Михаил Александрович Мамошин – руководитель «Архитектурной мастерской Мамошина», академик Международной академии архитектуры (МААМ), советник Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН), член правления Союза архитекторов России и Санкт-Петербурга, эксперт Всемирного клуба петербуржцев, автор проектов почти 50 зданий. Родился 22 июня 1960 г. в городе Онега Архангельской области в семье строителей. В 1984 г. окончил с отличием архитектурный факультет Ленинградского инженерно-строительного института. В 1989 г. вступил в Союз архитекторов СССР. С 1991 г. занимается собственной творческой деятельностью. Среди наиболее значимых объектов «Архитектурной мастерской Мамошина»: первый паркинг в историческом центре города «Гараж на Волынском», проект часовни рядом с местом дуэли Пушкина, бизнес-центры и жилые комплексы в разных частях города, гостиница «Новотель Санкт-Петербург Центр», застройка пешеходной улицы (дублера Невского проспекта) в квартале 130 Центрального района Санкт-Петербурга.
– Михаил Александрович, сколько лет вы занимаетесь проектированием?
– Я с детства рисовал. Художества пришлось, правда, в свое время оставить и сосредоточиться на проектировании. Мой отец работал главным механиком строительного управления. Вместе с ним я пропадал в гараже. Однажды, буквально из подручных средств, мы собрали коляску для мотоцикла. Так как-то, совершенно само собой, у меня сложилось пространственное мышление. Механика чем-то схожа с архитектурой, только в первом случае упорядочивается энергия, а во втором – пространство.
– Считается, что архитектор – профессия зрелых людей…
– Когда я учился в Ленинградском инженерно-строительном институте, преподаватели постоянно повторяли: настоящими архитекторами становятся лет в сорок. Я тогда думал: «Как? Почему так поздно?!» Теперь мне кажется, что для овладения этой профессией нужно еще больше времени. Что-то действительно стоящее у людей нашей сферы может получиться, лишь когда сознание будет наполнено не только профессиональными знаниями, но и житейской мудростью. Архитектора можно сравнить с хирургом – перед ним каждый раз стоит новая задача. «Ключ» к ней подбирается индивидуально, и цена ошибки очень высока. Научиться принимать мудрые решения невозможно – это приходит с возрастом, опытом. Посвящая архитектуре почти каждый день жизни, я постоянно нахожу в профессии что-то новое.
– Во сколько лет вы «дебютировали»?
– Мне был 31 год, когда построили здание по проекту, который я разрабатывал с группой других архитекторов. Это был таун-хаус. В начале 90-х приходилось всем объяснять, что это такое. Тогда вообще много нового пришло в архитектуру. Сейчас этим и не удивишь никого.
– Насколько подготовленными приходят сегодня в профессию выпускники вузов?
– Как правило, теоретически все студенты неплохо подкованы. Вуз дает основы. Дальше все зависит от человека. У некоторых молодых людей, которые приходят ко мне в мастерскую, есть одержимость профессией, блеск в глазах и желание учиться. Других в первую очередь привлекают деньги, прибыль. Им не стать архитекторами – не ту профессию выбрали.
Естественный отбор в нашей сфере жесткий. Из моего выпуска архитекторов всего у двоих свои студии. Остальные, конечно, тоже остались в профессии, занимают ответственные должности, но тем не менее цифра показательна.
Нашему поколению, я считаю, больше повезло, чем тем, кто приходит в отрасль сейчас. Мы начинали работать в эпоху «ветра перемен» и попробовали свободу на вкус. Все изменения в обществе, умах, архитектуре происходили на наших глазах. Нынешней молодежи приходится играть по уже установленным правилам. Впрочем, их приоритеты, я говорю не только про коллег, меняются. Одно время они искали свободу и в плане творческого выражения, и в сфере своей коммерческой реализации. Затем вектор сменился, преобладающим стало желание придумать идею и долго-долго получать с нее дивиденды. Потом появилась мечта стать менеджером в какой-нибудь крупной нефтегазовой компании. Теперь оформилась новая тенденция – карьера чиновника. Хотя, повторюсь, исключения безусловно есть. И это приятно. Но мне кажется, мы в свое время были более идеалистичны.
