Синдром беговой дорожки

Технологию «откладывания на потом» освоила, кажется, еще Скарлет О’Хара, а отличия прокрастинации от лени обыкновенной сформулировал профессор Дж. Р. Феррари, глава Группы исследователей прокрастинации (PRG) из Университета Карлтона (Канада). Постоянная оценка собственной эффективности, чувство вины и неутешительный диагноз, попахивающий эпидемией, – явный признак модернистского невроза. Ведь чем занимается прокрастинатор? Валяется на диване? Вовсе нет. Обитатель XXI века, он знает, как ничтожно мало у него времени и как много нужно успеть. Он постоянно чем-то занят, и если вы спросите, отчего он не берется за работу, вам назовут тысячу причин, по которым работа не может или даже не должна быть выполнена сейчас.
Самое популярное оправдание лени – недостаток мотивации, и в этом есть свой смысл. Но (почувствуйте разницу!) лень редко представляет собой нежелание вообще что-то делать, чаще – желание НЕ делать что-то конкретное. Первый случай – то, что американцы называют lazy­bones, лень тунеядца. О своих проблемах с мотивацией такой субъект нимало не беспокоится, так как приоритетным для него мотивом является ничегонеделание. Страдают только его близкие, вынужденные как-то поддерживать такой специфический досуг. Однако в чистом виде подобное встретишь разве что в литературе. Гораздо чаще лень – признак внутреннего противоречия, когда мы на самом деле не хотим того, что манифестируем.

Цель не оправдывает

Представьте: вам дали несложное задание, которое займет час-два. Цель ясна – поощрение начальства. Затраченных ресурсов – минимум. Но на улице такая солнечная погода, а в Сети так много новостей, рецептов и 92 друга онлайн… В итоге проходит четыре часа, а работа до сих пор не выполнена. Такая лень похожа на прокрастинацию, но все-таки не равна ей. Здесь человек в глубине души (а в приведенном примере – не в такой уж глубине) понимает, что делает вовсе не то, что ему нужно, что не принесет ему ни удовольствия, ни пользы. Так ленятся дети под гнетом воспитания, студенты, получающие формальную «вышку» ради заветных корочек, и люди, занятые не интересной им работой. Во всех этих случаях вместе с проблемой мотивации бок о бок шагает проблема ответственности. (Ведь честный отказ от дела граничит с бунтом.) Ее-то вовсе не хочет брать на себя ни ребенок, ни студент-экономист, мечтающий быть декоратором. Далось вам это поощрение начальства?

Маловато будет

Принимаясь за любое дело, мы, так или иначе, оцениваем, насколько оно для нас выгодно, то есть каким будет соотношение приложенных усилий и вознаграждения. Положим, умом, талантом и трудолюбием бог вас не обделил, и вы абсолютно искренне жаждете однажды услышать: «Молодец, Иванов! Пример всему отделу!» – но само начальство у вас такое, что эта похвала в его устах обесценивается, как признание в любви от самой некрасивой девочки в школе. Если не видно никаких перспектив, если любая работа оценивается по принципу «зачет/незачет», а творческий вклад весом в центнер остается незамеченным, что толку проявлять себя?

Вместе мы – полсилы

В 1913 году французский профессор агротехники Макс Рингельман (Мax Ringelman) провел простой эксперимент. Семеро испытуемых тянули канат с прикрепленным к нему грузом. Сначала по одному, потом всей компанией. Логично предположить, что семь человек вытянули в семь раз больший груз. А вот и нет. Реальные усилия семерых были на 42 % меньше, чем предсказанные арифметически. Рингельман тогда списал это на «координационные потери», вроде как хорошо тянут, но не синхронно – выходит силовой диссонанс.

Во второй половине XX века эксперимент повторяли и усложняли: регистрировали приложенные усилия с помощью компьютера, предлагали участникам не тянуть груз, а, например, кричать, хлопать, отслеживать сигналы, подсаживали к ним подставных испытуемых, которые только делали вид, что тоже стараются… Выяснили, что координация ни при чем. Человек всегда прикладывает меньше усилий, если думает, что его личный вклад не будет оценен отдельно. И чем больше группа, тем больше неосознанно «халтурят» ее члены. Феномен получил название эффекта Рингельмана, или попросту социальной лености. Кстати, еще раньше его существование подтвердили в понятной для агротехнолога сфере. Советские колхозы – лучшая иллюстрация эффекта Рингельмана.

Страшная изнанка коллективной ответственности – феномен невмешивающегося свидетеля. Печально, но факт – чем больше людей наблюдали несчастный случай, тем меньше шансы пострадавших получить от них помощь. Просто «я не помог», «мы не помогли» и «никто не помог» – три очень разные степени причастности. Это не к тому, чтобы судить. Это к тому, что не все то лень, что бездействие.

Мы хотим сегодня!

Другой подход к пониманию лени – отсутствие воли. Ведь воля не только помогает нам насильственно разрешить драматический конфликт между чувством и долгом в радикальном ключе «нет слова „не хочу“, есть слово „надо!“». Это трансфер для достижения цели. О ней обычно вспоминают, когда говорят о спортсменах-рекордсменах или тех, кто смог сменить размер одежды с XXL на достойный солнечных пляжей M. То есть когда путь к успеху явно был не маслом мазан. Однако процесс и результат вообще редко совпадают по степени приятности. Исключением является разве что секс. Вы вот много ли знаете людей, которым лень заниматься сексом, и они хотели бы как-то сразу перейти к оргазму?

Именно как способ избежать неудовольствия понимает лень теория классического психоанализа. Не зря говорят о детской лени – желании получить все здесь и сейчас, не прилагая усилий, которые принесут плоды лишь в будущем. Существует даже представление о лени как об инфантильном состоянии, близком к утробному. Главным его доказательством служит обычная утренняя леность, когда трудно вылезти из теплого и безопасного лона постели.

Случается, конечно, «индивидуальная непереносимость» отдельных видов деятельности: бумажной работы, глажки белья, бега трусцой – ну, скучно, грустно, хоть убей! Тогда вспомните Камасутру… Способов достижения цели всегда множество.



Правило трех гвоздей

Любое занятие, даже милое сердцу, требует самодисциплины… или творческого тайм-менеджмента. Порой человек заявляет, что может быстро и качественно выполнить работу, только когда она нависнет над ним грозным лицом дедлайна. Это лень как «индивидуальный стиль деятельности», оптимальные для эффективности условия. А также фильтр от ненужной работы. Ненужное нам всем, видимо, поручают чаще, чем нужное, потому что лучше всего такой подход описан в анекдотах. Слова, естественно, народные.

Съезд управленцев по обмену опытом в СССР. У самого передового спрашивают: Если бы все работали и мыслили по чужим, подчас неудобным принципам, вряд ли мы знали бы и десятую часть тех благ, которыми научились пользоваться каждый день. Когда Kodak выпустил свои первые портативные фотоаппараты, их слоганом стало: «Вы нажимаете на кнопку – мы делаем все остальное». Как же верно нужно было сформулировать запрос!

Старушке-лени есть что сказать прокурору современности в свое оправдание. Пусть символом XXI века будет электрическая беговая дорожка или смартфон с интуитивно понятным интерфейсом. Тормоза придумали трусы – а кто, как вы думаете, придумал беговые дорожки и интуитивный интерфейс?