«Я говорю от имени всего египетского народа. Эта революция началась в Интернете. Эта революция началась на Facebook. Она началась в июне 2010 года, когда сотни тысяч египтян начали общаться в Сети… Я всегда говорил: если вы хотите дать свободу народу, просто дайте ему Интернет».
Это слова Ваэла Гонима (Wael Ghonim), топ-менеджера ближневосточного отделения компании Google, одного из организаторов протестных выступлений, позже названных «арабской весной». Надо сказать, звучат они совсем уж наивно. Нечто подобное писали пионеры виртуальной коммуникации, декларируя свободу первых интернет-пользователей от давления государственной машины (кому интересно, забейте в поисковик «Манифест независимости интернет-пространства»). С тех пор много воды утекло, и в бескомпромиссную интернет-вольницу никто так не верит. (Тем более что за особые вольности в ней – простите за каламбур – сажают регулярно во всех странах мира.) Вот и сомневающихся в решающей роли социальных сетей в организации протестных движений более чем достаточно. Например, Антон Носик, журналист, топовый блогер и один из «отцов Рунета», считает, что соцсети для нынешних политических активистов имеют не большее значение, чем телефон или «воздух как канал передачи звука». То есть ими, конечно, пользуются, но чтоб «революция онлайн»… это вы загнули!
В том, что сегодня Facebook и Twitter в деле противостояния власти – оружие помощнее, чем кирпич, отдавали себе отчет и правительства «закипающих» стран. На территории Египта вышеназванные социальные сети вместе с сервисами компании Google были заблокированы уже на второй день протестов. Похожим образом события развивались в Тунисе и Иране, а король Саудовской Аравии Абдалла в конце февраля 2011 года даже предложил создателю FB Марку Цукербергу продать ресурс за 150 млрд долларов – в три раза дороже, чем, по оценкам экспертов, составляла рыночная стоимость сети на тот момент. Внезапный приступ расточительства у главы государства вполне объясним – блогеры от оппозиции тогда уже начали собирать народ на «День гнева», который должен был состояться 11 марта.
Знал, где «у веревочки конец», и английский Скотланд-Ярд. После прокатившейся по Великобритании летом 2011-го волны погромов, в которые вылились акции протеста, полиция стала искать следы их участников в первую очередь именно в социальных сетях. И вполне успешно. Кто-то «засветился» еще на этапе координации действий, а кто-то пытался потихоньку толкнуть награбленное через интернет-аукционы. (Увы, мы вынуждены признать, что участник восстания по-европейски – в большинстве случаев не чистый сердцем бунтарь, а просто мелкий преступник. Вероятно потому, что в Старом Свете люди страдают в основном от отсутствия в их жизни плазменных панелей, а не политических свобод. О, общество потребления!)
Отдельная история – целенаправленная помощь протестантам от «аборигенов» Сети: интернет-компаний и групп хакеров.
Google специально для египтян во время волнений разработала систему пользования блокированным Twitter’ом через телефонную связь. Достаточно было послать голосовое сообщение по одному из трех международных номеров, и текст автоматически появлялся в отдельном микроблоге с тегом #egypt.
Поддержку активистам со всех сторон света оказывали члены хакерской группы Anonimous («Анонимы»). Во время восстания в Тунисе они организовали несколько мощных атак на правительственные сайты и серверы. А в США летом и осенью 2011 года призывали своих сторонников выйти на улицы вместе с участниками движения «Захвати Уолл-стрит» (Occupy Wall Street). Когда же бастующих стала разгонять полиция, Anonimous распространили заявление о том, что любой акт насилия в отношении активистов приведет к блокировке сайта полицейского управления Нью-Йорка.
В общем, сомневаться, что социальные медиа явились основным инструментом народного бунта начала 2010-х, особенно не приходится. Однако тем их влияние не ограничивается. Социальные сети стали определяющим фактором не только в том, что акции протеста вообще состоялись, но и в том, какую форму они приняли. Если присмотреться повнимательнее к организации протестных событий, можно увидеть в ней те же принципы, на которых строится коммуникация в рамках социальных платформ. Проще говоря, глобальная революция 2010–2012 по своей природе является сетевой.
Какие же «родовые признаки» позволяют назвать случившееся «революцией онлайн»?
Пункт первый – децентрализованность, по умолчанию свойственная интернет-общению и особенно ярко проявляющаяся в социальных сетях. Для акций протеста она означает отсутствие выраженного лидера. Тунис, Египет, Йемен, Греция, США или Болотная площадь – нигде нет и тени фигуры «на броневике». Да, можно называть отдельных персонажей, получивших известность в результате своей «подрывной» деятельности: тех же египетских блогеров или какого-нибудь Навального, применительно к отечественной действительности. Но во всех случаях их роль была локальна, и назвать их «предводителями восстания» ни у кого язык не повернется. В конце концов, российская оппозиция по-прежнему находится в поисках хоть какой-то представительской фигуры, а в арабских странах большинство видных противников режима благополучно обживало тюремные камеры задолго до зимы 2010 года и в тот момент, когда свет сошелся клином на площади Тахрир, продолжало полировать нары.