– А сложно сейчас молодым и креативным продвигать свои идеи?
– Все зависит от них самих. Нет ничего невозможного! Правда, молодые люди теперь предпочитают работать проектировщиками в строительных организациях, а не в собственных студиях. А там уже другие задачи: в первую очередь – освоение бюджета. Но некоторые все же осмеливаются отправиться в свободное плавание. Например, недавно два моих ученика организовали личные мастерские.
Офисный комплекс «Авеню», здание компании «Союзпетрострой» и жилой комплекс Omega-house спроектированы мастерской Мамошина
– Как отразились на профессиональной деятельности отмена лицензий и переход всей строительной отрасли на саморегулирование?
– Сегодня наша сфера деформирована и искажена. Реформы не пошли на пользу. Мы теряем личную ответственность архитектора. В Евросоюзе каждый, кто профессионально занимается проектированием зданий, получает «именную» лицензию. У нас же получить допуск и открыть архитектурную студию может любая юридически правильно зарегистрированная организация.
– В этимологию слова «архитектор» заложено значение «главный, старший строитель». Сейчас архитектор все еще «архи»?
– Только в виртуальном формате. На практике, конечно, определяющими становятся возможности и потребности заказчика. Впрочем, все окончательные решения принимаются только в равноправном диалоге. Процесс создания любого дома можно сравнить со съемкой фильма. Заказчик – продюсер. Архитектор – режиссер. На него ложится вся ответственность за успех или неудачу картины. Не на кого-то из многочисленной съемочной группы, а именно на режиссера посыплются все шишки, если лента будет некачественной и, в конечном счете, провальной.
– Но кинопродюсеры обычно это понимают. А заказчики?
– Сейчас мы наблюдаем становление заказчика как профессии. К нам приходят, как правило, образованные и предприимчивые люди. И они понимают взаимосвязь «успешности» объекта с его архитектурной составляющей. Вообще, сейчас люди больше путешествуют, больше видят. Кругозор расширяется, вкус воспитывается.
– Что представляет собой профессиональное сообщество петербургских архитекторов? Все же конкуренты...
– Конкуренция конкуренции рознь. В Петербурге удалось сохранить уважительные, здравые отношения. В Москве ситуация более сложная – корпоративные интересы превыше всего. А у нас, видимо, даже среда города диктует стиль общения своих творцов. Та «тонкая материя» Питера, с которой приходится работать, определяет качество и способности архитектора. Не так много в городе профессионалов, и они искренне и даже ревностно относятся к своей работе. Это я вам как председатель Объединения архитектурных мастерских Санкт-Петербурга ответственно заявляю.
Офисный комплекс «Авеню», здание компании «Союзпетрострой» и жилой комплекс Omega-house спроектированы мастерской Мамошина
– Российские архитекторы востребованы за границей?
– Нет. Не потому, что плохи. А потому, что там своих с избытком. Количество архитекторов на душу населения в России почти в четыре раза ниже, чем в Евросоюзе. Хотя настоящих мастеров в мире единицы. Один из последних – испанец Рикардо Бофилл. Его работы есть и в России: он проектирует Конгресс-Холл в Стрельне и жилой комплекс «Александрия».
– В архитектуре есть понятие моды?
– Безусловно.
– И что сегодня модно?
– Сейчас и наша сфера отражает тенденции мира потребления, имеет все приметы шоу-бизнеса. В цене не мастера, но «звезды». В первую очередь обращают внимание на раскрученные имена и бренды. Другая тенденция – так называемая «зеленая» архитектура, ориентированная на экологичность и энергосбережение.
Модулор – система пропорций, предложенная в 1940-х гг. французским архитектором Ле Корбюзье. Модулор основывается на размерах и пропорциях человеческого тела с применением правила «золотого сечения». Исходные величины — условный рост человека, его высота до солнечного сплетения и с поднятой рукой, принятые равными 183, 113 и 226 см. Модулор последовательно использован в ряде построек самого Ле Корбюзье и оказал влияние на практику мировой архитектуры и особенно дизайна. На картинке - швейцарская памятная монета с изображением Модулора. Можно взять другую иллюстрацию.
– А вы за модой следите?
