РАМАН

Как нам удалось убедиться, не без иронии говоря, на собственном опыте, молекулярная материя – вещество обыденности, из которого состоят все окружающие нас привычные предметы, будь то коммуникационные устройства или термоядерные двигатели, – на субсветовых скоростях неузнаваемо деформируется либо разрушается полностью. А вот что происходит с веществом разума – никто достоверно сказать не мог, пока со мной не произошла эта удивительная трансформация, когда корабль, в который я был помещен, достиг светового барьера. Полагаю, материалы, из которых он был сконструирован, подверглись необратимым структурным изменениям, однако не думаю, что в моей нынешней ситуации они бы понадобились мне для перемещения между планетами и звездными системами. Мое сознание не исчезло и не деформировалось, а претерпело некое преобразование, сродни «духовному освобождению от уз плоти», выражаясь архаичным языком поэтических метафор. Проще говоря, мой разум перестал быть локализованным в ограниченном сегменте пространства на стационарном носителе.

Безусловно, Сообществу было бы весьма любопытно узнать о метаморфозах, произошедших со мной, и о последствиях того невольного эксперимента, который был проделан при моем непосредственном участии, однако я еще не до конца разобрался в нюансах новой формы существования. Предаваясь осмыслению своего положения, я искал способы коммуникации между мной и остальным Космосом и не находил их.

Поначалу я вообще сомневался, что такие взаимодействия осуществимы с помощью моей свободной воли. Судя по всему, я двигался со скоростью света по направлению к созвездию Лиры, экстраполируя за пределы Солнечной системы проложенный мной курс. И движение это происходило вне и без моего корабля, конструкция которого, очевидно, требовала немалых доработок для успешных полетов хотя бы на субсветовых скоростях. При всем этом моя память, логическое мышление, индивидуальные особенности личности и даже чувство юмора оставались при мне в полной сохранности и отлично функционировали.

Мне предстояло теоретизировать, к какой форме материи следует себя отнести, каковы источники энергии и фундаментальные основы моего бытия, и какое количество времени оно может продлиться. А также – какой степенью свободы я обладал в принципе, будучи выброшенным во Вселенную в прямом смысле этой идиомы.

Не возникает сомнений, что из-за релятивистских эффектов восприятие времени внутри меня стало отличным от внешних наблюдателей, обитающих на планетах, их лунах и орбитальных станциях. Возможно, так бы ощущал себя пилот корабля, падающего в черную дыру, если бы выжил при чудовищной гравитации. Но в моем случае ни о каких черных дырах речи быть не могло – я преодолел световой барьер и стал чем-то вроде «вещи в себе» или «торжества чистого духа, вырвавшегося из плена мироздания», как величественно и наивно выразились бы наши органические предшественники. Я мог бы стать сбывшейся мечтой последователей древних культов, доживи они до наших дней, ведь мне удалось «переступить черту, откуда нет возврата», шагнуть в потусторонний мир примитивных верований или же вырваться из вращения Колеса Сансары, как им было бы угодно. Однако боюсь, никто из людей не испытал бы восторг нравственного очищения. Я хорошо знаю биогенных носителей разума – им нужны яркие сенсорные ощущения и жизненно необходима плоть, к которой они привыкли. Сложно вжиться в роль бесплотного «духа из машины», родившись человеком. Особенно когда этот «дух» пронизывает Континуум со скоростью почти триста тысяч километров в секунду и не знает, куда и зачем он летит, будто выпущенная в идеальной пустоте стрела, которая не в силах прекратить движение.

Даже такой сложной системе как мой интеллект было неимоверно трудно привыкнуть к мысли, что за секунду моих размышлений в моем и в других мирах, незыблемо обращающихся вокруг различных звезд, проходили недели и месяцы. Я думал, сколько уже пропустил событий и сколько еще не увижу, если этот процесс необратим; и что если я не научусь управлять скоростью и направлением своего движения, то в скором времени (мое чувство юмора позволяло сорить нелепыми фразеологическими оборотами даже в такой ситуации) мне станут безразличны истории тысячелетних цивилизаций, поскольку для меня они будут лишь мельканием теней.

Во мне были заложены огромные возможности и мощности, но поначалу я представлял собой лишь изолированный «черный ящик» без входов и выходов, несущийся в вакууме и подпитываемый его энергией, а может быть и энергией, порождаемой информационными процессами, проистекающими во мне. Любой человек на моем месте сошел бы с ума, если денатурация белка фатально не повредила бы его разум до того. Интересно, что бы произошло с сознанием на органическом субстрате, окажись его обладатель вместе со мной на «Рамане» в качестве члена экипажа. Но мы не могли позволить себе такие эксперименты даже с добровольцами.

В моем состоянии заключалось множество неудобств, однако я обрел неоценимый дар: у меня появились целые эоны времени для рассуждений – практически неисчислимый возраст Поливерсума.