Некоторые острословы даже отмечали, что политический протест, как на Востоке, так и на Западе, стал напоминать флешмоб (англ. flash – миг, мгновение; mob – толпа; акция, в которой большая группа людей появляется в общественном месте, выполняет заранее оговоренные действия и затем расходится). Что же тогда выгнало такую массу народа на улицы и продержало там в течение не одного месяца, да еще заставило участвовать в силовом сопротивлении полиции? (Помимо реального недовольства разной степени справедливости.)
В психологии этот механизм взаимодействия называется социальной индукцией (лат. Inductio – выведение, наведение). Ее определение выглядит так: «влияние окружающей индивида внешней среды или «поля окружения» на внутреннее поле поведения». В переводе на русский разговорный это значит, что многие наши желания и эмоции проявляются и реализуются тогда, когда их поддерживают другие люди. Самый простой пример: сидите вы, допустим, в театре и чувствуете, что у вас немного першит в горле, но кашлять не решаетесь – тишина кругом. Но вот с третьего ряда раздается чье-то осторожное «кхе-кхе» – и тут же отзывается эхом в нескольких точках зала. Потому что таких «сдержанных» как вы среди зрителей было еще человек десять, но и они сидели смирно, пока кто-то не решился нарушить тишину.
Примерно то же происходит и с желанием протеста, только условный зал – это все пользователи социальной сети. Соответственно, и желающих «прокашляться» среди них не один десяток. Плюс те, у кого оно возникает в процессе: ведь и революция длится не два часа с антрактом.
Второе родимое пятно на теле глобального протеста – быстрое, почти мгновенное распространение информации. Что в нашем случае сопровождалось конкретными действиями. Социальная индукция сработала молниеносно.
Вся «арабская весна», по сути, уложилась в три зимних месяца (хотя кое-где выступления продолжаются до сих пор). В середине декабря 2010-го вспыхнул Тунис, а к февралю 2011-го волна протестов прокатилась почти по 20 странам.
Английские погромы приковали к себе внимание мировой общественности в марте того же года и повторились в августе, но с большим размахом. Заметим, начавшись в лондонском районе Тоттенхэм, они за день перекинулись в другие районы города, а еще через день бушевала почти вся Великобритания: Бирмингем, Глостер, Бристоль, Ливерпуль, Манчестер, Ноттингем.
Акция «Захвати Уолл-стрит» началась в Нью-Йорке в сентябре 2011 года и за пару месяцев нашла поддержку более чем в 1500 городов – от Рима до Сиднея, к 15 октября вылившись в Международный День гнева.
Первые российские акции «За честные выборы» состоялись в тот же день, что и сами выборы – 4 декабря 2011 года. Днем позже в Москве на митинг вышли 10 тысяч человек, а 10 декабря их было уже 150 тысяч.
И последнее из очевидного. Информация о протестах распространялась по миру самым характерным для глобальной сети способом – с помощью мемов. Мем – «единица передачи культурной информации, распространяемая от одного человека к другому посредством имитации, научения». Сразу вспоминается новостной сюжет: женщина в платке пытается научить бастующих в нью-йоркском сквере какой-то арабской протестной песне. Впрочем, кто-то со мной не согласится, но, по сути, к разряду мемов можно отнести многие политические лозунги 2011–2012 годов. Так, общим «слоганом» «арабской весны» стали слова: «Народ хочет падения режима», – что в оригинале звучит как «Ашаб юрид искат ан-низам».
Вообще, когда раз за разом люди выдвигали правительствам свои требования, по всему Востоку звучало: «Будет революция, как в Тунисе». Одно это указывает нам на «распространение посредством имитации». Когда же «в бой» пошли американцы и европейцы, мемом стала площадь Тахрир (каирская площадь, на которой развернулись основные события египетской революции), которую активисты обещали «устроить», если их требования не будут выполнены.
И уж вовсе чистокровный мем – словечко occupy, первоначально использованное участниками протестов в Нью-Йорке и потерявшее свое звучание при переводе в российских СМИ: Occupy Wall Street превратилось в «Захвати Уолл-стрит». Отечественные «несогласные» взяли на вооружение транслитерированный вариант, получив на выходе забавное «оккупай». В том числе, и для удобства формирования тегов (ключевых слов для поиска) в Интернете. Первый из них – #оккупайабай – в зависимости от того, как менялось место действия, давал «побеги»: #оккупайарбат в Москве, #оккупайнск в Новосибирске, #оккупайнн в Нижнем Новгороде, #окупай_екб в Екатеринбурге, #оккупайалтай в Барнауле.
Эта революция, как и любая другая, началась не в Интернете, а в головах людей. Но была подхвачена Сетью и пронеслась по миру как медиавирус. Методы организации отработаны, хештеги определены, надежные сторонники во Всемирной паутине выявлены – так что «где будет следующая революция?» действительно имеет смысл спросить у Facebook. А вот какой она будет: интеллигентной и с белыми ленточками или парализующей весь социальный организм, с погромами и самосожжениями – на этот вопрос Сеть вам не ответит. Потому что это определяют сами люди. А еще степень безысходности, до которой они доведены. Если долго обращаться с ними как со скотиной, то нужно ли удивляться, что, получив волю, они ведут себя как животные? Но об этом – в каком-нибудь другом номере.
Читать журнал "Машины и Механизмы" здесь: http://www.21mm.ru/#003
Это новость от журнала ММ «Машины и механизмы». Не знаете такого? Приглашаем прямо сейчас познакомиться с этим удивительным журналом.