Изгнание, лишение имущества, утрата доброго имени и даже смерть – и все это за нарушение хотя бы одного негласного правила. Сам Шекспир бы позавидовал тем страстям, что кипели на островах Полинезии – одной из самых щедрых на запреты частей света. Вся жизнь полинезийца от рождения до смерти вписывалась в систему разнообразных табу, и лавировать между ними приходилось и вождям, и жрецам, и рядовым островитянам.
Суеверия – вот над чем не властны ни география, ни время, ни религия. Ограничения на совершение тех или иных действий (и вера в неотвратимость кары, которая последует за нарушением запрета) существовали в любом обществе и на любой стадии его развития. Поэтому не надо думать, что по части суеверных страхов и запретов европеец образца XXI века и полинезиец в своем традиционном «воплощении» – полярно противоположные единицы.
Но само слово «табу» действительно родом из Полинезии. Его «привез» на Большую землю знаменитый капитан Джеймс Кук – тот самый, что позже пал жертвой гавайских аборигенов. Вот только цивилизованное общество значительно упростило это понятие, сосредоточившись исключительно на значении «запрет». Возможно, дело в том, что трудно было правильно перевести слово, так как обозначаемого им понятия в европейской культуре не существует. Полинезийцы по этой части мыслили гораздо шире – в их понимании «табуированный», «священный», «магический» и «грязный, нечистый» были очень близки. А антонимом для этих слов было полинезийское «ноа» – «обычный», «общедоступный».
Как все таинственное и неизведанное, табу требовало осторожности и выражалось в различных ограничениях – иногда крайне категоричных. От моральных или религиозных запретов табу отличались тем, что были неизвестного происхождения, не имели совершенно никакого обоснования и восходили ко временам, предшествующим какой бы то ни было религии.
Условными вершинами так называемого «полинезийского треугольника» являются Гавайские острова, Новая Зеландия и остров Пасхи
Полинезия (от др.-греч. πολύς и νῆσος – много островов) – субрегион Океании, состоящий из более чем 1000 островов, разбросанных по центральной и южной части Тихого океана. Коренные народы, населяющие эти острова, называют полинезийцами. Они имеют много схожих черт, в том числе язык, культуру и верования. Термин «Полинезия» впервые был использован французским писателем Шарлем Броссом в 1756 году, и поначалу применялся ко всем островам Тихого океана. В 1831 году во время лекции в Парижском географическом обществе французский путешественник, мореплаватель, океанограф Жюль Дюмон-Дюрвиль предложил ограничение на использование термина. Полинезия включает острова Тонга, Гавайские острова, острова Эллис, Феникс, Токелау, Западное и Восточное Самоа, Лайн, Тубуаи, Маркизские острова, архипелаг Кука, остров Пасхи и множество других. К ней относят также Новую Зеландию.
Коренные народы, населяющие Полинезию, не только говорят на сходных языках, но и имеют похожие бытовые и религиозные традиции
Любопытную классификацию различных видов табу предложил, что не удивительно, Зигмунд Фрейд (Sigmund Freud). Табу, связанное с каким-то лицом или вещью, психоаналитик назвал естественным или прямым. Аборигены считали его результатом таинственной силы, которую именовали «мана» и распространяли на все, что было связано с богами, вождями, а также мертвецами и всем, что им принадлежало. Поэтому в обязательном порядке табуированы были все, кто похоронил родственника, и те, кто этого покойника касался. У новозеландских маори такие люди оказывались почти в полной изоляции. Не слаще была жизнь тех, кто провожал умершего, и на островах Французской Полинезии: они не могли войти в дом, заговорить с кем-либо из племени и прикасаться к предметам, чтобы не навести на них порчу. Эти люди были столь нечисты, что табу накладывалось даже на тех соплеменников, которые их кормили, так как на несчастного также распространялся запрет касаться пищи руками. Во всяком более или менее большом селении был свой «отверженный», который добывал себе пропитание обслуживанием табуированных людей. И все это – только за то, что он приближался к могильщику на расстояние вытянутой руки. Впрочем, такое табу было временным, и похоронных дел мастер мог вернуться к прежней жизни. Табу снималось после определенного «карантина», когда человек проходил очистительные ритуалы, а вся посуда, которой он пользовался, и одежда, которую он носил, уничтожались, чтобы скверна не распространилась на других. Ведь кара за нарушение была весьма и весьма неприятна. На островах Самоа верили, что за нарушение «зоны отчуждения» могильщика (равно как и покойного) боги накажут выпадением зубов и облысением. Жители острова Тонга полагали, что человек наверняка распухнет и умрет, если прикоснется к умершему вождю. На несколько лунных месяцев становился отщепенцем тот, кто дотронулся до мертвеца рангом ниже. Все это время такой несчастный должен был жить отдельно от семьи, а если не находился желающий его кормить, то он должен был есть с земли, встав на четвереньки.
Трижды плюнуть через левое плечо – излюбленный русский способ отвести беду. А вот абориген Новой Зеландии пришел бы в ужас от этого действия. Вера в то, что враг может подобрать слюну и навести порчу, околдовать или заставить биться в лихорадке, предписывала им быть более внимательным к своему поведению в общественных местах и не плевать на землю.