– Слежу, но мало ей подвержен. Я петербургский архитектор, и «мода» здесь сложилась уже много столетий назад.
– Петербургский архитектор отличается от российского?
– Да. Санкт-Петербург – город-феномен, единственный в Европе в формате фигуративной классицистской архитектуры. (Европа сейчас развивается в стиле модернизма.) Наши предшественники принимали мудрейшие решения, и когда Петербург строили, и когда его перестраивали. У руля отрасли стояли люди, которые понимали ценность того, что мы сейчас имеем, и сумели в свое время отстоять исторический центр. В этом контексте демонстрация своей «самости», и тем более подход с позиции «я художник – я так вижу мир» непрофессионален и непорядочен как минимум. Каждому поколению петербургских архитекторов приходится выстраивать диалог с городом, находить свой язык.
Проект многофункционального общественно-делового комплекса: Дворец искусств, Конгресс-холл и Василеостровский торгово-развлекательный центр
– А вы на каком языке говорите с городом?
– Большая часть моих работ была реализована как раз в исторической части города. Например, застройка пешеходного дублера Невского проспекта в 130-м квартале Центрального района Петербурга (в рамках Невского проспекта, улиц Восстания, Жуковского и Маяковского). Проект реконструкции квартала был подготовлен еще в конце XIX века Леонтием Бенуа.
Первым известным истории архитектором был Имхотеп (jY-m-ḥtp – «пришедший в мире»; в греческой форме Имутес) – верховный сановник фараона Джосера (2630–2611 гг. до н.э.). Именно он спроектировал первую ступенчатую пирамиду – пирамиду Джосера – и руководил ее постройкой, тем самым заложив основу всей архитектурной традиции Древнего Царства.
Уже тогда Невский задыхался от перегруженности транспортом, правда, гужевым. В архивах до сих пор хранятся те чертежи. К проекту возвращались и в советское время: хотели организовать здесь транспортный дублер самого знаменитого проспекта Петербурга.
Потом пришла перестройка, а вместе с ней и идея вернуться к первоначальному замыслу. И вот случилось чудо – по-другому не могу сказать! – ко мне обратились все собственники зданий с предложением реконструкции нового квартала.
Образ Италии в целом и тема итальянских садов определяли архитектурный язык этой части города. Но рисовать просто «в стиле» скучно. Всегда интересно найти сюжет, развить его, заставить «жить» в своей работе. Здания Петербурга возводились или на основе доримской, греческой архитектуры, или послеримской – эпохи Возрождения. Я подумал, что именно в проекте улицы-дублера можно написать новый сценарий. Ведь древнеримская история в архитектуре Петербурга не была озвучена.
– А это что-то очень похожее на Пизанскую башню, – показываю на один из эскизов, разложенных на столе Михаила Мамошина. – Даже как будто тоже под углом.
– Такие ассоциации и легли в основу этого квартала: акведуки, арка Константина в Риме, библиотека Цейса, Пизанская башня. В одном из зданий был использован образ руин, такой принцип художественной незавершенности формы. Органично сюда легли идеи «Урбинских ведутов» Пьеро делла Франческа, так называемый проект идеального города. По-моему, получился очень лиричный, плавный ансамбль. Не этакая «фашистская» архитектура, вокруг которой хочется ходить строем.
– Свой стиль вы сами определяете как творческий подход, основанный на работе с традицией…
– …и поиск в традиции новых для Санкт-Петербурга тем. Обращение к прошлому не значит стопроцентное ретро. Отражение текущего момента – равноправная составляющая. Нельзя игнорировать появление новых технологий.
– Сейчас активно борются за сохранение исторического центра Петербурга…
– Сегодня градозащитное движение носит стихийный характер. Порой это сродни безумию. Консерватизм должен быть здоровым! А иных послушаешь, так архитектор – первый враг Петербурга. «Сохраним исторический центр!» Но это значит, что мы не решим проблем ни с транспортом, ни с инфраструктурой. А в центре ведь живут и работают миллионы людей. Мне вполне понятны консервативные настроения общества. Но в свое время и Казанский собор называли покушением на исторический облик Невского проспекта. Так что в каком-то смысле архитектор – движущая сила развития города.