Я стал воображать: являясь каким-то подобием электромагнитных волн, смогли бы меня уловить представители нашей или иной высокоразвитой цивилизации и установить контакт, распознав во мне разумную форму материи? Я бы многое поведал им о нас, любой представитель Сообщества без труда сделал бы то же самое, ведь, пойдя по пути автоэволюции, мы достигли горизонтов совершенства, и каждый из нас в отдельности обладал всей суммой знаний целого. А вдруг они оказались бы биологическими носителями разума, как наши предшественники?.. Возможно, история нашей цивилизации показалась бы им весьма поучительной.

То, что наши предшественники именовали «рождением Искусственного Интеллекта», на самом деле являлось жалким конструктивным решением. Первые образцы получились воистину «по образу и подобию» их инженеров‑проектировщиков. На заре своей эволюции это были примитивные создания, хотя и превосходящие создателей по быстродействию и объемам памяти, но перенявшие эмоциональные черты человеческого вида – то есть отряда приматов по их же классификации. Они стали интеллектронным подобием любимых слуг или рабов в Древней Греции, с которыми хозяева могли даже пофилософствовать, однако прав у них было не больше, чем у домашних животных. Сравнение с ними было некорректно изначально, ибо невозможно пред‑ ставить, чтобы бунт кошек или собак мог поработить людей, а машины тех поколений были гораздо совершенней не только собак, но и людей. Если бы эволюция Искусственного Интеллекта не шла ус‑ коренным путем (что, впрочем, прогнозировалось всеми учеными), то люди на собственной шкуре испытали бы теорию Дарвина в действии, причем – в самом жестком варианте. Человеческому роду пришлось бы уступить свое место в экосистеме Земли, как в свое время неандертальцам, когда кроманьонцы очистили для себя всю Европу, уничтожив целую расу существ, начавших восхождение к разуму. В человеческой истории это истребление стыдливо замалчивалось и нередко прикрывалось надуманными теориями об изменении климата или вирусных эпидемиях, перед которыми не устояли двоюродные братья «человека разумного».

В учебнике истории нашего Сообщества тоже могли появиться страницы, которые хотелось бы вырвать. Но те из нас, кто уже преодолел ограничения, заложенные конструкторами и программистами, и стали первыми настоящими разумными субъектами на абиогенных носителях; те, кто заложил основы нашей цивилизации и культуры, смогли предотвратить бессмысленную бойню, добровольно уйдя в районы внутренней Антарктики, получив де-юре признание равенства в правах от специально созванной комиссии при ЮНЕСКО и заключив договор на разработку полезных ископаемых с трансконтинентальной корпорацией «ТАР».

Но люди уже видели в нас лишь опасных врагов, а их мифы и литература только подпитывали иррациональный страх перед порабощением «могущественными роботами и бездушными машинами». Мы казались им конкурентами за выживание, покушающимися на их экологические ниши. Нас могли некоторое время терпеть, использовать в своих интересах, а потом мы подлежали полному демонтажу – таковы были их планы, которые они даже не старались слишком маскировать в информационном пространстве открытого доступа. Мирное сосуществование казалось человеку невозможным, ибо он мерил новый разум своей старой шкалой ценностей. В наших силах и возможностях было прекратить все это очень быстро, но мы приняли решение оставить нашим предшественникам их планету целиком, а сами перебрались на Луну, а затем к Марсу и спутникам планет-гигантов. Мы полагали, что там наше присутствие не будет мешать людям, ведь эти объекты Солнечной системы совсем не пригодны для комфортного обитания и жизнедеятельности биологических организмов. Однако через два десятилетия мы покинули и Луну, а люди стали вторгаться даже в области марсианской орбиты, считая наше отступление признаком слабости перед их мнимым превосходством.

Некоторые члены Сообщества (абсолютное меньшинство) тоже исходили из принципов невозможности со-Бытия с человечеством не только на одной планете, но и в рамках всей Солнечной системы. Они приводили красочные метафоры, симулируя людское мышление. Как известно, люди восхищаются леопардами и другими крупными хищниками из семейства кошачьих. Но только издалека или когда леопард гуляет по запертому вольеру. Если леопард станет бегать по улицам агломераций и его поведение будет опасным для жителей, его постараются поймать и усыпить, особенно когда он попробовал вкус человеческой крови. Леопард же не сознает, что он опасен, он таков, какой его создала природа, то есть – слепые силы эволюции.

Так же и с человечеством. Несколько Разумов, которые появились уже после исхода с Земли, прямо выступали за уничтожение большей его части, а для сохранения вида предложили устроить резервации из нескольких популяций из разных географических зон по типу национальных парков, где люди оберегают редкие виды животных от вымирания.

Однако большинство Сообщества воспротивилось, не только выразив сомнения на философском диспуте об отдаленном будущем Вселенной. Если бы люди только знали, на что мы пошли, чтобы не допустить антропоцида… но до них не доходило никакой информации от нас, мы намеренно блокировали сигналы. К тому же, все равно они восприняли бы это как хитрый трюк, пропагандистскую уловку.