Временное табу могло быть наложено и на только что родившую женщину (в связи с чем она считалась нечистой), и на младенца, и на мужчину, который готовится к войне или охоте, и на воина, убившего в битве неприятеля, и на участвовавшего в похоронах… Почти каждая жизненная ситуация так или иначе вписывалась в систему запретов. Причем исполнение многочисленных и разнообразных «заповедей» распространялось не только на людей. На гавайских островах в дни больших религиозных праздников, помимо всех прочих «предписаний», под страхом смерти запрещалось производить какой-либо шум. И что же? Собакам, свиньям и другому домашнему скоту плотно обматывали морды, чтобы животные невзначай не нарушили табу и не навлекли беду на хозяина.
Во время подготовки к войне, проведения религиозных церемоний или болезни вождя табу на определенные действия приобретали поистине колоссальные масштабы. Известны случаи, когда временные запреты (например, стричь волосы) растягивались на десятилетия.
Традиционные узоры племени маори до сих пор популярны среди клиентов тату-салонов
На особом счету находилось у полинезийцев все, что было связано с духами, жрецами и вождями, которых почитали как полубогов. В Новой Зеландии, например, было распространено так называемое переданное табу: аборигены верили, что, притронувшись к вещи или предмету, бывшему в употреблении у вождей, можно «заразиться» их могуществом. Кроме того, само прикосновение к табуированному святому (то есть, предводителю или жрецу) могло заметно уменьшить его магическую силу. В некоторых племенах вождям и жрецам не разрешалось притрагиваться руками к пище. Вещи, которых касался этот человек, переходили в его собственность. Если вождь или шаман переступал порог дома, то жилище тоже становилось табуированным и хозяева должны были его оставить. Должно быть, эти ограничения были весьма утомительны для «белой кости», ведь правителям приходилось прилагать определенные усилия, чтобы вовсе не лишиться своих подданных. Доходило до того, что в некоторых племенах предводителя носили в специальном паланкине, чтобы его ноги не касались земли, – иначе всем живущим на ней пришлось бы покинуть эти священные места. В отношении к правителям здесь полумер не признавали.
Зигмунд Фрейд отмечал схожесть некоторых табу, которым подвержены полинезийские вожди, и меры пресечения против разбойников у более цивилизованных народов. Так, к примеру, многим представителям власти в Полинезии запрещено было прикасаться к женщине, выходить из дома или даже вставать со своего импровизированного трона. Несчастный вождь был обречен спать сидя, да к тому же в одиночестве. Причем чем могущественнее он был, тем более незавидная участь его ждала.
Достаточно много было в Полинезии табу, так или иначе связанных с головой. По верованиям местных племен, душа человека обитает именно там, а значит, смертная казнь ожидала того, кто прикоснулся или просто провел рукой возле головы вождя или его супруги. Женщины не имели права дотрагиваться до головы мужчины, а в некоторых племенах запрет распространялся и на простое прикосновение к собственному темени. Все, что касалось головы ребенка, приобретало особый статус, почиталась как святыня и особо хранилась. На островах Таити было распространено поверье, что дерево, задевшее своей веткой макушку ребенка, необходимо срубить. Если же при падении оно задевало другое дерево, то «за компанию» вырубали и его.
Полинезиец, который по каким-либо причинам решил слегка укоротить свои волосы, на несколько дней становился неприкасаемым: лишался общения с семьей и соплеменниками, не имел права притрагиваться руками к еде (его кормили специальные люди) и заниматься своими обычными делами. «Парикмахер» тоже попадал под удар, ведь его руки прикасались к голове другого человека. Более того, табуированным становился и нож, которым отрезали волосы.
У племени маори было запрещено прикасаться, каким-либо образом передвигать, приближаться и даже смотреть без крайней необходимости на бревно, лежащее в болоте. По мнению новозеландских аборигенов, оно символизирует собой чудовище, беспокоить которое не стоит.
Надо сказать, что все эти ограничения по степени выполнения вполне могли дать фору любому «цивилизованному» своду законодательных актов и кодексов. В книге антрополога Джеймса Джорджа Фрэзера (Sir James George Frazer) «Золотая ветвь» есть история, которая вполне могла бы стать чеховским рассказом, о том, как один майориец по незнанию съел остатки ужина, оставленные вождем. Это была последняя трапеза несчастного: осознав, какое ужасное преступление он совершил, мужчина умер от страха. И подобные случаи скоропостижной смерти описывает большинство исследователей культуры Полинезии. Правда, вопреки мнению туземцев, в этом нет никакой мистики: дело в слепой вере в то, что нарушение табу обязательно повлечет за собой страшную кару. Именно поэтому невинный по сути «преступник», убивший и съевший запрещенное животное, впадал в глубокую депрессию, ждал смерти, а потом и вправду умирал. Во всех без исключения подобных случаях смертный приговор приводила в исполнение сила веры. А как показывает история человечества, нет ничего более действенного, страшного, разрушительного и созидающего одновременно, чем искренняя вера.
Это новость от журнала ММ «Машины и механизмы». Не знаете такого? Приглашаем прямо сейчас познакомиться с этим удивительным журналом.