Мед – визитная карточка Алтая, знаменитый бренд и повод для постоянной конкуренции за звание главного медового региона страны с соседней Башкирией.
По объемам пока лидируют башкиры: в 2023 году республика произвела 6000 тонн товарного меда, Алтайский край – 4590 тонн. Между тем, пчеловоды Алтая, а также все почитатели их сладости уверены, что объем – не главное. Важнее уникальные условия: высокогорье 1000–1800 м над уровнем моря, чистейший воздух, необъятные поля сельскохозяйственных культур и редких дикоросов, позволяющие пчелам запасать не только гречишный, подсолнуховый, донниковый и цветочный мед, а еще и дягилевый, молочаевый, акациевый. Рассказываем о том, как должны жить «правильные» пчелы, которые, как известно, делают правильный мед.
Особенности национального пчелования
В невероятной медовой щедрости Алтая, кстати, люди убедились задолго до появления здесь пчеловодства. Кумандинцы – коренной народ этих земель – с древних времен были заядлыми бортниками, то есть собирали мед диких пчел, причем не в любительских масштабах, а прямо-таки на уровне настоящего промысла. Называли они его «пчелование».
Главной задачей специалиста по пчелованию был поиск в лесу обители пчелиной семьи – дупла с медом. При удачном раскладе бортник за один раз добывал до 20 пудов меда, а это, на минуточку, более 320 (!) кг. Для поиска использовали простой метод. Весной голодную пчелу нужно было выманить из леса, плотно накормить или напоить, а затем, когда она, сытая и тяжелая, медленно полетит обратно в дупло, выследить (!), поставить на дереве метку, чтобы обозначить перед коллегами по цеху свои права на него, а осенью прийти за медом.
Способов выманить пчелу было несколько. Первый, самый безобидный, выглядел так. Вблизи «гари» – участка выгоревшей тайги, где, как правило, селились пчелы, ставилась миска с медом, на запах которого из чащи прилетали пчелы. Другие способы были более экзотичными, и натурам впечатлительным лучше пропустить следующий абзац. Будет… «невкусно».
Итак, кумандинские бортники использовали «солонец». Готовили эту «фичу» следующим образом: лесной мох пропитывали мочой, подсаливали и несколько дней держали в плотно закупоренной емкости из бересты. Мох закисал, солонец приобретал специфический резкий запах. Пчелам почему-то он нравился. Более того, он вызывал у них непреодолимое желание насытиться специфической жидкостью до отвала, поэтому средство работало отлично – приняв дозу «угощения», пчела еле летела домой.
Второй способ выглядел аналогично, за исключением того, что эффект усиливали разведением рядом с солонцом огня и сжиганием влажных гнилушек. Их густой дым разносил «манящий аромат» еще более эффективно.
По осени тяжелые соты вырезали из заранее разведанных гнезд специальными ножами и уносили домой, где выжимали вручную. Мед переливали в берестяные ведра – туеса и хранили в сухом месте. Выжимки тоже пускали в дело – заливали водой, вываривали в котле, давали отстояться. С поверхности снимали остатки воска и, добавляя немного хмеля, готовили пиво.
Немецкий след
Несмотря на довольно варварский способ добычи меда, при котором пчелиная семья зачастую погибала, тайга справлялась с восстановлением этого ресурса. О приручении пчел малочисленному кумандинскому народу заботиться не было нужды – медом их стабильно кормил лес. Пасечное пчеловодство здесь распространилось лишь после присоединения этих земель к Российской империи в 1756 году.
Инициатором появления первой пасеки на Алтае в 1776 году стал чиновник от медицины – русский немец Рейнгольд Генрихович Беренс (1745–1823), уроженец Риги. За шесть лет до описываемых событий молодой человек защитил диссертацию и получил степень доктора медицины в Берлинском университете. Медициной его интересы не ограничивались, во время учебы он посещал лекции по физике, истории, статистике, ботанике и минералогии, собирал коллекции минералов.
Дипломированный врач и естествоиспытатель, вероятно, желал попробовать себя в настоящем деле и подзаработать, поэтому по собственному желанию отправился в новые российские земли в качестве генерал-штаб-хирурга Сибирского корпуса, в подчинении которого находились все местные лазареты.
