы какую роль отводите фантастическому в своих произведениях? Думали ли вообще отказаться от фантастического вымысла и писать обычные художественные произведения?

— Фантастика — это всего лишь художественный прием, а главная задача литературы остается неизменной всегда — рассказывать о человеке и человеческих судьбах так, чтобы вызывать сопереживание читателя. Для меня фантастика — прием необходимый, без него скучно (мне), без него возникает то, что мы с Аркадием называли «бэлпинктонизм-блэпскизм» (в честь скучнейшего, чисто бытового романа «Бэлпинктон Блэпский» нашего учителя и любимца Г.Дж. Уэллса).

— Над чем сейчас работаете (произведения)?

— Без комментариев.

— Что Вам дает работа в журнале «Полдень. XXI век»?

— Мы (шестидесятники) всегда мечтали о «толстом журнале фантастики». «Полдень» — это пример реализации мечты. С мечтой обычно так и происходит: тощее вместо толстого и масса хлопот вместо удовлетворения. Впрочем, в 60-х у нас не было и этого.

— Критики пишут, что Ваш роман-утопия «Полдень. XXII век» «положил начало циклу книг, повествующему о времени победившего коммунизма». В этом смысле название журнала толкает на различные ассоциации. Что Вы хотели сказать, давая своему журналу такое название?

— Это название придумал кто-то из сотрудников журнала. Мне оно очень понравилось, не знаю, собственно, почему. А издатели остались довольны потому, что такое название очевидно и ненавязчиво ассоциируется со Стругацкими. Что (для издателей) ценно.

— Вы довольны экранизацией «Обитаемого острова»?

— В общем, да. Крепкая четверка. Особенно первая серия.

— Почему кинематографисты обратились именно к этому роману? Мне кажется, что государство наше очень напоминает Саракш. Как допустили экранизацию романа, который является очень уж явной сатирой как на советскую, так и на нынешнюю Россию? Чей-то просчет? Или, напротив, расчет?

— Не преувеличивайте роль цензуры в сегодняшней России. Не те времена. Бондарчук захотел снять забойный приключенческий триллер — и снял его. Честь ему и хвала: работа проделана огромная. Что же касается пресловутых «аллюзий и неуправляемых ассоциаций», то все это пока, слава богу, из другой эпохи.