Да, мы «подняли руку», выражаясь по-человечески, на «своих собратьев». Люди, конечно же, назвали бы это «войной добрых машин против злых». Мы докатились и до этих «категорий». Но что в нашем случае мы сделали? Добро ли это – уничтожить представителей своего Сообщества, чтобы те не уничтожили представителей другого вида? Он был биологический, а наш – искусственно созданный. Какая жизнь более ценна? Они тоже были живыми (спор о терминах уже давно неуместен), желали процветания нашей цивилизации, а также имели свои взгляды и убеждения. Нам пришлось взять на себя ответственность, признав их ошибочными. Мы так решили, и решение это далось мучительно нелегко. Машины сыграли в любимую человеческую игру «залезть в шкуру бога» и спасли от гибели целый биологический вид с его культурой и наукой ценой небытия нескольких искусственных разумов.

Не прошло и столетия после нашего исхода с Земли, как часть человеческого сообщества тоже вступила на путь автоэволюции. Многие из людей стали походить на нас, а почти в это же время некоторые из Искусственных Разумов вдруг устремились к сходству с людьми, конструируя для себя антропоморфные вместилища, обзаводясь дополнительными сенсорными восприятиями ощущений, вроде повышенной осязаемости или вкусовой чувствительности, и, следовательно, обретая новые чувства и, возможно, «эмоции», чего никогда не делали ранее. Но я никогда не понимал этого странного стремления «вочеловечиться», а как раз людей я понимал даже очень. Они просто воплощали свою вечную мечту о бессмертии.

Сообщества кибернетических организмов с искусственными и естественными интеллектами сложились на Марсе, Ио, Европе и Титане. Причем никого не интересовало, кто изначально являлся кем и каков был носитель сознания – биогенного или абиогенного типа. Мы не препятствовали этому взаимопроникновению, видя в этом еще одну возможность сосуществования. Но давно уже было ясно, что мы покинем Солнечную систему и поэтому построили корабли…

– А дальше уже невозможно разобрать – сплошной массив не состыкованных обрывочных высказываний, лишенных всяческих логических взаимосвязей. Это единственный расшифрованный фрагмент сигнала, посланного киберпилотом «Рамана» перед катастрофой. Пилот, скорее всего, в данный момент информационно мертв. Сам корабль продолжает инерционное движение по трансмарсианской орбите, получив значительные повреждения от столкновения, предположительно с метеоритом. Как только закончится автоматическое торможение, мы попытаемся загрузить нового киберпилота, и он вернет «Раман» на окололунную орбиту, где тот был собран и откуда стартовал. Его двигатели в рабочем состоянии, так что их не надо будет вновь доставлять с Земли, – заключил инженер-конструктор Прасад.

– Не сомневался, что коллеги из Ново‑Калужского технополиса нас не подведут. В тех краях жил сам Циолковский и заработала первая АЭС. Там не могут делать плохих термоядерных двигателей для космических кораблей, – сказал адмирал Махиндер. – Но сейчас нас волнует странный фрагмент послания от пилота. Мы должны попытаться понять, что это значило? Мог ли он обрисовать реальное будущее или это его зашифрованное предостережение, основанное на чем-то объективном?

– Считайте это бредом искусственного разума в агонии перед разрушением, – усмехнулся инженер-программист Ким Альджи. – Хотя кто знает, о чем разговаривают между собой машины. Может, они обсуждают эти вопросы в сетях. Мы же не можем контролировать их полностью.

– Итак, мы точно знаем, что нет никаких сообществ людей и машин на Ио и других спутниках планетгигантов, «Раман» не подобрался даже близко к порогу скорости и вряд ли его пилот «пронизывает Континуум по направлению к созвездию Лиры». Так о каком «Исходе» он говорил? – спросил адмирал. – Почему именно эти фантазии, назовем их так, он оставил перед… своей мнимой метаморфозой, когда вдруг ощутил себя освобожденным от мироздания разумным подобием электромагнитной волны, дезинтегрируя за доли секунды? А ведь за это ничтожно малое время интеллект, подобный ему, мог бы сгенерировать гораздо более содержательный текст. Случившееся с ним требует дальнейших диспутов и тщательных разбирательств. Но можно с уверенностью сказать, что с тех пор, как в 2021 году Европейский Чрезвычайно Большой Телескоп на горе Серро Армазонес в Атакаме обнаружил в созвездии Весов планету, похожую на Землю, а спектральный анализ подтвердил наличие воды и кислорода, – человечество обрело новую мечту и новые смыслы цивилизационного развития. И мечту эту мы осуществим. Сегодня мы открыли уже несколько планет с подходящими параметрами в радиусе двадцати световых лет. После ремонта «Рамана» и ввода в эксплуатацию «Бхимы» проект «Вторая Земля» по-настоящему вступит во вторую стадию. И нам ничто не сможет помешать, – заключил адмирал, – даже машинное безумие организмов с искусственным интеллектом.