Объезжая крепость за крепостью и беседуя с переселенцами, Беренс выяснил, что староверы из сел Бобровское и Секисовское близ Усть-Каменогорской крепости хотели бы возобновить занятие пчеловодством, с которым были знакомы до переселения в Сибирь. Врач доложил о просьбе крестьян начальнику пограничных войск Сибири генерал-майору Скалону, а тот распорядился, чтобы казаки доставили в крепость зимой 1776/77 года 30 семей башкирских пчел. Опыт, к сожалению, завершился неудачей. Беренс возвратился в Ригу, пчелы дали по 2–3 роя, но суровую зиму 1778/79 года пережить не смогли. Причина была банальной – ульи находились в ведении коменданта крепости, который пчеловодом никогда не был. Он распоряжался тем, сколько меда забирать из ульев, а сколько оставлять пчелам на зимовку, просчитался.
Командирские ульи и башкир
Вторая попытка развести пчел на Алтае принадлежит русскому офицеру Николаю Федоровичу Аршеневскому (1752–1810), уроженцу Смоленской губернии и командиру Иркутского драгунского полка, размещенного в Усть-Каменогорской крепости.
Зимой 1792 года он выписал из Оренбургской губернии пятьдесят колод и опытного пчеловода-башкира. В 27 верстах от Усть-Каменогорска (сегодня этот город находится на территории Казахстана), близ Бобровского была устроена пасека. Благодаря заботливому уходу пчелиные семьи начали множиться. Крестьяне побогаче покупали рои, бедные получали пчел бесплатно. Жители селений Бобровское, Секисовское, Выдринское, ранее знакомые с пчеловодством, завели собственные пасеки и начали продавать пчел по всей округе. Николай Федорович прославился не только как пионер алтайского пчеловодства. Заботливый и внимательный командир, любимый и уважаемый нижними чинами, дослужился вначале до бригадира, шефа Селенгинского мушкетерского полка, а затем и до генерал-майора.
Не Усть-Каменогорском единым
Правительство Российской империи способствовало развитию пасечного пчеловодства на новых территориях. Указом 1803 года Тобольскому и Иркутскому губернаторам предписывалось оказывать пчеловодам содействие: «Ежели кто пожелает разводить пчеловодство, тем отводить земли без взыскания в казну денег, и чтобы гражданские губернаторы обратили все внимание свое к сей отрасли хозяйства, стараясь доставлять ей всякое покровительство и защиту».
Пчеловодство на Алтае стало прибыльным делом. По состоянию на 1825 год, по сведениям Горного Правления, в хозяйствах приписных крестьян числилось 86 146 ульев с пчелами. От них получено 18 849 пудов меда и 1063 пуда воска. В середине XIX века Томская губерния, в состав которой входил и Алтай, была признана наиболее пригодной для пчеловодства территорией России и вышла на первое место в стране по количеству ульев с показателем около 600 тысяч, сосредоточенных на 13 тысячах пасек.
Модернизация и улья
Передовая пчеловодческая мысль России и Европы регулярно обращалась к конструкции улья. Эксперименты XVIII–XIX веков подвели пчеловодов к мысли, что улей должен быть устроен так, чтобы причинять пчелиной семье минимальный урон во время сбора меда.
Ответом на эту идею стал рамочный улей, предложенный гражданином Российской империи, сыном священника, Петром Ивановичем Прокоповичем из Черниговской губернии. Замысел был таков: деревянный улей делился на два отсека. В основном отсеке – для повседневной жизни матки и личинок – пчелы строили свои соты как обычно, а во второй – для запасов меда устанавливалась система рамок. Рамки для осмотра и сбора меда выдвигались, словно ящики из стола и вставлялись обратно. Основная часть улья оставалась нетронутой, а зону с рамками для сбора меда пчелы быстро осваивали заново. Изобретение рамочного улья показало потрясающий экономический эффект на пасеке самого Прокоповича, но в других пчеловодческих хозяйствах внедрялось очень медленно.
