Цой: memories

Тут вот Цоя обсуждают http://www.21mm.ru/#blog/article/216

И я по случаю откопала в пыльных электронных архивах очень студенческий очерк, который писала курсе, наверно, на 2-м. Стыдоба, конечно, "зато про войну")

Когда нам темно…, или Про святых и старую лопату

Я стою посреди «Камчатки» и чувствую себя  крайне неловко. Пробираясь на своё место за столиком с двумя бутылками пива в руках, я ненароком зацепила старую лопату, стоявшую у топки. Возможно, ею, в свою бытность кочегаром, орудовал Цой. А, может, и не орудовал. Не зависимо от этого лопата упала на пол с оглушительным лязгом. И вот я стою над ней и не знаю, что делать. Поднимать – руки заняты, оставить – нехорошо.

Хотя большинство посетителей клуба-музея падения лопаты, вызвавшего у меня столько душевных терзаний, даже не заметили. Значит, основное действо ещё не началось. Пока на сцену выходят никому неизвестные дяденьки и под гитару исполняют собственные песни разной степени качества.

Но вот на сцене появляется Ваха. Грузный мужчина с буйной кудрявой шевелюрой. Шум в зале понемногу стихает. Слышны лишь редкие возгласы с самых ближних к сцене столиков, где сидят завсегдатаи клуба: «Ваха, давай «Последнего героя»!».

И Ваха начинает петь. Удивительно, как его голос похож на голос Вити Цоя. Тембр, интонации – всё. Закрываешь глаза и будто попадаешь в какой-нибудь 83-й, в котором тебя не могло быть просто потому, что ты родился в 88-м. Это завораживает. О лопате я, естественно, тут же забываю. Тем более, что сейчас даже операция по её подъёму произвела бы слишком много шума. В клубе – ни одного лишнего звука. В туалет ходят на цыпочках. Когда поёт Ваха, кажется, что здесь справляют поминки.

Я тихо сажусь на своё место и вспоминаю человека, с которым никогда не была знакома. А потому, закрыв глаза, попадаю не в 83-й, а в 98-й. В родную школу № 26. 

*  *  *

Я только что перешла в пятый класс, окончив начальную школу. Теперь мы занимаемся в тех же классах, что и старшие ребята. Здесь на партах много надписей. Есть не очень приличные. Есть – из серии «Настя + Лена = подруги навсегда». А есть и вовсе непонятные. Среди них очень часто повторяется одна – «кино». Ну, то есть она не то чтобы совсем непонятная. Кино, оно и есть кино. Не понятно другое. Что ребята хотели этим сказать? Что они очень любят ходить в кинотеатр? Тогда почему нигде не написано, например, «дискотека»? Странно это. Но мне некогда об этом думать. У меня математика начинается.

* * *

В следующем воспоминании я дома. И мне уже не десять лет, а все четырнадцать. Время подростковой ломки системы ценностей, как я сейчас понимаю.

Дома я одна. До прихода мамы остаётся часа два. Работает телевизор. Я стою, пригнувшись, на балконе и курю. Обычный вечер буднего дня. Но что-то не так.

Уже минуты две какие-то звуки прерывают поток моих мыслей о Косте из восьмого «Д». Я бросаю взгляд на телевизор через стеклянную дверь балкона. На экране тёмный силуэт мужчины, а под ним надпись: «Концерт группы «Кино», 1985г.». Я с любопытством выглядываю в комнату, оставив руку с сигаретой на балконе. К восьмому классу я уже слышала о «Кино» и знаю, что они, как говорится, легендарны. Делаю погромче. 

Ещё через полчаса я курсирую по комнате с ошалевшими глазами. В руке опять же сигарета. Кажется, уже третья. Понятия не имею, как я буду проветривать квартиру к приходу мамы. Но мне всё равно.

За последние тридцать минут лохматый человек по имени Виктор Цой стал мне роднее мамы. Потому что моё сердце тоже требует перемен. Прямо сейчас. Здесь. В квартире на улице Свиязева.

В конце концов, я усилием воли прижимаю себя к дивану. А иначе рискую в возбуждении пробежаться по потолку.

Иногда, оглядываясь назад, я думаю, а какой сейчас была бы моя «система ценностей», если бы не тот, случайно увиденный по телевизору, концерт.

* * *

Мы сидим на полу среди спящих тел. Так в семь утра по местному времени заканчивается празднование моего двадцатого Дня рождения. Самых стойких бойцов пятеро. Среди них – «дядя Слава», первокурсник нестандартной величественно-бородатой внешности.

Дядя Слава держит в руках гитару и лениво перебирает струны, пока мы беседуем о высоком. Все песни на сегодня уже спеты.

Вдруг ему в голову приходит какая-то мысль. Он берёт аккорд, потом ещё и запевает.

Эту песню я знаю, хотя никак не могу запомнить основной текст, и вступаю только в припеве:

Когда нам больно, когда нам темно,

Мы слушаем громко группу «Кино».

Творение не очень новой и относительно модной группы «Провода». Вообще-то, такие песни обычно не входят в репертуар нашей студенческой компании. Но тут впервые относительно модная группа попала в яблочко.

* * *

Мы вышли из «Камчатки», когда уже стемнело, и отправились на прогулку по ночному Питеру.

Я всё продолжала думать и о чём-то вспоминать. В голове крутилось: почему Цой? БГ, Кинчев, Шевчук – тоже «легендарны», но и меж них Цой стоит особняком. По радио его песни звучат чаще, чем вся «Фабрика звёзд» вместе взятая. Если у того же БГ общеизвестных песен штук пять-шесть (я говорю о действительно общеизвестных, из которых две-три строчки знают даже те, кому на их автора, мягко говоря, наплевать, и которые поют, даже не задумываясь о их жанровой принадлежности), то у Цоя проще пересчитать песни малоизвестные. «Звезду по имени Солнце» в лагерях отдыха горланят нетрезвые подростки, «прекрасная» половина коих в основном «улетает» от «фабрикантов», а «сильная» - «прётся» под «клубняк». (Каюсь, сама проверяла).

Для тех же, кому песни «Кино» не только знакомы, но и понятны, Виктор Цой становится этаким дедушкой Морозом, к которому взрослые дети обращают свои страдальческие глаза и сердца, требующие перемен. 

С одной стороны, это, конечно, объясняется вечной актуальностью цоевских текстов. Ведь перемены, о которых он поёт, произойдут лет так через пятьсот, а тем временем смерть всё ещё «стоит того, чтобы жить».

С другой же стороны, ответ получается достаточно простым, но не слишком радостным. Цой жив, потому что он умер. А для «дедушки Мороза» это очень важное свойство. Он не должен быть «в реале». Живому человеку можно пенять на ошибки, и сравнивать то, что есть, с тем, что было. (Вспомним того же Вячеслава Бутусова с его проектом «Ю-Питер»). А о мёртвых плохо не говорят, и по старой русской традиции очень быстро возводят в лик святых.

Цой умер, а потому никогда не станет престарелым корейцем с «роковым» прошлым. Зато навсегда останется в неофициальных святцах. Ведь «когда нам темно», нужны святые, чтобы им молиться. И дедушка Мороз тоже нужен.

Наталья Нифантова, образца 2006/7 года.