Пчелы и вольнодумцы
На Алтае идею рамочного улья и множество других достижений пчеловодства внедрили ссыльные из Петербурга – Александр Николаевич Федоров (1857–1918) и Евгений Петрович Михаэлис (1841–1913), личности, несомненно, заслуживающие отдельного рассказа, поскольку они очень много сделали для края, куда прибыли не по своей воле, и где прожили яркую жизнь, наполненную серьезными и полезными для сограждан делами.
Михаэлис
Старший из двух единомышленников и будущих пчеловодов, Евгений Михаэлис до ссылки учился на естественном отделении физико-математического факультета Петербургского университета. Вращался среди знаковых для своего времени личностей: был знаком с Чернышевским, Тургеневым, Добролюбовым, Некрасовым, Гончаровым, Менделеевым, Ковалевским и, конечно, был активным участником революционных кружков и «студенческих беспорядков». В итоге в 1861 году был сослан вначале в Петрозаводск, затем в город Тару (территория нынешней Омской области).
В 1869 году дела начали налаживаться. Он получил разрешение на переезд в Семипалатинск и место в областном правлении. Начал с помощника делопроизводителя хозяйственного отделения, а немного позже приступил к обязанностям младшего чиновника особых поручений. Служебные командировки совмещал с исследованиями русла верховьев Иртыша, следов древних ледников на Алтае, угольно-сланцевых отложений в Зайсанском уезде. Возвращаясь в город, редактировал газету «Семипалатинские областные ведомости», стал первым секретарем Семипалатинского статистического комитета. Но в 1882 году решил переехать в ключевой в нашей истории Усть-Каменогорск, где собралась значительная колония его политических единомышленников – ссыльных, среди которых спустя два года оказался его будущий друг Александр Федоров.
Федоров
Федоров был моложе Михаэлиса на 16 лет. До ссылки в Сибирь учился на биологическом факультете Петербургского университета, где слушал лекции выдающегося ученого-химика и страстного пропагандиста пчеловодства А. М. Бутлерова. Из университета Федорова исключили за участие в антиправительственной деятельности, которой он занимался с соратниками по студенческому нелегальному кружку. В 1883 году в числе пяти активных участников такого кружка он был сослан на пять лет в Усть-Каменогорск, куда и прибыл в 1884 году.
Жизнь ссыльных не баловала. Речь не шла о кандалах и рудниках, но поступать на службу в госучреждения и в школу запрещалось. Вчерашнему студенту Федорову оставались частные уроки в состоятельных домах Усть-Каменогорска и переплетное дело. Немного, впрочем, удалось заработать, да еще повезло – к нему в Сибирь приехала мама и тоже привезла кое-какие сбережения. На эти средства и была приобретена небольшая пасека возле села Ульбинское. На теорию, с которой был знаком по лекциям и книгам, Александр особо рассчитывать не стал, а предпочел практику и устроился учеником к местному пчеловоду Петрову.
Пять лет ссылки завершились, но запрет на проживание в Центральной России продолжал действовать. Как и Михаэлис, Федоров решил навсегда остаться в Усть-Каменогорске и посвятить свою жизнь любимому делу. В планах у него было опробовать на своей пасеке все самые прогрессивные достижения пчеловодства.
Самая прогрессивная пасека
Через пять лет она, действительно, соответствовала лучшим мировым образцам. Рамочные ульи, передовой инвентарь, в том числе диковинные по тем временам медогонка и пресс для изготовления искусственной вощины – вафельница Ритше (восковой лист с выдавленными на нем ячейками, который вставляется в улей и служит для пчел основой для постройки сот). Пчеловоды ближних и дальних поселений стекались посмотреть на пасеку Федорова.
Вместе с математиком Михаэлисом они приняли решение усовершенствовать конструкцию рамочного улья, приняв за основу русский и американский образцы. В итоге получился более удобный и приспособленный к сибирским морозам улей «Алтайский». Новая модель получила диплом XVI Всероссийской промышленной и художественной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде и быстро распространилась по пасекам Российской империи, включая Таврическую губернию – Крым.
Для Федорова пчелы стали делом жизни. В 1910 году он был назначен инструктором по пчеловодству Семипалатинской области: выпустил более десяти пчеловодных курсов, проводил выставки, читал лекции, помогал обустраивать показательные пасеки, заказывал и распространял среди местных пчеловодов семена редких медоносов.
В 1915 и 1916 годах организовал в Усть-Каменогорске два съезда пчеловодов юго-западного Алтая для обмена опытом между лучшими пасеками региона. К маю 1918 года в округе уже насчитывалось около 10 тысяч рамочных ульев. А. Н. Федоров собрал интересную библиотеку и основал в Усть-Каменогорске музей истории пчеловодства, которые, к сожалению, были утрачены в буре революции и гражданской войны.
Господдержка страны советов
Когда на смену сложным военным временам пришла более спокойная жизнь, алтайские пчеловоды принялись за восстановление утраченных позиций. С начала 1930-х годов практически все пчелиные семьи были переведены в стандартные рамочные ульи. Частные пасеки превращались в крупные пчеловодческие хозяйства. Пчеловоды при поддержке государства получали инструктаж опытных специалистов, учились бороться с заболеваниями пчел и заботиться об их профилактике. Пасеки оснащались инвентарем и снабжались искусственной вощиной.
Меры господдержки вновь принесли плоды. По данным руководителей агрофирмы «Нектар», в 1938 году на Алтае работало 2313 колхозных и совхозных пасек, где содержалось 129 800 пчелосемей. Росту отрасли не помешала даже Великая Отечественная война.
Догнать и перегнать самих себя
Мрачные дни для Алтайского пчеловодства начались накануне перестройки. В 1983 году на Алтае было произведено всего 2110 тонн товарного меда, количество ульев снизилось практически вдвое – до 110 000 ульев, причем большая их часть была поражена различными болезнями (варроатоз, нозематоз, гнилец и др.). В 1990-е алтайское пчеловодство выжило благодаря объединению пчеловодческих хозяйств в крупные пчелосовхозы, которыми, в свою очередь, начала руководить еще более крупная структура – агрофирма.
Поддержкой пчеловодства теперь занялся частный бизнес, общественная организация любителей-пчеловодов краевого центра «Пчеловод Алтая» и Алтайский государственный аграрный университет. Вновь появились регулярные курсы пчеловодов и печатные пособия для начинающих. Тогда на Алтае вновь насчитали 120 000 пчелиных семей, а с учетом личных пасек граждан – примерно 200 000.
Заявка на лидерство, но это не точно…
Сейчас ситуация вновь изменилась – из 192 000 семей алтайских пчел абсолютное большинство содержится в личных подсобных хозяйствах. В крае работает более 7 тысяч пасек, из них всего 42 – крупные. Есть здесь и свой племенной репродуктор по среднерусской породе пчел.
Каждый год в августе жители края и, конечно, все пчеловоды становятся участниками фестиваля «Медовый Спас на Алтае», который параллельно проходит сразу в нескольких городах – в Барнауле, Бийске, Рубцовске, Заринске, Белокурихе, Славгороде и Яровом. Производители меда из 45 районов Алтайского края представляют свои товары, показывают гостям устройство ульев и их внутреннюю жизнь, демонстрируют «медовое спа», рассказывают о целебных свойствах сна на ульях и, конечно, потчуют медом.
Ярмарка завершается большим праздником в день Медового Спаса. Только в Барнауле его посещают более 4 тысяч человек и скупают за день около 10 тонн меда. При этом мед на Алтае продают далеко не только своим – в 2023 году 414 тонн пошло на экспорт. Среди крупнейших импортеров – Китай, Казахстан, Монголия, Польша, США, Литва, Киргизия. Растет экспорт в Объединенные Арабские Эмираты – в прошлом году эта страна закупила 1,4 тонны меда с Алтая. Такие цифры впечатляют. Тем не менее, есть и более любопытная статистика.
Официальный сайт Правительства Алтайского края сообщает, что по данным анкетирования пчеловодов, которое провели ученые кафедры частной зоотехнии Алтайского государственного аграрного университета, в крае насчитывается свыше 500 тысяч пчелосемей. Соответственно и товарного меда в крае, по неофициальным данным, производится порядка 15–20 тысяч тонн. Если эти цифры подтвердятся, то Алтайский край будет претендовать на звание лидера России по производству меда.
Это новость от журнала ММ «Машины и механизмы». Не знаете такого? Приглашаем прямо сейчас познакомиться с этим удивительным журналом.
